Это не любовь...
Шрифт:
http://www.fileden.com/files/2012/9/23/3350526/Jenja%20Melkovskiy%20-%20Ya%20by%20ubil%20tebya%20dura%20no%20len.mp3
– Должок… – зло усмехнулся он, разглядывая, как Сашкины руки сжимают мою талию.
Нет, Немец, ты неправильно понял увиденное, но это тебя не оправдывает!
– И тебе привет, раб мой! – зло усмехнулась я ему в ответ.
Хотите жести, мальчики? Боли, мести? Всегда пожалуйста! – разорвалось что-то внутри меня, заполняя мощным ощущением на грани ожога и удовольствия!
Оторвав от
Несколько секунд тишины, и дальше я почувствовала себя словно на сломанной карусели. Всё пришло в резкое движение, и я отлетела в чьи-то подхватывающие меня руки. Девчонки закричали.
Мою грудь рвало от эмоций, летающих в воздухе – азарта, агрессии и еще чего-то незнакомого и сжигающего… ревности?, которые щедро были разбавлены любопытством и страхом толпы.
Глубоко вдохнув, я узнала парфюм моего грустного ангела и, развернувшись в сжимающих крепко меня руках, попыталась отыскать глазами выпавших за границы света парней.
Сфокусировав взгляд на темных силуэтах, словно в замедленной съемке я видела, как летят их кулаки в лицо друг другу, размазывая кровь.
Они дрались молча, жестко и быстро, целясь друг другу исключительно в лицо и даже не пытались уходить от ударов.
– Да хватит! – не выдержав, закричал кто-то из толпы, и, словно по команде, Ревников и еще пара ребят рванули разнимать их, заваливая на снег в разные стороны.
Меня заколотило.
– Зачем?! – заглянул мне в глаза Русь, разворачивая к себе.
– Так было надо. – отрезала я. – Им обоим. Веришь?
– Дурочка!
– Уведи, блять, её! – крикнул ему Ревников, но было уже поздно.
К нам пожаловали господа воспитатели. Сашка с Немцем, вытирая кровь, льющуюся из рассеченных губ, бровей и разбитых носов, сидели прямо на снегу. Их лица были с трудом узнаваемы. Между ними столпились старшекурсники.
– Кто зачинщик? – спросил кто-то из взрослых.
– Симоненко! – синхронно прозвучало несколько женских голосов.
– Сучки… – стянув с себя толстовку, мой грустный ангел быстро обернул меня в свою теплоту и заботу.
Да… Однокурсницы, за исключением моей соседки, которая знала меня ближе, на дух меня не переносили. Я не винила их за это. Я понимала, за что – лучшие мальчики школы были все в моей свите, и как церберы опекали меня, спасая из любых ситуаций. Зависть - страшная вещь… Ну и еще, конечно, я была при необходимости страшной сукой!
Я успокаивающе обняла его в ответ.
Толпа старшекурсников отступила в сторону, с сожалением открывая ребят – воспитатель обращался к ним.
– Все зачинщики будут отчислены. – прозвучал решительный голос, – и поедут домой. Спрошу еще раз: Кто зачинщики?
– Я и Симоненко…
– Сука! – рванул на
Пока ребята разнимали дерущихся, часть девчонок подлетела к воспитателю, убеждая его, что провокатор - я, а мальчишек нужно оставить. Они просто сэмоционировали и…
Логично! – усмехнулась я. – Всё так и есть.
– Надо разобраться в ситуации! – психанул Ревников, разворачиваясь к воспитателям.
– Да что тут разбирать? Тут вещи надо собирать – да, Симоненко?
***
13 декабря
– В общем, так! – нервно настукивая по столу пальцами, Александр Владимирович присел на его край. – Ты мне объясняешь, какого… – проглотил он пару матов, – …случилось, а я пытаюсь что-нибудь сделать для тебя!
– Так было надо… – пожала я плечами.
– Конкретнее, Симоненко, конкретнее! – разозлился он, переходя на рычание, – Я должен знать, за что борюсь!
Объясняться я не собиралась. Это было просто выше моих сил! Нереально! Но за что он борется, объяснить ему я могла без проблем.
– Ну, уж если по-честному, то лично Вы, Александр Владимирович, боретесь за удовольствие наблюдать за моим забавным интеллектуальным и асоциальным неадекватом, – присела я к нему на стол, втыкая один каблук в столешницу и немного разводя берда, – не без сексуального контента, конечно…
– Симоненка!!! – рявкнул он, покрываясь пятнами. – Слезь, блять, с моего стола!
– А не надо кричать! – завелась я, – мы с Вами оба умные взрослые люди. И всё понимаем. Я кормлю – Вы кушаете. Нам обоим в кайф! – натянула я повыше и так короткую юбку и с выражением посмотрела на его эрекцию, отлично выделяющуюся сквозь брюки, – Нехер тут из себя ангела бескорыстного строить! Я вас и плохим мальчиком ценю…
Подскочив, он открыл рот для гневной тирады, но, безнадежно взмахнув руками, вылетел из кабинета. Его не было минут двадцать, но я знала, что он вернется. И также знала, что он сделает всё возможное и невозможное, чтобы я осталась.
Вернулся он уставшим и протянул мне две бумажки.
– Первое: с сегодняшнего дня моим приказом ты выселена из курсантского общежития и больше не имеешь право оставаться там после отбоя. Но… твое место пока останется свободным. – Он ткнул мне пальцем в первую бумажку, – Второе: моим приказом ты переведена на новую форму обучения, при которой имеешь право посещать занятия и сдавать все экзамены вместе со своим потоком. К весне я попробую тебя восстановить. – Ткнув пальцем во вторую бумажку, он поднял на меня глаза. – Это фактически незаконно, так как нарушает регламент обучения в интернате… Цени, Симоненко, и молись, чтобы НИКТО не стукнул в управление образованием! – закончил он, переходя на раздраженные нотки.