Это несерьёзно
Шрифт:
Марка Росса продолжают стирать как человека, личность и профессионала. Искренне надеюсь, что он отделается условным сроком, наверное, хватит с него уже. Но эту машину не я запустила, и не мне по силам ее остановить. Кроме того, Росс продолжает засыпать угрозами и оскорблениями. Ему не приходит в голову, что его агрессия и беды как-то связаны и что, признав вину и исправившись, он спасет сам себя.
Когда я восстанавливалась после операции в Питере, все время плакала и переживала, бывший муж прислал букет цветов. Я сначала обрадовалась, решив, что
Меня затрясло. Марк давно перестал иметь влияние на мое настроение, но его слова оказались болючей пощечиной, потому что я хотела детей, безумно хотела стать матерью. Успокоившись, сделала несколько фотографий и сохранила записку. При посещении полицейского участка я рассказала следователю о действиях Марка. Надеюсь, делу это поможет.
Самолет приземляется по расписанию. Я спускаюсь с трапа, прохожу контроль, напряженно оглядываюсь и замираю, увидев Демьяна.
Узнаю его по осанке и росту, иначе было бы без шансов: несколько месяцев прошло, и Баженов… колоссально изменился! Оброс, отпустил аккуратную бороду.
Темно-карие за счет линз глаза вкупе со смуглой кожей и черными волосами делают его похожим на араба. Одежда — белая майка и костюм — дополняет образ.
Сердце, конечно, заходится. Я так давно Демьяна не видела! Прилетела сюда с особенной целью, и он прилетел для этого же. Глаза жжет, я быстро вытираю уголки, изо всех сил стараясь сдержаться. Эмоции топят лавиной, едва не снося с ног.
Мы, как Штирлиц с женой Александрой, делаем вид, что не знаем друг друга. Я деловито качу чемоданчик к выходу, прохожу мимо любви всей своей жизни, жадно дышу, стараясь уловить запах. Боковым зрением отмечаю, что Демьян поворачивается и идет следом.
Между лопатками рой мурашек — через одежду чувствую, как Баженов пялится на мою спину. Пялится на меня. Кожу печет. Ладони покалывает от потребности коснуться. Задыхаюсь, боже.
Качаю головой. Ну сколько можно! Я не видела его несколько месяцев! Я люблю его до смерти. Да пошли они все в задницу, хоть паяльником потом пусть пытают!
Останавливаюсь, делаю несколько шагов и обнимаю Демьяна за шею.
Мой.
Замирает. Не отталкивает. Я крепко-крепко зажмуриваюсь и по вибрации груди понимаю, что смеется.
— Вот ты дурочка, — говорит, улыбаясь.
Родной голос окутывает и греет. Баженов обнимает в ответ.
— Мало тебе допросов? Решила подразнить бравых парней прямо в аэропорту? Ты хоть попыталась бы оказать им честь и уважение.
— Заткнись, бро. — Прижимаюсь сильнее.
Как же я соскучилась. Как сильно соскучилась!
Баженов стискивает в объятиях. Шумно вдыхает и говорит:
— Пиздец ты красивая. У меня сердце сейчас ребра проломит.
Кладу руку ему на грудь:
— Я поймаю.
Мы быстро касаемся друг друга губами в невесомом поцелуе. Демьян берет чемодан, обнимает меня одной
Беспрепятственно выходим из здания и направляемся к дороге.
— Ты пересел из спортивных мерседесов в микроавтобус? Да ладно! Тебе же тридцать, а не шестьдесят! — подшучиваю я, когда перед нами останавливается черная, тонированная, максимально незаметная машина, отодвигается боковая дверь.
— Боишься? — дразнит он.
Фыркаю и забираюсь в авто первой.
Дверь захлопывается, и мы остаемся наедине в просторном кожаном салоне. Я поднимаю глаза и смотрю на арабскую версию Баженова, который за последние полгода, по ощущениям, повзрослел лет на десять. Микроавтобус ему, если начистоту, очень подходит. Демьян смотрит на меня, а я на него. Он вскидывает руку и дает знак водителю.
Машина трогается.
Глава 50
Когда раньше я видела в витринах подобного кроя платья, никак не могла представить, для какого случая они предназначены. Однотонные, пусть и облегающие, но полностью закрытые и в пол. Теперь думаю, что эти платья предназначены не для особых случаев, а для ужинов с особыми мужчинами.
Демьян знает каждый миллиметр моего тела, и сейчас, когда мы заходим в ресторан, я вижу по глазам, как сильно у него разыгралось воображение.
Знает. Помнит. Скучает.
После допроса и полета, перенервничав, я ощущала усталость, поэтому, оказавшись в квартире одна, — Демьян отлучился по делам, — приняла душ и отдохнула. Он заехал через три часа, пригласил на ужин, и я достала это самое платье.
Открытое и кричаще-сексуальное перед мужчиной, которой не имел возможности коснуться месяцами… выглядело бы дешевой провокацией. В наших отношениях никогда не было ничего дешевого или безвкусного.
Баженов украдкой пялится. Его карие линзы будто обладают суперсилой растворять одежду, и я натуральным образом ощущаю себя обнаженной в переполненном ресторане. А мы оба знаем, как на меня действует стыд.
Мы ужинаем в красивом месте, обсуждаем простые вещи, переглядываемся, при этом иногда то он, то я глаза опускаем. Когда накатывает. Когда тоска невыносимой становится. Мы играем во взрослых и демонстративно игнорируем шпионский триллер, в котором оказались. В какой-то момент я нервно перекладываю вилку, и Демьян накрывает мою руку своей.
— Хочешь десерт? — спрашивает.
Робею. С трудом дышу.
— Нет, а ты?
— Хочу, — произносит быстро, — дома тебя отыметь.
Я вспыхиваю от такой обескураживающей наглости, которая в этом прекрасном заведении, после диалога о креветках, звучит вопиющей дикостью. Демьян слегка улыбается, его слова — хлесткие провокаторы. Сама борюсь с улыбкой и смело отвечаю на взгляд.
— Так отымей.
В разговоре мы используем вульгарные слова, а на деле — нервничаем, как девственники.