Это трава
Шрифт:
Я не успел окончить свой ужин, как к ним присоединился кучер дилижанса. Он вошел быстрым шагом человека, привыкшего иметь дело с лошадьми, и сел рядом с Малышом. Кучер вымылся, переоделся; однако на нем по-прежнему были плотно облегающие сапоги на высоких каблуках. Здороваясь, он посмотрел мне в глаза, и я подумал, что это человек прямой и искренний. Казалось, он хорошо меня знает и давно составил обо мне мнение, которое уже не нуждается в дополнении.
Мне захотелось подсесть к этим трем людям и послушать, о чем они говорят. До меня доносились отдельные слова Малыша:
–
Немного погодя я перешел из столовой в гостиную и уселся в углу; напротив находилась стойка бара, вход в него с улицы был уже закрыт. За стойкой миссис Бронсон разливала пиво, виски и джин, и мужчины уносили полные стаканы к столам, за которыми их ждали женщины.
Пьяная парочка, которая усердно угощала меня "виски", исчезла. Двое мужчин, расписавшиеся при мне в книге для гостей, быстро пьянели. Их девушки явно скучали и непрерывно курили. Облака табачного дыма висели в воздухе.
С наступлением ночи поведение посетителей бара заметно изменилось; резче звучал смех женщин, мужчины пли мрачнели, или становились навязчиво веселы. То там, то тут вспыхивал спор. Вот кто-то вскочил, оттолкнув стул, наклонился через стол к человеку, сидевшему напротив, и стал что-то угрожающе выкрикивать. Приятель вскочившего положил ему руку на плечо и спокойно толкнул обратно на стул.
– Перестань, - сказал он.
Пьяные речи все чаще пересыпались руганью. Ругались смачно, выразительно, как будто вдохновляясь отборными словечками. Мужчины, понизив голос, наперебой рассказывали неприличные анекдоты. Женщины охотно слушали их и одобрительно кивали. Когда же анекдот подходил к концу, они в притворном ужасе откидывались назад или смеялись, пряча глаза. Только немногие из них делали слабые попытки протестовать, а одна то и дело повторяла:
– Только без похабщины! Давайте лучше выпьем!
Рабочий, который сидел с Малышом и кучером, заиграл на гармонике. Пары стали танцевать между столиками, тесно прижимаясь друг к другу. Один парень пытало! поцеловать девушку, с которой танцевал, она только задорно смеялась, откидывая голову назад. Вдруг он грубо притянул ее к себе и поцеловал в губы.
Эта сцена испугала меня, и я ушел к себе. Зажег керосиновую лампу, сел на край кровати и задумался, В голове все перепуталось. Мне надо было поделиться с кем-нибудь своими впечатлениями. Нет, пожалуй, не с отцом. Я был уверен, что он и понятия не имеет о существовании такой жизни.
В моем представлении поцелуй был связан с любовью. Если мужчина целует женщину, значит, он любит ее, а любовь - это нежность. Ее не выставляют напоказ. "Любовь, - думал я, - обязательно заключает в себе чувство благоговения".
Как груб был поцелуй того человека в баре! Разве это любовь? Но зачем он целовал ее, если не любит? Они, конечно, помолвлены. Не иначе! Разве принято доказывать любовь, целуясь при посторонних? Неужели я жил до сих пор в неведении и только по случайности встречался исключительно с людьми, которые вели себя по-другому...
Я мечтал любить и быть любимым. Девушка, созданная
Я улегся в постель с мыслью о ней. До этого вечера девушка из зарослей была для меня реальностью. Теперь я понял, что она лишь мечта. В действительности таких девушек нет; действительность была там - в гостиной, в баре.
Я чувствовал себя больным и усталым от этих непривычных переживаний. "Нет, - думал я, - нет, никогда не напишу я книг, полных той музыки, которую слышат лишь одни дети". Казалось, все рушилось вокруг, и только деревья еще стояли прямые и чистые,
Впрочем, и собаки хорошие, и они любили меня. И лошади, лошади тоже...
Я долго лежал, глядя в потолок. И уже решил потушить лампу, как вдруг открылась дверь, и вошли две девушки - те самые, которые расписывались в книге. Их появление было столь неожиданно, что от изумления и страха я лишился дара речи.
Одна из девушек, взглянув на меня, рассмеялась.
– Посмотри-ка на него, - сказала она спутнице.
– Ты его перепугала насмерть!
– Она схватилась за спинку кровати, чтобы не упасть.
– Закрой дверь, а то они найдут нас.
Вторая девушка закрыла дверь и подошла к моей кровати.
– Я ведь тебя не напугала, правда?
– сказала она, надув губы, тоном женщины, успокаивающей младенца.
– Мальчик не боится, нет?
Она села на край кровати, бесцеремонно толкнув меня, чтобы освободить место. Я лежал под одеялом, укрытый до самого подбородка. Девушка оперлась ладонями о подушку и близко нагнулась ко мне, лицо ее оказалось почти рядом с моим. Я почувствовал запах пива, увидел размазанную губную помаду и толстый слой пудры на Щеках. Тяжелые веки наполовину закрывали ее глаза, внезапно выражение лица девушки изменилось, щеки раскраснелись, губы раскрылись, она сказала тихо, сквозь зубы:
– Ты хотел бы переспать со мной, а?
Она ждала ответа, но я не в силах был произнести ни слова.
Не отводя от меня взгляда, девушка все приближала ко мне лицо, и вдруг прижалась губами к моим губам.
Я отстранялся от нее, все глубже вдавливая голову в подушку, но губы девушки не отрывались от моих. Я задыхался, меня тошнило от запаха пивного перегара, от ее хищного рта, от выражения ее глаз.
Она подняла голову, и я смог перевести дыхание.
– Кто-то идет!
– вскрикнула, глядя на дверь, стоявшая в ногах кровати девушка.
Та, что сидела около меня, подняла голову и оглянулась через плечо. Дверь открылась, и вошел уже знакомый мне кучер дилижанса. Он бросил на меня быстрый взгляд, и я снова почувствовал, что он видит меня насквозь. Это был взгляд человека, на которого можно положиться.
– Что ты здесь делаешь?
– сказал он девушке, все еще сидевшей на кровати; голос его звучал жестко, глаза смотрели сурово.
– Не суйся не в свое дело, пес, - огрызнулась она.
– Убирайся отсюда, - коротко приказал он, указывая на дверь.
– Убирайся и оставь его в покое.