Это всё из-за тебя

Никитина Анна

– Может, сходим к Софии? Если не ошибаюсь, они у тебя только на следующей неделе должны пойти. – обеспокоенно спрашивает мама.

– Нет, не стоит, – машу в сторону головой. – Скорее всего, просто переволновалась по учебе. Вот и скачок произошёл.

– Возможно, ты права. Последний год – большая ответственность, – задумчиво произносит мама. – Может, тогда отсидишься дома? – обнадеживающе спрашивает родительница.

– Нет, это мне никак не помешает, – отвечаю маме. Знаю, что Поля обидится, если я её подведу. Да и самой, честно говоря, хочется

вырваться немного на свободу от родительской гиперопеки.

– Ну, хорошо, – неохотно соглашается мама. – Все нам приходится делать самим. Никакой помощи от старших дочек. – махнув рукой, мама уходит на кухню. Я же закатываю глаза. Новые виды манипуляций и взывание к чувству вины. Оно и так большим грузом сидит на мне. Но с каждым днём они его только уплотняют покрепче на моих плечах.

– Мам, ну что ты такое говоришь! – возмущаюсь. – Мы всегда с Полей вам помогаем, пока Даша с Машей на дополнительные занятия ходят и возвращаемся позже, чем они. Пусть хоть разочек помогут. Маша как раз сможет математику на практике подтянуть, а Даша хоть немного освоиться в церкви, ведь она там практически не бывает. –вступаюсь за нас с сестрой.

– Это потому, что они приемные, да? Поэтому ты так о них говоришь? Не думала, что воспитала такую бессердечную и неблагодарную дочь, – в сердцах говорит мама, чем основательно укрепляет во мне вину. Я в ней, как в трясине. Не выбраться, за какие канаты и прутья не хватайся.

Черт, вот не хотела этого всего.

– Прости, – обнимаю родительницу со спины. – Навалилось всё и сразу, вот и не сдержалась. Я люблю наших близняшек и не считаю их чужими. Они наши. Были и будут всегда, – говорю, извиняясь.

– Ладно. Иди собирайся. Скоро отец проснется.

– Спасибо, – целую её в щеку и сбегаю к себе в комнату.

Пристыженная самой собой за свой внешний вид, первым делом бросаюсь к шкафу. Вытягиваю чистое белье. Сейчас как никогда хочу почувствовать защищенность и максимально закрытой. Голое тело – распутство и божья кара. И то, что мне хочется к себе прикасаться – это новое шокирующее открытие, как только вспоминаю отрывки своего сна. Хочется смотреть на себя обнаженную. Трогать. Ласкать. Долго смотрю на себя в зеркало и когда рука опускается до лобка, резко одергиваю себя. Закрываю дверцу с шкафа со вставленным в него зеркалом и одеваюсь. Темные джинсы и белая майка. Всё максимально прикрыто.

Господи, Боже мой…

Только потом обращаю внимание на заправленную кровать сестры. Вот это стимул к ранним подъёмам. Улыбаюсь сама себе. Стоит куда-нибудь выбраться, только подальше от родительской опеки, и вот тебе, Поля просыпается без будильника. Возвращаюсь к своей постели, которая, к моему стыду, еще разобрана, так же, как и я. Полностью отражает мое сегодняшнее состояние. Но когда на простынке обнаруживаю мокрое пятнышко, и вовсе готова расплакаться… Махом со всей силы сдергиваю постельное и отношу в ванную свое бесстыдство. Там закидываю в корзину на самый низ и возвращаюсь в комнату.

–

Ты где была? – спрашивает сестра. – Мама уже на завтрак звала.

– В туалете. – вру сестре.

– Всё хорошо? – не отстает Поля.

– Да, – резко отвечаю сестре и заправляю кровать новым постельным. – Ты иди, я через пару минут спущусь.

Так и поступаю. Завтрак кажется какой-то каторгой. Не включаюсь в разговор, обитаю в своей вселенной разума. И в реальность спускаюсь только когда Поля подталкивает меня.

– Спасибо за завтрак. – хором говорим с сестрой и переглядываемся.

В коридор убегаю первой. И как назло, в этот момент звонят в дверь. Кого принесло? Щелкаю замками и открываю. Вот только тебя сейчас не хватало.

– Привет! – с дурашливой улыбкой заявляет Костя. – С первым учебным годом. – поздравляет, протягивая красную розу, которые я, к слову, терпеть не могу. Но из года в год он дарит именно их. На языке цветов, что означает любовь и страсть. Только на меня действует обратным образом. За шест лет, что мы вместе, кроме дружеских чувств у меня к нему ничего не возникло. Ни любви. Ни страсти. Ни симпатии. Благо, что при такой строгой семье Костя не склонял меня ни к чему большему. Даже поцелуй с его стороны вышел дурацким образом.

– Спасибо, – забираю у него цветок из рук и жду, пока он разуется. Следуем на кухню.

– О, Костя, здравствуй! – первым спохватывается мама. – Завтракать будешь? Я оладьев напекла. – приглашает к столу моего бывшего. Для них же в мечтах, что моего будущего.

– Нет, Ирина Васильевна, не буду. Спасибо, – отнекивается Костя.

– Ирина, что ты пристала со своей едой к человеку? Видишь, с документами пришел. Человек о работе думает, а не о том, как набить свой живот, – с укором вклинивается отец и пожимает ему руку. – Это тебе лишь бы поесть, да побольше. Уже вон юбка на боках еле сходится.

– Да, конечно. Твоя правда Юр, надо на диету сесть, – с легкой улыбкой говорит мама.

– Пойдем в мой кабинет. Там спокойно сможем всё обсудить, – поворачиваясь к Косте, говорит отец.

– Да, конечно. Одну минуту, – отзывается тот. – Я бы хотел у вас попросить разрешения сводить Аню на выставку в галерею.

– Конечно, идите. Почему нет. – спохватывается отец.

– Я не могу. Сегодня у меня баскетбол. – вклиниваюсь в разговор с мойки, где набирала в вазу воду. Там же, на подоконнике, оставляю цветок. Нравится? Вот и любуйтесь, – зло произношу мысленно.

– Выставка в городе будет три дня. Можем сходить в любой день, – отражает Костя. Чем точно выводит меня из себя. И решил же спросить при родителях. Знает, что он их любимчик. И моё слово против вечером окажется очередным скандалом для меня.

– Ничего пока обещать не могу, – глядя на него, отвечаю. – Извините, но нам с Полей пора, пока площадку кто-то другой не занял. – последнее, что сообщаю, прежде чем сбежать на улицу, где уже ждет сестра.

– Ты чего так долго? – взволнованно интересуется Поля.