Это всё из-за тебя
Шрифт:
– Захотел и сделал, – смеясь, выдает Кир, не теряя своего самообладания и пофигизма. Вот всё у него просто. Просто захотел и сделал. А я на месте могла умереть от страха. Только сейчас понимаю, эту эмоцию задвинул мозг. То ли от переизбытка эмоций, то ли от шока. То ли потому, что очень не хочу признавать, но я была уверенна в Кире. Это не признаю и отметаю в дальний угол. Невозможно. Сколько меня пытались затащить в воду, ни у кого это не получалось. Я в страхе и с дикими слезами выбегала обратно на сушу. А тут мало того, что я в воде, так еще и позволяю Киру удерживать себя на весу. Делать попытки освобождения не смею. Если сама окунусь
– Оставь меня в покое, Кирилл. – озвучиваю ему. – Прошу, – шепчу и сдерживаю непрошеные слезы из глаз, не давая выйти на волю. Не хочу, чтобы он видел их. Вообще ничего не хочу. Хочу уехать. Отсюда. От него. От всего того, что между нами происходит. Это неправильно.
– Не могу. Не хочу. – сжимая меня крепче, озвучивает Кир, и меня это только ужасает. Легко не будет точно. Как отвязаться?!
– А чего ты ещё хочешь, м?! Чтобы я уже точно была готова ко всему, что от тебя можно ожидать! – сердито выдаю, сдерживая свои накатившие эмоции. И на уровне подсознания жалею о своем вопросе. То, что плещется в его глазах. Пугающая чернота глаз. Там чертики уже свои шаманские танцы закручивают.
– Мы будем общаться. Снова. Как было до того пиздеца. – прикасаясь своим лбом к моему лбу. И я понимаю, о чём он. Я помню то, что было. Помню все, что происходило со мной. С ним наверняка тоже, но до конца не осознаю все в полномасштабной его версии. Сейчас вдаваться в подробности не хочу. Слишком много эмоций. Я впору вообще хочу сейчас разрыдаться и обнять себя руками.
– Значит, то, что о тебе говорили, правда? – выдаю так тихо, что слышно лишь нам двоим. Даже вода, которая между нами плещется, и то звучит громче. Я же отчаяннее.
– Смотря, кто говорил... – пожимает плечами. – Если твои предки, то не факт, что половину могли приукрасить и запугать в отношении меня. – отвечает Кир и я понимаю, что он прав. Кроме родителей никто ничего не говорил. Даже моя лучшая подруга, Тина, качала головой и молчала. Ей было труднее разрываться между нами двумя.
– Кирилл... – одергиваю его. Несмотря на это, он понимает. Да, любой родитель поступил бы ровным счетом так же. Наверное. Я не знаю всей правды, поэтому не могу судить ни его, ни своих родителей. В большей степени отчима, который заменил отца.
– Сорян. Говорю, как есть, – говорит Кирилл. И мне это нравится. Он такой, какой есть. Не скрывает своего отношения к ним.
– Они мои родители. – чуть мягче уже произношу.
– Знаю, претензий не имею. – выговаривает на лайте. Хоть и в его глазах что-то скрывается. Не до конца откровенен.
– Так что насчет дружбы? Я же знаю, что я тебе нравлюсь. – напирает уже откровенно и чуть сильнее сдавливает ягодицы, что впору вскрикнуть. Но, черт возьми, мне нравится, хоть и накрывает диким стыдом и волнением.
– Не нравишься, – отвечаю с трудом, но не смотрю в глаза. Делаю упор на волосы и их мокроту. Но это не ускользает от Сомова. Он властно захватывает мой подбородок, заставляя вновь умереть и воскреснуть под его взглядом. Внутри всё вверх дном переворачивается. Сжимается в тугой узел.
– Что?
–
Проводит подушечками своих грубоватых пальцев от моего живота до шеи и, достигая щеки, растирает её так властно и мучительно сладко большим пальцем. Проводит им по приоткрытым губам, заводит прядь за ухо. И я покрываюсь мурашками. Ежики бегают по всей длине моего тела, не останавливаясь на одном месте. Тело дрожит от эмоций и чувственности. По нарастающей начинает ускоряться сердцебиение и следом издаю тяжёлый выдох, больше похожий на стон. Господи, это точно я? Мне кажется, кто-то другой.
– Если бы я тебе был безразличен, ты бы не блокировала меня в сети, не игнорила в академии, и твое тело не реагировало бы так на мои прикосновения. А оно врать, в отличие от тебя, не умеет, – шепчет Кирилл на ухо с такой интимностью, что теряюсь в этой магической неге.
– Я… просто замерзла… – всё, что выдавливаю из себя, пытаясь ему сопротивляться. И вроде как мне удается вернуть себе самообладание и выиграть в этой битве.
– Хорошо, Нютик, давай выбираться отсюда. Но то, что я сказал в силе. – заостряю на нём внимание и на его словах. Нютик. Он называл меня так. С его губ это звучало нежно и ласково, от других такого обращения не терпела.
– Мы будем дружить, Анна, – заверяет меня Кир со всей серьезностью и, наклоняясь ко мне, целует нежно и легко в уголок губ, слегка захватывая больше, чем нужно, и, отстраняясь, проводит по ним большим пальцем, и они словно живут другой жизнью, раскрываются под его натиском. Вот же черт пленительный. Так правдоподобно играет на струнах моей души. Но я рада, что с Киром мы сможем дружить. Я правда соскучилась по нашей дружбе. Она делала меня живой. Самой собой. Той, с которой я давно не встречалась. Даже в зеркале по утрам. Я вижу совсем другую, не похожую на ту себя девчонку.
– Будем, – подтверждаю для него со сдерживаемой улыбкой и своей невероятной долей смущения. Кир улыбается, и мы наконец-то выходим с плит. Все обращают на нас внимание. Кажется, мы стали звездами этого праздника осени. Я же, краснея, прямо направляюсь к своему месту и к удивлению обнаруживаю, что Кир вместе со мной подходит. Отряхивая свои волосы, холодным каплями опаляет мою разгоряченную кожу, отчего визжу и не нахожу более вразумительного действия, чем накинуть на его волосы своё полотенце и вытереть. Это действие приводит нас в замешательство. Цепенеем. Магнитом приковываемся глазами, а руки на автомате выполняют действия. Но ненадолго. Через секунду-другую он уже во всю показывает мне язык, и я от него не отстаю. Очень по-взрослому, как сказала бы моя мать.