Это всегда был ты…
Шрифт:
Кейт достала из шкафа ботинки, стараясь не смотреть на свое синее платье, слишком свежи были воспоминания, связанные с ним. Почти в темноте умылась водой, которую поленилась подогреть, и от холода кожа ее покрылась мурашками. Свет лампы мерцал, смягчая: линии тела, искрясь на маленьких капельках ледяной воды. Она обтерла влажным полотенцем грудь, вглядываясь, вспоминая. Соски почти болезненно напряглись от прикосновения ткани, но глаза ее видели, как они заостряются и твердеют, видела руки Эйдана, гладящие ее.
Вожделение накатило на нее, пугающее и неожиданное. От его силы
О Боже, ее тело больше ей не принадлежит. Конечно, так было и во время ее замужества, и она научилась с этим жить. Но теперь другое дело. Она была влюблена и отдавала себя по собственному желанию, вкладывая в разгоревшееся с новой силой чувство всю душу.
Разозлившись на свое тело, которое не спешило расставаться с воспоминаниями последних дней, она быстро закончила мыться, с ожесточением протерев себя мокрым полотенцем. Потом натянула одежду: поношенную полотняную рубашку, шерстяные чулки, свободный корсет и бесформенное коричневое платье. Уж, наверное, такого не носили другие женщины Эйдана.
Кейт не могла представить, как она будет жить дальше. Какая-то неприятная тяжесть давила в сердце, ощущение, что она забыла что-то важное, решающее. Дурное предчувствие не отпускало ее со вчерашнего вечера, и она уже была настороже еще до того, как открыла глаза.
— Меня беспокоит Джерард, — прошептала она сама себе, обувая свои поношенные неказистые ботинки, — вот и все.
Но не мысли о пасынке терзали ее всю ночь. Нет, она думала об Эйдане. Похоже, ей никак не удавалось ожесточить свое сердце против него.
Если она все еще любит его, это не должно иметь значения. Фантазии, что он будет принадлежать ей, что она может владеть его телом, сердцем, душой и всем, что он предлагает, теперь казались глупыми. Да и как же иначе? Как она смогла бы удовлетворить мужчину, пусть даже на короткое время, который может заполучить любую женщину, какую только пожелает?
Ответ прост: никак. «Ненасытный» — назвала его бывшая любовница.
Слово-то какое противное! Мысль об этом жалила подобно змее, обжигала легкие, горло. Сколько женщин говорили то же самое о нем?
Каждое мгновение с Эйданом, каждое прикосновение, каждый поцелуй казались особенными, возвышенными. Теперь она чувствовала себя преданной и глупой. Проще говоря — полной дурой. Она верила ему. Думала, что он не придает значения ее скованности, когда они занимались любовью, что даже не замечает отсутствия у нее сексуального опыта. Теперь, когда глаза у нее открылись, она на многое смотрела по-другому. Что она могла дать ему в постели? Чем прельстить, удивить? Скорее всего ему было просто скучно с ней.
Но больше всего ее злило то, что Эйдан предложил ей выйти за него замуж. Но не от большой любви, а потому, что она возбуждает его, как-то «совершенно по-особенному». А на самом-то деле воспылать страстью для него так же легко, как сделать вдох. Он сам признался в этом. Многочисленные любовницы ничего для него не значили, но пыла его это не гасило. Недаром столько
Тихо чертыхнувшись, она поднялась и, громко топая, спустилась вниз. Плита не осмелилась бросить ей вызов этим утром, и через несколько минут кофе и жареный бекон были готовы. Может, это ее последний завтрак здесь. Не исключено, что сегодня ей удастся продать магазин… Но нет, это нелепая фантазия. Так быстро ей ни за что не управиться с этим, но, возможно, нынче она найдет способ незаметно выйти из игры.
Заявиться с визитом к Кейнам в такую рань было неудобно, поэтому Кейт занялась просмотром своих гроссбухов и копированием всего того что хотела бы забрать с собой. Вот тут-то грусть ее и настигла. Она не родилась с мечтой продавать кофе, но сделала это по необходимости. И что же она станет делать теперь? Какую коммерческую стезю изберет?
Вне всяких сомнений, на этот раз это будет что-то, никак не связанное с этим напитком, если она хочет навсегда избавиться от Джерарда. Может, она просто уплывет в Америку и, уже оказавшись там, решит, что делать. Многие поступают точно также, и ее пасынку, конечно же, нипочем не найти ее в такой огромной стране. Она исчезнет, как и раньше. Как будто никогда и не возвращалась в Англию. И лучше б она и в самом деле забыла о своей туманной родине.
Когда Кейт подняла взгляд от книг, тонкие полоски света просачивались из-под края штор переднего окна. Оказывается, утро уже давно перешло в день, полный забот.
Она выскользнула через заднюю дверь, надвинув капюшон накидки поглубже на лицо от ощущения опасности, которое не покидало ее с самой первой минуты возвращения в Халл. Кейны жили всего в нескольких кварталах, но Кейт держала голову низко опущенной, надеясь не встретить никого из знакомых на пути. К тому времени, когда экономка впустила ее в дом подруги, она уже так долго задерживала дыхание, что закружилась голова. Судорожно глотая воздух, она мерила шагами передний холл, пока Люси стремительно не выбежала из комнаты где-то в середине широкого коридора.
Кейт заспешила к ней, как к спасительному кругу.
— Я так рада, что ты дома. Боюсь, мне нужна твоя услуга.
Люси оглянулась через плечо и округлила глаза.
— Извини, что навязываюсь, но мне…
— Кейт! — зашептала подруга, схватив ее за запястья.
Она снова нервно оглянулась.
— Люси, что случилось?
— Твой муж здесь!
Кейт ахнула, и тут она увидела его. Не мужа, разумеется. Не его призрак. Из той же комнаты, что и Люси, вышел Джерард и направился к ней. Губы растянуты в улыбке, руки широко раскрыты в приветствии.
Кейт сдавленно вскрикнула и попятилась.
— Дорогая, — проговорил он. — Как я рад видеть тебя!
И хотя улыбался пасынок еще шире, глаза были как уголья, прожигающие в ней дыры.
— Бедняжка, — пробасил мистер Кейт, похлопав Джерарда по спине. — Ваша жена прямо сама не своя от потрясения. Вам следовало предупредить ее о своем приезде, сэр.
— Я думал сделать ей сюрприз, но вижу, что перестарался. Кейт всегда была хрупким созданием. Идите же, миссис Гамильтон, поцелуйте своего блудного мужа.