Этот день наступит
Шрифт:
Джейс пожал плечами, но кивнул.
Да, он будет просто работать и забудет о том, какое впечатление на него произвела улыбка Гэррет, заставив все его тело недозволенно напрячься. Забыть об этом — вот что надо.
Он не заметил, как очутился в воротах гаража. Он понял только, что холодный ветер, продувавший насквозь комбинезон, не остудил его мыслей. И виной тому была Гэррет с ее плавной, волнующей походкой, которую следовало бы запретить законом.
Из задумчивости его вывели Эд и Лютер, которые стояли рядом. Глядя вслед Гэррет, Эд даже тихо присвистнул, а Лютер забормотал что-то нечленораздельное.
—
— Смеешься? С тех пор, как я ее помню. Ты что, слепой или как?
— Что ты сказал? — прокричал Лютер.
Как только голос Лютера донесся до уходящей Гэррет, она повернулась, и ветер снова взметнул ее волосы и пальто. Сглотнув, Джейс внезапно почувствовал себя подростком, которого застукал Куп, когда они с Бёрчем рассматривали каталог женских бюстгальтеров.
— Что-нибудь случилось? — крикнула она.
Джейс откашлялся и, глядя на Эда и Лютера, почти прорычал:
— Вам что, делать нечего?
Скорчив гримасу, Эд ушел в глубь гаража, Лютер пошел за ним.
— Все в порядке, — сказал Джейс и добавил: — Я забыл поблагодарить тебя за то, что ездила со мной сегодня… и вообще.
— Тебе не надо было выходить на улицу, чтобы сказать об этом. Но я всегда рада помочь.
Гэррет видела, что он внимательно на нее смотрит, но она не возражала. Она вообще никогда ему не возражала. На какую-то долю секунды ему вдруг захотелось, чтобы она все же что-нибудь возразила, чтобы она обвила его руками и прижалась к нему всем телом.
Она глядела на него голубыми глазами, невинными, как у младенца. Под ее взглядом Джейс обрел самообладание. Сердце перестало учащенно биться, а голова прояснилась.
Вот так. Ты поблагодарил ее, и ты уже не на крючке. Теперь попрощайся с ней и занимайся своими делами.
— Бифштексы все еще лежат в морозилке. Я могу их поджарить, если тебе захочется зайти.
Гэррет попыталась определить, в чем разгадка его неожиданного предложения, прозвучавшего как невысказанный стон. Он всегда был человеком, которого мучат сомнения, но сейчас его явно гложет что-то определенное. Джейс наблюдал за тем, как она уходила, и ему понравилась ее плавная походка — вот в чем была причина напряженности, которую она почувствовала в Джейсе. Гэррет пришла в восторг: ее план срабатывает!
Закусив губу, чтобы скрыть победную улыбку, и склонив голову набок, она ответила:
— Я не могу, Джейс. Я обещала сестрам пойти с ними за покупками. Может, в другой раз?
— Конечно. Когда захочешь.
Улыбнувшись, она снова повернулась. Ощущение счастья не покидало ее всю дорогу домой.
Солнце все еще ярко светило, а старые дома по обеим сторонам улицы сдерживали порывы ветра. Если закрыть глаза, можно вообразить, что и впрямь весна не за горами. Даже в Майами ожидание весны не было таким волнующим. Джейс прозрел. А Гэррет никогда еще так не радовалась тому, что она дома.
— Слушай, Глория, если ты купишь еще хотя бы одну вещь, мы не сможем все это унести.
— Гэррет права, — согласилась Гвен. — У тебя будет всего один ребенок. Сколько ползунков нужно младенцу?
Средняя из сестер Флетчер вздернула подбородок и заявила с вызовом:
— Не затем я работала день
Гвен переглянулась с Гэррет.
— Поверь, она и вправду работала день и ночь. Бедный Дуг совсем обессилел.
— Я никогда не слышала, чтобы он жаловался, — игриво парировала Глория.
Сестры разразились громким смехом.
С тех пор как они пришли в торговый центр, прошло не менее двух часов. Сестры перерыли вороха детской одежды и обсудили преимущества разных колясок. Оценили практичность матерчатых подгузников по сравнению с бумажными. Гвен, которая была членом клуба поддержки Центра помощи престарелым Стоуни-Крика, рассказала им о планах проведения торжества по случаю годовщины свадьбы Лютера и Эстер Шумахер, которое клуб намеревался устроить в Валентинов день. Гвен и Глория то и дело отпускали всякие шутки, вызывавшие новый взрыв веселья.
— Я все еще не решила, какую выбрать люльку, — сказала Глория.
— Ты всегда была среди нас самой разборчивой, — заявила Гвен, погладив Глорию по круглому животу.
— А ты всегда любила всеми командовать, — съязвила Глория.
— А я какая была? — поинтересовалась Гэррет.
Старшей, Гвен, которая работала бухгалтером, было тридцать пять, Глории, обучавшей будущих воспитателей детских садов, — тридцать четыре, а Гэррет, последнему ребенку в семье, — двадцать восемь. Все они были разного роста, с разным цветом волос. Но все унаследовали от матери голубые глаза, а от отца — заразительный смех, хотя братья Флетчер уверяли, что последнее досталось им от почтальона.
— Ты, — провозгласила Гвен, указывая пальцем на Гэррет, — была той, что перевесила чашу весов в сторону девочек.
— И ты была единственной из Флетчеров, которая вылетела из гнезда, — с любовью добавила Глория.
Повесив одну сумку с покупками на плечо и схватив в руки другие, Гэррет направилась в отдел сувениров. Ей хотелось рассказать сестрам, что последние девять с половиной лет она втайне скучала по их компании, но не знала, как в этом признаться.
С тех пор как Гэррет приехала домой, она много думала и поняла наконец, чего же хочет. Ей хотелось прочных семейных отношений, таких, какие были у ее сестер. Ей хотелось жаловаться на брошенные на пол мокрые полотенца и ссориться из-за того, кто должен переключать телевизор. У всех есть недостатки, хотя у Джейса, по ее мнению, их было чертовски мало. Она вспомнила, с какой теплотой он говорил с Кортни и с какой нежностью обнимал ее. Вспомнила и блеск в его глазах, когда он смотрел на нее. Ей страшно хотелось поближе узнать Джейса и его дочь. Но для этого ей надо заставить его взглянуть на нее по-новому, как на желанную, привлекательную женщину.
Лай собак и щебетание птиц привлекли ее внимание к зоомагазину. Магазин был полон коккер-спаниелей и пуделей, длиннохвостых и других попугаев. Она всегда любила собак и птиц, но на этот раз ее внимание привлек маленький черный котенок.
— Гвен, Глория, посмотрите. Не правда ли — это самый очаровательный котенок на свете?
— Этот котенок? — скептически спросила Гвен.
— На мой взгляд, — заметила Глория, — он жутко худой.
— И одно ухо торчит больше другого. К тому же черные кошки приносят несчастье, — решительно заявила Гвен.