Этюды Черни
Шрифт:
Он выглядел так, будто приехал с юга. Хотя нет, он просто смуглый, это и в первую встречу бросилось ей в глаза, только она это позабыла, потому что с тех пор не думала о нем. Она не думала о нем? Удивительно! Нынешнее его появление так обрадовало ее и взбудоражило, что в недавнее равнодушие даже не верилось.
– А откуда вы прилетели? – спросила она.
Он шагнул с лестничной площадки в прихожую и ответил:
– Из Индии.
– Вы увлекаетесь
Людей, увлеченных Индией – индийской философией жизни, так точнее было бы сказать, – она повидала немало. Индия была в моде, но в моде особой – не в сиюминутной, а в вечной моде у людей, презирающих любое жизненное усилие и любой его результат. Филипп совсем не был похож на этих людей.
– У меня там представительство фирмы, – сказал он. – Люди на меня работают.
Ну да, он же компьютерными программами занимается. Тогда понятно.
– Ваши люди живут в коробках из-под холодильников? – усмехнулась она.
– А вы откуда знаете?
– Брат моего бывшего любовника, – объяснила Саша, – сотрудничает с индийскими разработчиками программ. Он рассказывал: люди с блестящим образованием и с феноменальным талантом живут в коробках из-под холодильников, считают это совершенно нормальным, лишь бы электричество было и выход в Интернет, и пишут какие-то программы, именно что феноменальные. Он говорит, такие люди победят в любом жизненном единоборстве, – добавила она.
– А вы? – поинтересовался Филипп. – Вы тоже так думаете?
– Я об этом вообще не думаю. Я в Индии была один раз. Хотела посмотреть храмы. Но не посмотрела.
– Почему?
– Обувь надо было снимать. А я как увидела, кто в эти храмы босиком входит… Нет уж, спасибо. А любовник мой еще съездил в ту местность – как ее? – где трупы сжигают. Очень выразительно живописал, как куски недожженных трупов по Гангу плавают. Это у них считается большим счастьем, чтобы твой труп именно там сожгли. По-моему, мы с ними живем на разных планетах. А я в астронавты никогда не готовилась.
– Поэтому вы расстались с тем своим любовником? – спросил Филипп.
Саша расхохоталась.
– Я думала, вы еще что-нибудь про Индию спросите, – сказала она.
– Про Индию я и сам все знаю. – Он улыбнулся. – А про вас нет. И вы меня гораздо больше интересуете, чем все Индии, вместе взятые.
Правильно. Замысловатые комплименты перестают быть комплиментами и становятся просто пошлостями. Он и не пытается быть замысловатым.
– Накормить вас нечем, – сказала Саша. – Напоить тоже. Разве что водой
– Чем же вы питались?
– Как раз вчера вечером прикончила запасы.
– Можем поехать ко мне.
– Нет. Дома и стены помогают.
– Вам нужна помощь?
В сказанном ею он сразу улавливал главное. И не улавливал даже – такое определение относилось к сфере интуиции и было скорее самой Саше присуще, – а выявлял главное и называл его.
– Может быть, помощь мне уже и не нужна, – ответила Саша. Тут ей надоело говорить загадками, ей было для этого слишком легко и весело, и она объяснила: – В нашу прошлую встречу я простудилась, и у меня пропал голос.
– Ваш голос звучит замечательно, – возразил Филипп. – Пробирает меня до самых поджилок.
– Я как раз только что, пять минут назад, произнесла первые слова за месяц, – сделав вид, будто не расслышала про его поджилки, сказала она.
– Лестно, что эти слова оказались обращены ко мне, – улыбнулся Филипп.
– Не обольщайтесь. Вы просто под руку подвернулись, – заверила Саша.
«С ним легко, – подумала она. – Его комплименты не раздражают, поддразнивания не уязвляют. Если сложится, нам будет хорошо вместе».
В том, что быть с нею вместе хочет и он, сомнений не возникало. Его взгляд говорил об этом яснее, чем слова, хотя и слова говорили ясно.
– Ну что, не передумали идти в голодные гости? – поинтересовалась она.
Филипп засмеялся и прошел в комнату. Туфли он не снял, тапочки не попросил. Саша и сама уже отвыкла от этого московского обыкновения, или российского, или советского еще. Ей понравился очередной знак того, что они похожи, по крайней мере в бытовых привычках.
– Я давно не был в таких домах, – сказал Филипп, оглядывая комнату. – С детства, может быть. Да, меня в такие гости только родители в детстве водили.
Что он имеет в виду, было понятно. Книги, закрывающие все стены в гостиной, начал собирать еще тот Сашин прадед, жена которого потеряла кольцо в фортепианных струнах. И фортепиано это, с подсвечниками над клавиатурой, виднелось в открытой двери дедова кабинета, и черно-белые фотографии в простых старинных рамках вереницей стояли на консоли…
– А кто ваши родители? – спросила Саша.
И сразу же пожалела, что спросила. Поспешное требование доверительности никогда не было ей свойственно. Все-таки чрезмерное воодушевление от возвращенного голоса служит ей сейчас плохую службу.