Этюды любви и ненависти
Шрифт:
В Военной энциклопедии Сытина есть данные о генерал-майоре Сергее Семеновиче Абрамовиче-Барановском (1866-после 1931). Окончил в Москве Кадетский корпус и Павловское военное училище, затем был произведен в офицеры и отправлен в Кронштадскую крепостную артиллерию; в 1893 г. окончил по первому разряду курс Александровской военно-юридической академии. В 1897 г. защитил диссертацию и был назначен в эту академию профессором. В 1909 г. получил звание генерал-майора. Автор многочисленных трудов по военному судопроизводству. Принял советскую власть, работал в библиотеке Академии наук СССР. В 1928 г. был арестован по так называемому делу академиков и осужден 10 февраля 1931 г. тройкой на 10 лет лишения свободы. Реабилитирован посмертно. Год смерти не установлен8.
В одном из журналов времен Первой мировой войны я обнаружил следующую заметку".
"Недавно
Другой еврей, Михаил Иосифович Гузиков (1806/9-1837), уроженец Шклова, смастерил новый музыкальный инструмент – ксилофон на основе белорусской цимбалы с деревянными и соломенными пластинками. Он восхищал своей игрой. "Паганини на инструменте из дерева и соломы" – так прозвали его современники.) Начальником Генерального штаба в первый период войны был перешедший в православие поляк Н.Н. Янушкевич. Дабы восполнить огромные потери офицерского состава, он предложил правительству следующий проект: православных студентов высших учебных заведений посылать в военные училища, а евреев – рядовыми в окопы.
По этому поводу известный адвокат О. Грузенберг обратился к очередному военному министру генералу А.А. Поливанову, который признал недопустимость столь унизительного неравенства и категорически заявил: "Военное министерство… не одобрит подобного законопроекта: или новые категории студентов-евреев пройдут, наравне с товарищами своими, христианами, через офицерские курсы, или вовсе не будут призваны. Разве что закон этот издаст Ставка помимо меня"10.
Главнокомандующий армией генерал А.А. Брусилов занимал в чем-то сходную позицию.
Вероятно, не случайно и он, и Поливанов – оба признали новую власть и стали ей служить. Брусилов считал, что большинство евреев были посредственными солдатами (весьма распространенное мнение, что называется "общее место". «Я нежно люблю анекдот про еврея, который, попав на позиции, первым делом спросил: "А где здесь плен?"» – писал Анатолий Мариенгоф11). Однако тот же Брусилов в своих воспоминаниях описал два типичных случая вопиющей несправедливости по отношению к солдатам-евреям. Первый – это когда лучшему разведчику дивизии некрещеному еврею не присвоили звания младшего офицера, так как занимать офицерские должности евреям было запрещено. Брусилов расцеловал его перед строем, вручил Георгиевский крест I степени (разведчик был полный Георгиевский кавалер) и в нарушение закона присвоил звание подпрапорщика. Второй случай еще более неприглядный. Прапорщик православного вероисповедания должен был получить за храбрость орден св. Владимира IV степени с мечами и бантом. Когда выяснилось, что он "коренной" еврей, оказалось, что вместо награды его ждет разжалование.
Брусилов встал на его защиту и заявил командиру корпуса, что в случае огласки дела вину возьмет на себя. "Из этих двух примеров видно, – писал Брусилов, – что евреям в сущности не из-за чего было распинаться за родину, которая для них была мачехой. А потому на них как на солдат я не был в претензии… в боевом отношении требуется строгая справедливость, а тут они играли роль париев"12. Эта филиппика, как и ряд ей подобных, в советском издании, разумеется, отсутствует.
А вот весьма драматичное свидетельство А.И. Деникина: «По должности командира полка в течение четырех лет мне приходилось много раз бывать членом Волынского губернского присутствия по переосвидетельствованию призываемых на военную службу.
Перед моими глазами проходили сотни изуродованных человеческих тел, главным образом евреев. Это были люди темные, наивные, слишком примитивно симулирующие свою немочь, спасавшую от воинской повинности. Было их жалко и досадно. Так калечили себя люди по всей черте еврейской
Далее А. И. Деникин упоминает командира 5-й дивизии генерала Перекрестова, "человека не узкого и не формалиста", предок которого был еврей-выкрест15.
Евреи и армия – вопрос болезненный. О еврейской трусости, неспособности к службе сложено немало легенд. Сошлюсь на рассказ Н. Лескова "Жидовская кувырколлегия", начало которого сразу захватывает: "Дело было на святках после больших еврейских погромов". Далее – разговор: что делать с евреями? Кто-то предложил использовать их на войне: "…чем нам лить на полях битвы русскую кровь, гораздо бы лучше поливать землю кровью жидовскою". С этим согласились многие участники разговора, но возникла проблема: как заставить трусливое племя воевать? Рассказ страшен и смешон. Страшен в той части, где повествуется о насильственной мобилизации евреев во времена Николая I. Ни подкупы высших чинов, ни попытки сказаться негодным по здоровью – ничто не помогало. Один из персонажей Лескова поведал о необыкновенной хитрости простого солдатика Семена Мамашкина, который нашел действенный способ заставить евреев стрелять, а не падать от ужаса на землю. Его предшественники – поляк и немец – беспощадно пороли и мордовали несчастных, но цели этим не достигали: после выстрела у "жидов" начинался "падеж", причем Мамашкин был уверен, что падают евреи не от страха, а из нежелания служить царю и отечеству. Посему предложил он стрельбище устроить на лодках: "иудино племя" плавать не умело – результат был достигнут без "всякого бойла", одним словом, "герой" Мамашкин, заставив евреев стрелять, избежал наказания – не получив 200 палок в "спинной календарь"16.
Рассказ очень обидный, напоминает антисемитский анекдот. Особенно обидный для евреев-современников Лескова, которые долго не могли простить ему грехов молодости. Теперь я воспринимаю этот рассказ проще, спокойнее. Отец-командир, от лица которого он ведется, даже по меркам того времени – мерзавец, поляк и немец, изуверствующие с позволения начальства, тоже. Вообще в рассказе есть некий резон… Другие рассказы Лескова, скажем, о православной притче "Епархиальный суд" и прочие, вполне могли пригодиться Емельяну Ярославскому для "Воинствующего безбожника" в качестве антиклерикальной пропаганды. Тот же А.И. Деникин, оценивая контингент евреев-новобранцев, констатировал, что они как жители сугубо городские физически слабо развиты.
Плохое знание ими русского языка также создавало разного рода трудности. Деникин считал, что "угнетение евреев" привнесено в казарму извне, из народного быта, и не является порождением военной системы17.
А вот пример из другой войны, описанный А. Гайдаром в рассказе "Мост". В 1941 г. туркмен Бекетов был призван в армию. Его, не мудрствуя лукаво, определили в разведку; во время боевого задания он отстал. То же повторилось и в другой раз.
Решили, что он трус, и ему грозил трибунал. К счастью, опытный комиссар понял, в чем дело. Бекетов вырос в бескрайних песках Средней Азии и никогда ранее не видел леса и совсем в нем не ориентировался. Он получил другое назначение, более соответствующее его навыкам. Безусловно, туркмен еле говорил по-русски (о чем Гайдар не упомянул), что усугубляло его беспомощность в разведке. Если бы к евреям в царской армии относились так, как комиссар к туркмену в рассказе, результаты были бы иные…