Этюды любви и ненависти
Шрифт:
Ваша светлость. Я обращаюсь к Вам как человеку, в котором соединяются два качества, очень редкие между нашими правительственными лицами: здравый смысл и знание правительственных интересов. Моя судьба имеет некоторую важность для репутации правительства. Она поручена людям (членам следственной комиссии), действия которых показывают тупость ума или всех их или большинства их – говорю прямо, потому что это мое письмо ведь не для печати. Для меня жизненный вопрос, а для репутации правительства не ничтожное дело, чтобы на мою судьбу обратил внимание человек, могущий здраво судить о правительственных интересах, каким я знаю вашу светлость.
Мои желания очень умеренны. Я могу указать средства, которыми правительство может их исполнить с честью для себя, нисколько не принимая вида, что делают мне уступку, нет, вид будет только тот,
Это объяснение гораздо удобнее было бы сделать изустно, чем письменно: в разговоре всякие недоумения с той или иной стороны тотчас же могут быть устранены. Потому я прошу вашу светлость навестить меня. Но если Вы не имеете времени исполнить эту просьбу, я прошу у Вас разрешения писать к Вам, но лично к Вам и только к Вам, потому что, как я сказал, я только в Вас вижу качества, какие нужны государственному человеку для здравого понимания государственных интересов и выгод правительства.
С истинным уважением имею честь быть вашей светлости покорнейшим слугою.
Н.Г. Чернышевский (Там же. С. 470-471).
Это письмо делает честь государственному уму Чернышевского, увы, не востребованному правительством. Где-то глухо упоминается о плане послать Чернышевского в заграничную командировку по линии министерства просвещения. Но этот прожект остался неосуществленным, вероятно, из-за противоборства Авраама Норова, министра просвещения, "забраковавшего" диссертацию Чернышевского и заморозившего присвоение ему звания кандидата чуть ли не на четыре года. Добавлю от себя, что это была не эфемерная возможность приспособить взгляды революционера к практической деятельности. Все русские демократы и националы страдали одной общей болезнью – болезнью русской исключительности. Русский мессианизм в равной степени был присущ Тютчеву, Аксакову и Достоевскому, Герцену и Чернышевскому (см. об этом: Каменев Юр. Об А.И. Герцене и Н.Г. Чернышевском.
Пг., 1916. С. 15-17). Правда, автор статьи Лев Борисович Каменев утверждает, что мессианство Бердяевых, Булгаковых, Струве и Трубецких и мессианство Герцена и Чернышевского не одно и то же. Я уже писал о светлейшем князе А.А. Суворове, либерализм которого осудил Федор Тютчев:
Туманный внук воинственного деда,
Простите нам, наш симпатичный князь,
Что русского честим мы людоеда,
Мы, русские, Европы неспросясь!.. 1863 г.
Дело в том, что Суворов наотрез отказался подписать адрес в честь душителя Польши Муравьева, заявив: "Я людоедов не чествую!" Эта фраза враз облетела столицу (Чуковский К.И. Поэт и палач (Некрасов и Муравьев). Пг., 1922. С. 14). И это понятно: Александр Аркадьевич за время своего генерал-губернаторства не подписал ни единого смертного приговорах (курсив мой. – С. Д.).
О самоубийстве Николая I сказано современником: "Причина смерти Николая не осталась тайной. Рассказывают, что, позвав своего лейб-медика Мандта, Николай велел ему прописать порошок. Мандт исполнил. Николай принял. Но, когда порошок начал действовать, Николай спросил противоядие, Мандт молча поклонился и развел отрицательно руками… Народная молва заговорила об отравлении сейчас же после смерти Николая, и, конечно, Мандт поступил благоразумно, удрав за границу" (Цит. по: Шелгунов Н.В., Шелгунова Л.П., Михайлов М.Л. Воспоминания: В 2 т. М., 1967.
Т. 1. С. 234-235; см. там же о попытке самоубийства Николая в присутствии доктора М.М. Мандта, С. 74).
Граф П.А. Валуев (1815-1890), член редакционных комиссий по выработке "Положения 19 февраля 1861 г.", министр внутренних дел (1861-1868), министр государственных имуществ (1872-1879), председатель Комитета министров (1879-1881). Человек – "Двух станов не боец…" Записал о графе Н.П. Игнатьеве, вероятно Николае Павловиче, министре внутренних дел в 1881-1882 гг., говорившем, что ожидается война (1882) и предлагавшем план кампании, в котором башкирам (sic) отводилась роль в тылу врага, угрожал "выжечь" Польшу и т. п. Сии идеи граф развивал Мосолову, директору департамента духовных дел (Граф П.А. Валуев в 1881-1882 гг. (Дневник) // О минувшем. СПб., 1909. С. 430). Вот изумительная деталь, правда осуждаемая Валуевым, не дожившим до 9 января 1905 г. 22 марта в Гатчину явилась толпа рабочих с Николаевской железной дороги с жалобой на подрядчика. Их окружили войском, но потом выслушали,
Запись от 22 мая 1882 г.: "Не могу привыкнуть к одному явлению: между так называемыми государственными деятелями нет ни одного, который обнаруживал бы способность уважения к чувствам, повелительно требующим внимания. Например… по еврейским делам полнейшее равнодушие к последствиям для десятков или сотен тысяч семейств импровизируемых решений…" (Там же. С. 438).
Обнаружил в "Русской старине" (СПб., 1901. № 7. С. 150) весьма странную публикацию. Привожу ее полностью, сохранив орфографию, в частности – слово Израиль написано со строчной буквы:
"Сионисты в 30-х годах.
В 30-х годах в России, особенно западной, распространялись воззвания сионистов за подписью L.S. Siegfried Justus I, освободителя и искупителя израиля, посланного Богом для сооружения храма в Иерусалиме.
Особо уполномоченный, некий Зейферт предлагал при этом желающим дипломы различных степеней:
1. Действительный тайный советник.
2. Действительный городовой советник прав и преимуществ выясняется по завоевании Палестины.
3. Почетный гражданин Иерусалима имеет преимущественное право заниматься торговлей и делами.
Ценность диплома определена в 3000 талеров, вперед вносится лишь 5 процентов.
Права обывателей восстановляемого израильского царства имеет быть объявлены во всеобщее сведение в непродолжительном времени.
Сообщил А. Мердер".
Воспоминания В.А. Поссе (1905-1917). Пг., 1923.
Один из самых интересных людей, Владимир Александрович Поссе (1864-1940), публицист, народник, марксист. По словам Л.Н. Толстого, принадлежал к лучшим образцам "интеллигенции" (Дневник от 24 июля 1909 г. // Толстой Л.Н. ПСС. М., 1952. Т. 58. С. 101). Личный друг Горького. Биография Поссе плохо исследована.
Но он тоже принадлежит к "кусту". Для меня "куст" – это созвездие однокашников.
Типичный пример: Лицей и пушкинская плеяда. Другой "куст": Кукольник, Глинка, Данилевский – воспитанники нежинской гимназии, или Бенуа, Рерих, Нувель, Сомов, Философов, учившиеся в частной петербургской гимназии К. И. Мая. Наконец, Поссе и его однокашники по 2-й С.-Пб. гимназии (где учились Надсон и Савва Дудаков):
Валерий Константинович Агафонов (1863 – после 1911 г.) – минералог и земской деятель, Александр Павлович Храповицкий и его родной брат, писатель Алексей Павлович Храповицкий – митрополит Антоний Волынский (1863-1936), знаменитый церковный деятель, правнук секретаря Екатерины П. (Интересная деталь: их отцом был фактический директор Крестьянского банка.) В советское время Поссе признался, что искренне уважал Антония Храповицкого, в то время эмигранта и воинствующего антисоветчика, и рассказывает о том, что вокруг молодого архиепископа группировалась монашеская интеллигенция ("была и такая!" – восклицает он). Среди них выделялся один еврей, крестившийся и принявший монашество под влиянием религиозно-нравственных бесед с Храповицким: «Рыжий, горбоносый, он мне казался подходящим натурщиком для изображения Иуды Искариотского. Я как-то раз застал его в роли карточного банкомета среди светской молодежи, собравшейся в доме Храповицкого. Поймав мой изумленный взгляд, монах пробормотал: "Почему не позабавиться?"» (Поссе В.А. Пережитое и продуманное: Молодость, 1864-1894. Л., 1933. Т. 1. С. 52). Вообще к выкрестам Владимир Александрович относится скептически. Сравните два его словесных портрета. Герой попадает в Самару после борьбы с голодом. В Самаре два культурных центра, два дома: Якова Львовича Тейтеля (1850-1939) и Вениамина Осиповича Португалова (1835-1896). «Они конкурировали своей культурностью, своим гостеприимством и недолюбливали друг друга. Оба евреи, но Португалов крещеный, а Тейтель некрещеный. Португалов высокий, красивый мужчина с пышной рыжей шевелюрой и роскошной бородой. Тейтель маленький, плотный, черный, с густыми усами и бритым подбородком. Португалов – врач и публицист, старый сотрудник "Недели", и ему, кстати сказать, как я узнал впоследствии, многими читателями приписывались мои статьи, подписанные инициалами "В.А." Тейтель был в то время судебным следователем, и следователем единственным: в царской России, кроме Тейтеля, никогда не было ни одного судебного чина из некрещеных евреев.