Этюды о конце света. Как умирала империя и рождалась Европа
Шрифт:
Как бы там ни было, сын Констанция Хлора был для Галерия, как красная тряпка для быка. Константин, естественно, тоже не питал к врагу теплых чувств, но терпел, ожидая скорого введения во власть и возможности отыграться.
И тут – великий облом…
В конце 303 года Диоклетиан тяжело заболел и вынуждено отстранился от правления, чем и воспользовался Галерий.
Явившись в декабре 304 года ко двору слабого и находящегося буквально в изоляции императора, тетрарх потребовал от него назначения следующих правителей и фактически отречения. Чем Галерий грозил Диоклетиану и как добивался назначения нужных ему людей, можно только догадываться,
Так началась новая эпоха борьбы за власть. Еще не гражданская война, поскольку у империи хватало разборок с внешними врагами. Но четыре правителя больше не были союзниками и не доверяли друг другу.
Сначала Галерий попытался убить Константина, однако тот успел сбежать к отцу, находящемуся в Галлии. Там юноша мог не опасаться врага, поскольку популярность Констанция Хлора в этой провинции была столь велика, что солдаты и местные чиновники признавали только его власть.
Отец и сын вместе отплыли в Британию, где в 306 году Констанций умер от болезни на руках Константина. Перед смертью он успел «рекомендовать» подчиненным легионам сына в качестве императора. Впрочем, Константин и сам по себе был очень популярен в армии – умелый полководец, бесстрашный воин, он пользовался любовью и уважением солдат, с которыми честно делил битвы и опасности.
После смерти отца Константин написал Галерию вежливый ультиматум, смысл которого был примерно таким: «У меня есть право стать преемником отца, и армия поддержала это право».
Галерий пришел в ярость, но признал нахального юношу цезарем (он–то любовью военных из-за своей жестокости не пользовался и не был уверен, на чью сторону встанут войска в случае войны). Правда в ответ тут же назначил августом Флавия Севера, отдав ему Италию и африканские провинции.
В это же время Максенций, сын Максимиана, соправителя Диоклетиана, поднял мятеж в Риме и заявил о своих правах. Константин понимал, что у мятежника ровно столько же прав, сколько у него. Они взаимно признали друг друга.
Таким образом, в 307 году в империи получилось семь правителей – два августа и пять цезарей (пятым стал Лициний – еще один друг Галерия, весьма богатый и влиятельный в восточных провинциях человек).
Ненормальность ситуации понимали все.
Максимиан решил хоть как-то уладить ее. Сначала он породнился с Константином – отдал ему в жены дочь Фавсту, затем они с Галерием попытались уговорить Диоклетиана вернуться к власти и навести порядок. Тот, естественно, не стал влезать в их разборки. Его хрестоматийный ответ про капусту известен.
Потом Максимиан смог «нейтрализовать» Флавия Севера – заманил его в ловушку и заставил совершить самоубийство.
Затем он стал делать совершенно нелогичные вещи: сначала заключил с Константином союз и провозгласил того августом, потом явился в Арелат, когда зять воевал на рейнской границе с бруктерами, и объявил войскам о его гибели. Солдаты старику не поверили, и ему пришлось бежать в Массилию, где его и настиг вернувшийся с победой Константин. Жители города без колебаний открыли ворота любимцу армии.
Впрочем, этот анекдот известен только со слов Лактанция, собирателя слухов, истового христианина и верного поклонника «первого христианского императора». Возможно, Максимиана просто тихо убили с согласия или даже по приказу Константина. В любом случае, к 309 году из гонки претендентов на пурпур выбыли уже двое.
В начале мая 311 года умер Галерий, за неделю до этого отменив все свои жестокие указы о христианах и прекратив гонения (как оказалось, навсегда). Причиной этой неожиданной милости, видимо, было то, что август умирал от страшного недуга (судя по описаниям, от рака) и надеялся, что христианский бог исцелит его, раз это не смогли сделать другие.
Итак, остался август Константин и цезари Максенций, Максимин Даза и Лициний.
В 312 году началась война между Максенцием и Константином, венцом которой стала знаменитая битва у Мульвийского моста и победа августа над узурпатором.
Осталось трое. Ненадолго.
Лициний в 313 году женился на сестре Константина, затем разгромил войско Максимина Дазы (сам Максимин вскоре умер от болезни) и после смерти Диоклетиана приказал обезглавить его жену и дочь.
Теперь империей снова правили двое, словно в «золотые» времена Диоклетиана и Максимиана. То, что они передерутся, понимали все. Но это будет потом.
Пока у Константина более насущные заботы. С триумфом войдя в Рим в ноябре 312 года, он стал наводить там свои порядки. Прежде всего, распустил преторианскую гвардию – это давний рассадник смут, заговоров и мятежей. Затем стал устранять последствия недолгого, но безалаберного правления двух узурпаторов.
Ну а 15 июня 313 года издал тот самый эдикт, текст которого я привела в начале.
Несмотря на восторженную истерику христианских писателей, уверения панегиристов и авторов житий, Константин издал указ не потому, что признал несомненную истинность христианской веры.
Этот обаятельный и жесткий прагматик, кажется, в принципе, был безбожником. Его решение о легализации христианства было политическим: если движение нельзя подавить, его следует возглавить. Свою стойкость и влиятельность церковь доказала, значит, императоры могут иметь с ней дело и обязаны сделать ее союзником государства.
Ведь до сих пор точно не установлено, был ли Константин крещен. В любом случае, эдикт он издавал, будучи некрещеным, на Первом Вселенском соборе председательствовал, не приняв таинство, и радел там не о тонкостях догмы, а о единстве церкви и о том, чтобы иерархи не забывали, кому они обязаны выходом из подполья, богатством и привилегиями.