Eurocon 2008. Убить Чужого
Шрифт:
Машина у Фёдора была вполне партизанская – уазик с брезентовым верхом. Трясло в нём немилосердно. Как ни старался Костя смягчить эту тряску и прыжки, Бу всё-таки проснулся.
– О, – сказал он, оглядываясь. – Опять куда-то едем?
– Да, – ответила Аська. – Мы теперь, наверное, будем часто ездить.
– Это здорово, – сказал Бу и снова заснул.
Дождь забарабанил по брезенту так, что Аська не услышала, как зазвонил телефон в кармане Фёдора, а только увидела, как он поднёс к уху трубку.
– Да, – донеслось сквозь капельную дробь. –
Стёкла заливало, и Аська никак не могла понять, где они едут. Кажется, Обводный…
– Туточки, – сказал Фёдор. – Ближе не подъехать. Ну да там обсохнете, внутри.
Из темноты и водных струй проступали два столба – наверное, остатки былых ворот. За столбами угадывалось здание, тёмное, суровое, и только вход под козырьком освещён был бессильной красноватой лампой. Под дождём надо было пробежать метров десять.
– Держи. – Костя передал Аське Бу, вылез, принял Бу, свободной рукой подстраховал вылезающую Аську. Передал ей Бу, полез за рюкзаком, закинул его за спину, потом наклонился за сумкой, которая стояла на переднем сиденье. Внутренность уазика была темна, светилась только приборная доска. И в этом зеленоватом свете Аська увидела, как Фёдор быстрым движением выхватил откуда-то снизу пистолет, два раза негромко выстрелил в Костю, потом ухватил его за лямку рюкзака, втянул в кабину и газанул с места. Дверь оставалась открыта, ноги Кости волочились по воде.
Аська даже не закричала. Из неё просто вышел воздух. Может быть, получился всхлип.
Потом машина полыхнула рубиновыми огнями, остановилась, вернулась. Аська рукой прикрыла Бу лицо. Но никаких выстрелов не последовало, из машины вылетел пистолет и упал к Аськиным ногам.
Уазик с рёвом унёсся.
Она наклонилась и подняла пистолет. Он был тёплый.
– Анна Владимировна, – сказали сзади. – Отдайте, пожалуйста.
Это был следователь Порфирьев.
Она почувствовала, как его пальцы уверенно отбирают у неё оружие. Потом Порфирьев достал большой платок и стал протирать пистолет.
– Дурак. Хотел убийство на вас повесить. Кто же ему позволит… Пойдёмте, пожалуйста. Вас ждут.
– Кто? – спросила Аська, но совсем неслышно. На большее давно не хватало сил.
Внутри, сразу у входа, кто-то подал ей полотенце, она машинально вытерла лицо и волосы. Потом посмотрела на Бу. Бу не то чтобы спал – но он не шевелился. Смотрел куда-то вверх. С ним такое случалось.
Она перехватила Бу в другую руку – и локтем ощутила заткнутый за тугой пояс юбки наган. За все эти дни она успела к нему привыкнуть.
На грани слышимости раздавались ритмичные удары. Аська решила, что это шумит в ушах кровь.
«Костя умер», – подумала она. Внутри ничего не отдалось. Сердце было как пропитанное новокаином – хоть режь его.
(Костя между тем был ещё жив. Фёдор вытолкнул его из
Асфальт закачался, как плот. Костя снова упал и снова потерял сознание.)
– Пойдёмте, – сказал Порфирьев. – Сюда, пожалуйста. Если вам тяжело, давайте я понесу мальчика.
Аська, закусив губу, помотала головой.
Они поднялись на второй этаж. В этот момент в кармане у Порфирьева запиликала рация.
– Что? – спросил Порфирьев. – Ну, успокойте его как-нибудь. Что? Совсем с ума посходили? Нет, конечно. Да не знаю я как, решайте сами. Укол, да. Хорошо. – Он повернулся к Аське. – Извините. Тут у нас свои трудности. Но вас это не должно беспокоить.
– Потому что я уже мёртвая, да? – спросила Аська.
– С чего вы взяли?
– Только мёртвых ничто не беспокоит.
– Ошибаетесь, – произнёс Порфирьев почти весело. – Мёртвым некоторым, если хотите знать, потрудней приходится… Пожалуйста, вон туда, по коридору прямо – и в красную дверь.
И пошёл вниз.
(Некоторым мёртвым действительно приходилось потрудней. Ну, не так чтобы совсем мёртвым, конечно… мёртвым условно. Запертый в подвале Стас улучил момент, попробовал выбраться из клетушки, где его держали вместе с мётлами и досками, – но караульные эту попытку пресекли, слегка Стаса побили и засунули обратно, на всякий случай прихватив его наручником к трубе. Теперь он сидел на мокром бетонном полу и куском доски колотил по трубе. Между прочим, не просто чтобы побузить: над самым полом он нащупал грубый сварной шов, и житейский опыт подсказывал ему, что такие швы довольно часто ржавеют насквозь…
За все эти дни он много раз успел себя проклясть за то, что сначала так легко, как последний лох, повёлся на дешёвую разводку (это он так себя убеждал; на самом деле он абсолютно не мог понять, в чём состояла разводка и где он лоханулся), а потом, когда надо было просто заорать: «Аська, прячься, спасайся!» – струсил и сказал то, что ему велели. Он никогда не предполагал, что в нём так велик нерастраченный запас самоедства…
Звук последнего удара был отчётливо другой – и тут же в замке каморки заскрежетал ключ. Стас отшвырнул доску…)
Аська только сейчас обратила внимание на то, что стены коридора расписаны узорами и увешаны какими-то странными плоскими куклами и страшными масками. Нарочито неяркий свет низких, у самого пола, светильников не позволял охватить взглядом всё сразу, но то, на что падал взгляд, впечатляло и вместе с тем угнетало – хотя описать и объяснить, что она видит, Аська бы не смогла. Непрерывно перетекающие друг в друга тёмные и светлые силуэты – наподобие «Птиц» или «Рыб» Эшера. И на их фоне – чудовищно изломанные или изогнутые человеческие фигуры, и непонятно, что эти люди делают друг с другом, и хорошо, что непонятно.