Ева. Книга 2
Шрифт:
Двигаясь по трассе I-80, через шесть часов мы прибыли в Буффало, смотреть на Ниагарский водопад.
Дальше было легче. Мы приезжали, устраивались на ночь, осматривали местность и задерживались сколько хотели, но никогда настолько, чтобы почувствовать, что начинаем видеть больше, чем положено простым туристам. Музеи Чикаго – Ботанические сады Денвера – Капитолий штата Колорадо – Парк Арки, Долина Монументов, Гранд Каньон, Зайон, Долина Смерти и Йосемити – мы двигались проторенными маршрутами, не выискивая сложностей, еле успевая менять пленку в фотоаппарате. Мне понравилось в Сан-Франциско, Маризе – в Диснейленде. Лос-Анджелес покорил нас обеих. Думали зависнуть в Майами, но почему-то не прижились, и, спустя 43 дня с того момента, как выехали из дома, оставили машину
Европа ошеломляла. Все в ней было не таким. Более медленным, и старым, но при этом очаровательным и исполненным обаяния. Была середина марта, в Париже было холодно, но нам это не мешало. Смешиваясь с толпами людей, мы терялись на улицах, счастливые и спокойные.
Те дни я жила для Маризы, полностью посвящала себя ей. Мы бродили только вдвоем, смеясь, мечтая и разговаривая, и я не уставала удивляться, какой талантливый, рассудительный и прекрасный у меня ребенок. Я не перестану винить себя за тот год, в который забросила ее, и в далеком будущем. Лишь только у нее случатся неприятности, я всегда буду связывать это с тем, что когда-то в нужное время не додала ей чего-то важного, того, что возможно, помогло бы ей не совершить ошибку, не навредить самой себе… Она никогда об этом не узнает и в самоуверенности молодости будет считать, что лишь сама несет ответственность за свои поступки. Мы все так считаем, пока не становимся родителями. Я задумывалась, так же ли все и у Элены с Джеком, корят ли они себя за то, что я оказалась на другом континенте, без дома, без планов на будущее, связанная с миром лишь ребенком.
Когда-нибудь я их спрошу.
Позже.
Я приходила в себя копотливо, шаг за шагом. Проявлялись цвета, ночи несли отдохновение, по утрам просыпалась медленно, но не разбитая, с улыбкой ожидания нового дня. Понемногу вернулись запахи, и я впитывала неповторимые ароматы городов, как до этого – людей. Майами пропитался солнцем и розами, личи и влагой. Париж остро пах цветущими каштанами, кофе, выпечкой, духами и мочой.
Вдруг стали ярче краски и мир стал чище, теперь он дышал надеждой и весной, робко, вздрагивая от порывов резкого ветра, но все равно расцветал.
Книги я слышать перестала. Однажды, поддавшись моменту, зашла в букинистическую лавку и под подозрительным взглядом хозяина провела рукой по полке. Ничего. Это меня устраивало.
Больше всего нам понравилось в Испании. Заехав поставить очередную галочку, мы вдруг упали на якорь в Севилье, сняв на месяц небольшую комнату у приятной пожилой семейной пары. Что-то было в этом старинном городе, построенном маврами, что пленяло, требовало остаться, остановиться, врасти. В Севилье нет моря, лишь река Гвадалквивир разделяет город по всему периметру на две части, но нам не мешало. В апреле в Андалусии еще холодно и купаться – не самый лучший выбор. Мы попали как раз на празднование Пасхи, в дни, когда улицы испанских городов перекрываются ради театральных представлений и шествий, каждое их которых имеет свой день и маршрут. Не особо религиозные, мы, тем не менее, с удовольствием присоединялись и проходили по длинным извилистым путям в сопровождении тысяч людей в Назаретской одежде, становясь частью толпы, невидимыми и не принадлежащими себе. Свободными.
Карандаш Маризы в те дни так и летал, блокнот за блокнотом наполнялись зарисовками: священники, танцовщицы фламенко, тореадоры и мост Аламильо – все находило отражение в ее путевых дневниках. Сделанные детской рукой, эти рисунки были талантливыми и мне осознавать это было радостно и мучительно. Мучительно потому, что всегда будет напоминать о том, от кого ей достался этот удивительный дар. Сама я ничего не писала, но порой подмечала, что слова в моей голове выстраиваются в мысленный ряд, еще не готовые рассказать обо всем, но уже пробудившиеся. Вечерами, ловя звуки музыки, доносящиеся с набережной, я непроизвольно отбивала ритм каблуком, поддавшись колдовству испанской гитары. Но не пела.
Может, вернуться туда?
Выучить испанский, устроиться продавщицей,
Так заманчиво было размышлять об этом на веранде Casa de Papel, не спеша смакуя утренний кофе вперемешку с ароматом цветов апельсинового дерева. И так невозможно здесь, во Франции.
Мы приехали в Канны из-за поспешного обещания, данного мной родителям тогда, в марте. Не волнуйтесь, ваша маленькая двадцати семилетняя дочка будет наконец-то под присмотром взрослых.
Вздохнув, я открыла дверь, вышла к бассейну, спустилась воду как есть, обнаженная, по-старушечьи осторожно держась за поручни. А и правда, когда еще я окажусь героиней романа?
Проплыв три круга, почувствовала, что мои руки устают, а досада утихает. Перевернувшись на спину – и почему в фильмах так любят лежать на воде и смотреть в небо, ведь в уши затекает вода и ужасно бесит? Или у них всегда с собой затычки? – попробовала подумать о хорошем. Но стало почему-то стыдно.
Снова веду себя инфантильно. Заставляю волноваться, проверять, скушала ли кашку, не хожу ли босая по снегу, потому что не подумала купить сапоги…Ерничаю и перегибаю палку. Здесь ведь и правда хорошо. Нас искренне ждали, встретили радостными объятиями и возгласами, Маризе надарили кучу подарков и окружили вниманием, она сразу поладила с Кимом и Брендой – детьми Рику, нас заселили в шикарный, сказочный номер и проведут на кинофестиваль…
– «Ты сучка, Ева. Неблагодарная сучка»
– «Судя по всему, ты прав.»
– «Что будем делать?»
– «Почему сразу будем? При чем тут ты? Ты не существуешь.
– «Утешай себя»
– «Придется побыть хорошей девочкой. Наслаждаться жизнью. Представить, что я на курорте»
– «Ты на курорте»
– «Тем легче будет представить. И потом, это всего на две недели. Ты можешь не донимать меня две недели?»
– «А что дальше? Что мы будем делать дальше?»
– «Не знаю. Вернемся в Севилью. Поедем в Австралию»
– «Ева»
– «День Рождения. Я все решу на свой день Рождения».
– «Хорошо. А сейчас вылезай. Хорошо бы сегодня еще и поспать»
Не утруждая себя полотенцем, оставляя за собой мокрый русалочий след, я вернулась в постель и, наконец-то договорившись сама с собой, мгновенно заснула и не видела снов.
Глава 10. Черновик
Всякая ночь заканчивается и надо просыпаться. [23]
23
Спартак: Кровь и песок (Spartacus: Blood and Sand)
– Однозначно, «ветвь» будет у Ханеке!
– Утрется твой Ханеке «Сломанными цветами»!
– Еще скажи, что действительно считаешь «Тайное» призовой картиной!
– Даже если и нет, то точно достойней пародии Джармуша! [24]
– Ith mo chac! За что мне достался этот гэльский ишак в родные братья!
– От ишака слышу, Tolla-thon! [25]
Когда братья, оба наполовину японской крови, начинались ругаться на гэльском, поверьте, это было смешно. Нахохлившиеся, взъерошенные и не на шутку сердитые, в такие моменты они удивительно напоминали своего приемного отца, Джека Райана.
24
Согласно отзывам кинокритиков, основными претендентами на «Золотую пальмовую ветвь»-2005 считались американский режиссёр Джим Джармуш с комедией «Сломанные цветы» и австрийский режиссёр Михаель Ханеке, представлявший в конкурсе Францию с картиной «Тайное».
25
Грубые гэльские ругательства