Ева. Книга 2
Шрифт:
– Это не женщина, это продавец!
– Лукас, как ты ее терпишь?
Я шутливо отвечала всем, терпеливо отбиваясь от дружеских подначек. Все давно привыкли, что на семейные торжества я прихожу последней и по-настоящему не обижались. Но я все равно испытывала вину. За то, что даже с ними чувствовала себя одинокой. За то, что одной мне было лучше.
Вечер катился по накатанной, именинница получила все поздравления и развернула подарки, все выпили еще по одной, как-то незаметно группы разбились по интересам. Ронни и мама сидели голова к голове и о чем-то шушукались. Папа громко рассказывал
– Так когда вы планируете второго? – второй раз за вечер я вздрогнула, выдернутая из своих мыслей бесцеремонным вопросом Ронни.
Ничего остроумного в голову не приходило, и я просто смотрела на нее, растерянная. Пауза длилась и длилась, и то, что должно было стать всего лишь очередной не очень удачной шуткой, в наступившей тишине раздувалось до тяжелого бестактного кома, засасывавшего всех.
– В апреле две тысячи десятого. – голос Лукаса вывел всех из стопора.
– Что? – Ронни недоумевающе посмотрела на сына.
– Говорю, что у нас все запланировано. Мы с Евой решили, что Маризе к тому времени будет четырнадцать, она станет взрослой, вредной и непослушной, и вот тогда-то мы р-раз – и заведем себе новенького ребеночка! Так что приставать к нам с вопросами о свеженьких внуках разрешаю не раньше августа девятого, а лучше сентября, чтоб наверняка.
Он шутил.
Все, включая меня, облегченно рассмеялись и напряжение спало.
Лукас как-то быстро и легко устроил так, что мы засобирались домой пораньше, и никто не принял на свой счет и не обиделся, а наоборот, все вышли нас проводить и дружно махали рукой, а потом смеясь, скрылись в баре. И вот мы нашей маленькой семьей шагаем к дому: Лукас, Мариза, я – все так, как я и представляла себе полчаса назад.
– Спасибо, что выручил меня.
Время было за полночь, Мариза давно спала, а мы и правда засиделись. Долго болтали ни о чем: как все прошло на празднике, ребенку нужна новая обувь к зиме, не забыть завтра купить оливкового масла, куда поедем на рождественские каникулы, ты заметила, как сдал старый Велш в последнее время, Элли, по слухам, беременна третьим.
Локи сразу понял, о чем я. Кивнул, словно давно ждал, пока я скажу.
– Не стоит. Мама временами бывает удивительно нечуткой.
– Ну, она таки именинница сегодня. Имеет право. – я попыталась смягчить его слова, но он не дал.
– Нет. Не имеет. Ни она, ни твоя мама, ни кто другой. Только я могу тебя о таком спрашивать.
– А ты хочешь? – я ответила шутя, но он вдруг посерьезнел.
– Да. Хочу.
Мое сердце на мгновение замерло. Пересохшими губами я негромко проговорила:
– Так спроси.
В неярком свете его голубые глаза были черными и бездонными.
– Ева, почему ты несчастна?
Я закрыла глаза, но слезы все равно потекли.
– Как ты узнал?
Он грустно усмехнулся.
– Ты все время забываешь. Я знаю, куда смотреть.
Я ладонями провела по лицу, пытаясь восстановить равновесие.
– Лукас. Локи. Любимый. Я не знаю, что со мной. Что-то происходит внутри меня, а я не могу понять, что. У нас все идеально, и я умом понимаю это, понимаю, что у меня есть все, о чем только можно мечтать: любимый муж, ребенок, работа, дом, родители, друзья… Я всегда в заботах, некогда размышлять о том, чего мне не хватает, но иногда, вот как сегодня, мне хочется плакать от тоски, как будто я что-то пропустила, что-то важное, и оно ускользает от меня, а я не могу понять, что, но мне все равно больно.
На одном дыхании выпалив эту тираду, добавила:
– Прости меня. Я не хотела тебя расстраивать. Пыталась справиться самостоятельно. Надеялась, что если не буду обращать внимания, то все закончится так же, как и началось…
– …Два года назад.
– Ты и это заметил, да?
– Что ты до сих пор тоскуешь по Голду? Да.
И столько было в этой фразе того, из-за чего я и сейчас, восемь лет спустя, любила его так же сильно, что мне не нужно было отвечать, а достаточно было просто подойти и потеряться в его глазах, твердо зная, что он меня найдет.
Как всегда.
Много позже я поняла, сколь просто мне было любить Локи. Он никогда не ставил меня перед выбором, принимая такой, какая есть, совпадая со мной всеми уголками, неровностями и недостатками. И я отвечала ему тем же. Все эти годы с ним я не ведала ни ревности, ни сомнений, ни скуки и знаю, что он тоже был счастлив со мной безусловно.
– Давай уедем. – он сказал это так просто, как будто не раз в уме проигрывал этот момент.
– Куда?
– Куда хочешь. В Нью-Йорк. Или в Лос-Анджелес, поближе к твоим братьям. А хочешь, сбежим в Европу?
– Локи.
– Во Францию, например. Тебе понравится во Франции, или может…
– Локи. – я обняла его лицо руками. – Лукас, мне двадцать шесть лет, и я только и умею, что продавать книги.
– Неправда.
– И очень даже правда.
– Еще ты умеешь писать книги.
– Немудреные рассказы про приключения двух девочек-кошек, предназначенные для детей от шести до девяти лет вряд ли можно засчитать за литературный талант.
– Они очень популярны.
– Исключительно благодаря твоим рисункам. Только не отрицай, твоя жалость унизительна!
– Однажды ты написала прекрасную книгу.
– И с тех пор не выжала из себя ни строчки.
– Значит, еще не пришло время.
– Время уже прошло.
– Давай уедем.
– Нет. – я поцеловала его. – Тебе хорошо здесь. Нашей дочери здесь хорошо.
– А тебе?
– Мне хорошо, там, где вы.
Он вернул мне мой поцелуй.
– Так что же нам делать?
Я взялась обеими руками за края его футболки и потянула вверх, снимая одновременно с рубашкой.
– Я скажу тебе. Я думаю, нам стоит завести еще одного ребенка.