Ева
Шрифт:
Тело Ирис, неестественно скрюченное невидимыми путами, била крупная дрожь, женщина практически висела в воздухе, чуть касаясь пола кончиками ботинок, и с трудом сдерживала крик ужаса, рвущийся из груди.
Дарт Акс походил на ненормального маньяка, подвесившего на крюк свою жертву, и теперь обходящего её, любующегося своим трофеем. Он принюхивался к аромату женщины, зарываясь лицом в волосы, кончиками пальцев проводил по коже, прислушиваясь к бешеным ударам пульса, улавливая тонкую нервную дрожь, и по лицу его блуждала странная улыбка, полная
Даже уродливый шрам, которым так тяготился Вайенс, казалось, поблек, потускнел и стал не так заметен. Дарт Акс, в отличие от Вайенса, не комплексовал по таким мелочам, и потому все его раны, уродующие тело, смотрелись на нем буднично, и никому бы сейчас и в голову не пришло хихикнуть в рукав, взглянув на его лицо. Став ситхом, Вайенс стал немного больше, чем человеком, и отбросил прочь комплексы, но прибавил в чувстве собственного достоинства. Пожалуй, именно это — отсутствие чувства собственного достоинства — уродовало его больше, чем шрам.
Казалось, он силой разума пронизывает тело Ирис, казалось, слышит, как шумит кровь, убыстряя свой бег по венам, и как рождаются в её голове мысли, он видел тоже…
— Ты себе не представляешь, — выдохнул он ей в ухо, — какое это величайшее наслаждение — Сила. Каждый нерв чувствует в сотню раз больше, чем обычно, и законы Вселенной раскрываются перед тобой, как вот твои препараты под микроскопом. И ты видна как на ладони. Я слышу даже твои мысли, — казалось, Дарт Акс неторопливо копается в её памяти, перебирая воспоминания, и они на мгновение вспыхивают яркими красками при его прикосновении.
Ирис, вскрикнув, в ужасе забилась, стараясь высвободиться из невидимых пут, чувствуя практически физически, как Дарт Акс копается в её голове. Какая тайна смогла бы быть сокрыта от его внимания, если бы он хотел её узнать? Никакая. Его рука легла на её лоб, слегка сжав пальцы на висках — большой и безымянный, — и Ирис взвыла, почувствовав, как в мозг, подобно ледяной острой струе льется Сила, разрывая, кромсая все защиты, что могло поставить её сознание на пути этого неумолимого, всё сносящего на своем пути потока.
Если бы Дарт Акс был хоть немного мудрее, если бы он был хотя бы не тщеславным Вайенсом, он непременно затронул бы истинные побуждения Ирис, предложившей ему свою чудодейственную сыворотку и вместе с ней Силу, равной которой нет в Галактике. Ну, или хотя бы поинтересовался этим вопросом одним из первых, не став ворошить прошлое Ирис ради развлечения и чтобы показать ей свою мощь.
Но Вайенс есть Вайенс, и, стань он хоть трижды ситхом, от своей основной черты он избавиться был не в состоянии. И, глядя в искаженное ужасом лицо женщины, сжимая свои пальцы на её висках, препарируя мозг острым ледяным лезвием Силы, он уходил всё дальше от того, что Ирис так тщательно от него скрывала, и всё ярче и четче в мозгу женщины вырисовывался один образ, найденный Силой в памяти и вытащенный на поверхность.
Тщеславный и ревнивый, Вайенс сам хотел оценить, каков
И Вайенс, увидев его в воспоминании Ирис, отдернул руку, словно обжегшись, и отшатнулся. Но образ теперь не отпускал его, и даже не было нужды прикасаться к женщине, чтобы во всех деталях рассмотреть великого ситха.
Коснувшись образа, Вайенс ощутил странную связь с ситхом. Тот, кого он так яростно ненавидел, кого хотел превзойти, с кем соревновался, сам дал ему Силу. Часть его крови текла в жилах Вайенса, и тот ощущал воспоминания Вейдера, словно обрывки давно забытых снов, в которых в пестром водовороте смешивались и пески Татуина, и обворожительная Падме, и юный синеглазый мальчишка, верящий в добро и желающий протянуть руку помощи всем, восторженно глядящий на друга — Оби-Вана, и пламя раскалённой лавы, вылизывающей свет из становящихся алыми глаз… И Ева, полюбившая того, кто долгие годы скрывался ото всех под чёрным отполированным шлемом.
Обилие образов перетерлось временем, смешалось, сжалось в единое целое и превратилось в того, чья тень выступила из темноты и двинулась на Вайенса из воспоминаний Ирис.
Лишь попробовав на вкус крошечную каплю этой горячей, жгучей смеси, Вайенс тотчас понял, что прежние представления о сопернике были пусты и ничтожны. Тот образ, что он себе выдумал, не имел ничего общего с настоящим. Увечья? "Какая чушь, — словно наяву слышал Вайенс спокойный, низкий голос Вейдера. — Разве сам ты не понимаешь, что немощь тела не имеет никакого значения, и твое превосходство, основанное на иллюзии моей ущербности, никогда не существовало?"
Есть нечто куда важнее руки или ноги.
Есть жизнь.
Пока ты жив, пока бьется твоё сердце, пока мысли рождаются в твоей голове, ты в состоянии желать. Хотеть чего-либо!
И пока эта жажда не погасла в сердце, ты можешь добиться всего, потому что тебя ведёт Сила.
24. Клин (3) +18
Вайенс, отойдя от первого шока, вновь потянулся к Ирис, и опять положил руку ей на лоб. Женщина, сцепив зубы, не произнесла ни слова, хотя по её лицу градом катился липкий холодный пот, и опущенные веки дрожали.
В её видениях Вейдер рисовался просто чудовищем, опасным и прекрасным одновременно. Его нагота не так возбуждала женщину, как острые чувства опасности и ярости, исходящие от него.
Вайенс даже смог ощутить благоговение, которое охватило Ирис, когда она очутилась одна напротив великого ситха.
Преклонение.
Страх.
Раболепное желание то ли прислуживать, то ли принадлежать ситху. Вероятно, она покорно снесла бы даже ожог сайбера, чтобы доказать ему свою преданность, покорность, и подтвердить его абсолютную власть над собой.