Евангелие от Агасфера
Шрифт:
Ф.: – Какая трагедия?
Ж.: – Узнаешь, ежели пройдешь еще ряд превращений.
Ф.: – Но почему именно я?
Ж.: – Забавный вопрос! Вероятно, почти каждый подросток лет в десять-двенадцать вдруг задаётся этим вопросом – «почему я» – по самому большому счёту, мол, как такое случилось, что точка, воспринимающая огромный мир, явилась именно через меня?
Ф.: – Я не об этом…
Ж.: – И об этом тоже. Ежели ты имеешь в виду контекст нашего знакомства, твоих приключений и превращений, задачи, тебе предуготовленной и всего прочего в этом духе, то изволь – до вчерашнего вечера я не имел ни малейшего о тебе понятия, хотя некто и должен был занять место, которое, как в Общей Теории Относительности Энштейна уже заготовило пространство, искривившись так, что в него попался первый встречный, вписывающийся в определённые параметры.
Ф.: – Неужели эти параметры совпали с моей более чем скромной персоной?
Ж.: – С персоной – нисколько, а вот с потенциалом Души – очевидно!
Ф.: – Как это?
Ж. – В этом месте мне, вероятно нужно было изобразить из себя кастанедовского Дона Хуана Матуса или Кончиса из фаулзовского «Волхва» и, воздев
Ф. – За Анной-Марией?
Ж. – Да. И оказаться в достаточно странной компании. Но атмосфера этой более чем диковинной компании не только тебя не вышвырнула, но и закрутила в цепочку интереснейших событий. Так что – попал ты, братец!
Ф.: – Я, наверное, настолько переполнен впечатлениями, что твои слова меня ничуть не тревожат.
Ж.: – Да, пережил ты за половину суток больше, чем иные за столетие!
Ф.: – Вот о столетиях как раз. Расскажи мне про Агасфера.
Ж.: – Правильная постановка вопроса. Ежели ты бы сформулировал свою просьбу как «расскажи мне про себя», то я бы тебе, пожалуй, ничего бы и не ответил, только бы плечами пожал. А про Агасфера можно. Причем, где-то от первого лица, а где-то – совершенно со стороны, как легенду о ком-то далёком, с кем можно отождествить себя, пожалуй, лишь по Духу, примерив на себя Архетип. И где здесь память, а где воображение? Сам решай. Это как выбрать характеристику какого-то воистину лишь как-то туманно представляемого объекта в квантовой механике – тебе это, как никому другому знакомо – выбираешь либо координату этого «чего-то», либо импульс, понимая, что всё равно имеешь дело со спрессованной суммой вероятностей. А вероятность – уже не объект, а чёрт знает что такое. Так и в нашем случае: я и Агасфер. С именем этим связано множество легенд, так что прошлое у Вечного Жида, как его еще называют – самое, что ни на есть, неопределённое. Однако, все легенды произрастают из одного корня, располагающегося в Писании, где сказано, будто бы, неся крест на Голгофу, Иисус хотел, было, передохнуть и остановился возле дома некого Исаака Лакедема. Но тот не дал Спасителю такой возможности, пуще того, еще и погнал взашей. За это Сын Божий, обернувшись, сказал мерзавцу, что тот будет жить до Второго Пришествия. С тех пор несчастный скитается по миру, ища смерти и не находя, и прозвали его люди Агасфером.
Ф.: – Я слышал про это.
Ж.: – Так вот – в моей памяти-воображении, всё происходило положительно не так. Во-первых, он не Жид, хотя семитские крови в нём тоже есть. Вечного Странника – вот это название очень верно и точно отражает суть – первоначально звали Нисон, так как рождён он был в первый месяц весны – Нисан. Он вырос в семье богатого сановника в Дамаске, и в возрасте шестнадцати лет был отправлен учиться в Александрию. Там он изучал математику, музыку и медицину, после чего сподобился десять лет подвизаться у пифагорейцев. Лет около тридцати в Храме бога Солнца Ра в Луксоре, с ним приключается сильное потрясение, следствием которого становится глубокое мистическое переживание.
Ф.: – Мистическое переживание? Для меня слово мистика было синонимом каких-то фантастических видений, уводящих от реальности.
Ж.: – Всё как раз наоборот. Мистическое переживание и есть соприкосновение с так называемым Реальным, а оно ошеломительно, ибо не может быть описано ни языком, ни образами. Тем не менее, его ни с чем не спутать, ибо в этот момент с тебя спадает вся шелуха образов и понятий, через которые мы с рождения вынуждены воспринимать мир. В этот момент очевидно, что «реальность, данная нам в ощущениях» является огромной коллективной суггестией. Но то, что ты переживаешь – никак не описать. Более того, возвратясь в наш суггестивный мир, ты еще несколько времени помнишь ту ужасающую, величественную, прекрасную и невыносимую суть Бытия, коей сподобился причаститься. А потом и само воспоминание уходит как вода в песок, хотя сам факт прикосновения к Тайне ты запоминаешь навсегда. Многие пытаются уже из новой вовлеченности в массовый гипноз как-то описать то, что с ними приключилось. Но описывают, увы, словами, принадлежащими этому миру иллюзий, рождающими такие же ассоциации. Поэтому, попытка передать мистический опыт приводит к недоразумению – слышащие и читающие неизбежно соотносят слова того, кто заглянул за покрывало Тайны, сообразно своему опыту посюстороннего и еще больше погрязают в иллюзиях, но теперь уже считают эти свои иллюзии чем-то особым, божественным и духовным.
Ф:. – Что же делать?
Ж.: – Подавляющему большинству – ничего. Они настолько сродняются с суггестивным миром, что переживание Реального может послужить для них катастрофой, привести к смерти или сумасшествию. Однако, Нисон был подготовлен десятилетним подвижничеством в пифагорейской школе в Александрии. После того, что с ним приключается в Луксоре, он остаётся служить в Храме Ра, и вскоре становится учеником Верховного Жреца. Проходит еще несколько лет. Однажды Учитель приглашает молодого человека на прогулку, в ходе которой повествует о видении, которое его тревожит. Согласно этому видению, в Иерусалиме вскоре может произойти Событие, в результате которого человечество будет вовлечено в очень опасное русло, которое в будущем приведёт к необратимой катастрофе. Связано это с появлением нового Мессии. Он уже явился, его ждёт мученическая смерть, но найдутся люди, задумавшие исказить учение этого, по сути замечательного человека, и превратить знание для немногих посвященных в спрофанированное массовое верование, которое охватит огромную часть мира. Нисон получает задание отправиться в Иерусалим и передать новоявленному Мессии видение Жреца. Возможно, удастся склонить его к тому, чтобы он с небольшим количеством учеников удалился от мира.
Ф.: – Я так понимаю, что он опоздал?
Ж.: – Не совсем, но задание выполнено
Ф.: – Выходит, Нисон мог бы поменять ход истории? Представляю его отчаяние!
Ж.: – Да, это, пожалуй, самое страшное чувство из всего, что довелось мне пережить за долгую жизнь. Хотя пережито было практически всё, что только может изведать человек. Однако, я еще не рассказал, как обстояло дело. В состоянии обреченности Нисон решился на поступок, который, вероятно, никто бы не смог понять, даже Жрец, его пославший. Он рассуждал таким образом: ежели распятие произойдёт, а затем слова Мессии о воскресении сбудутся, то драматичность и торжественность казни как раз и могут послужить поводом для возвеличивания Иисуса, а затем подтасовке его учения и вброса в широкие массы. Следовательно, оставался единственный вариант – убить несчастного до того, как его распнут на кресте, убить так, чтобы эта смерть никак не могла быть представлена как нечто торжественное и великое. Сбить с ног, чтобы крест придавил беднягу, а затем нанести еще несколько точных ударов ножом, дабы мучения оказались минимальны. Молодой человек встал на пути процессии, как раз возле дома незадачливого легионера Исаака Лакедема, также находившегося рядом, и чье имя на века станет проклятым и нарицательным. Иисус приближался, и в самый момент перед тем, как Нисон был готов набросится на него, чтобы сбить с ног, а затем убить, их взоры встретились. Во взгляде Иисуса была величайшая скорбь, какую я когда-либо видел… Скорбь и знание – на что ему, по сути, приходится идти. Видимо, он и сам понимал то же, что передал Нисону Жрец бога Ра. Но понимал он ещё и другое – что такой вариант развития событий является единственно верным, остальные еще более чудовищны. Всё это было передано мне в одном взгляде, мы узнали друг друга, как узнают братья, разлучённые с самого рождения. И еще – в этом Его взоре была Передача. Передача миссии и бремени – отныне Нисон был единственным, кто знал, что же происходит. Драматизм усугублялся еще и тем, что объяснить это ученикам Иисуса или кому-то ещё, даже Учителю из Храма Ра не представлялось возможным, так как встретило бы полное непонимание. Отныне Нисону предстояло, где только возможно и насколько возможно, предугадывать развилки в развитии цивилизации и стараться в этих ключевых точках вмешаться, дабы хоть как-то подготовить людей к тому, что их ждёт. Нечеловеческая задача. Ученики Иисуса, воспринявшие его учение чересчур буквально, запустили наихудший сценарий, впрочем, иного варианта от них сложно было ожидать.
Молва спутала Нисона с Лакедемом, который, кстати, благополучно скончался через десять лет. А я мелькал то там, то тут. Пока не стал Агасфером, вписанным в легенду, также, кстати, скрепляющую уготованный сценарий.
Ф.: – Бессмертие – это же наказание, проклятие! Жить две тысячи лет!
Ж.: – Отнюдь, мой молодой друг. Та версия, так называемой, суггестивной Согласованной реальности, на восприятии которой удерживается внимание большинства людей, действительно устроена так, что жизнь, превышающая восемьдесят – сто лет, кажется мучением. Это самовнушаемая настройка, и она действительно оправдывает себя, ежели жизнь изо дня в день проходит по одним и тем же маршрутам, как в пространстве, так и в сознании. В этом случае, набрав должное количество впечатлений, человек вынужден передать их создавшей его структуре – некому Демиургу, сотворившему и поддерживающему общий сценарий суггестии. А это возможно только через смерть.
Ф.: – А зачем Демиургу человеческие впечатления?
Ж.: – Это то, что поддерживает и укрепляет сценарий суггестии, то топливо, которое её питает.
Ф.: – А кто такой Демиург?
Ж.: – Люди называют его Богом. Если выражаться метафорически, то это просто некая форма, лекало, по которой, скажем так, отливаются человеческие существа. И далее, они должны соответствовать и форме, и правилам, заложенным в этой форме. В том числе, и правилу – умирать. И морочиться от слишком долгой жизни. Если же выйти за пределы хотя бы части правил и посмотреть абстрактно, то для тех, кто сподобится усомниться в правилах – они становятся необязательными. Как в анекдоте: пришел в лес царствовать лев, и сразу зачитал зверям правило, что кого-то из них он будет кушать на завтрак, обед и ужин. Волку предложил быть съеденным на завтрак, лисе на обед – волк и лиса плачут, но – делать нечего – правило надо соблюдать. А заяц, которым лев возжелал закусить на ужин, засомневался, и спрашивает: «А можно я не приду?», – «Можно, – отвечает лев, – зайца вычёркиваю, вместо него придёт косуля». Большинству людей не выгодно выходить за рамки правил – ведь тогда придётся выстраивать собственные правила, а их этому никто не учил, это кажется неведомым и страшным. И действительно, для неограниченно долгой жизни необходим постоянный интерес к каждому мгновенью жизни. А интерес требует выхода за привычные траектории, риск, опасность неизвестности, и, главное, концентрации внимания, причем, концентрации без усилия. Это возможно лишь при очень высоком событийном градусе, типа того, на каком прошёл твой вчерашний вечер и часть ночи. Мало кто на это способен, ибо для этого нужно иметь много сил. А человек, особенно – современный человек, всю свою силу делегирует вовне, различным инстанциям, в частности, корпорациям теологии, медицины, юриспруденции, и другим, лишь бы они за него самого решали большую часть его проблем и задач.
Ф.: – Я так понимаю, что такой градус возможен только если попадаешь в ситуации, созданные кем-то извне?
Ж.: – Вот и ты, мой дорогой, о том же. Да, ты справился с обрушившимся на тебя событийным потоком крайне высокого градуса, но этот поток действительно был создан извне, то есть, это всё та же форма делегирования кому-то вовне, хотя и очень сложных функций. А поди создай такой событийный градус сам себе!
Ф.: – Но, получается, что Агасфер сумел-таки сам себе создать подобный градус?