Евангелие от Джимми
Шрифт:
— Боже мой, Боже мой, для чего Ты Меня оставил, — вздохнул богослов и, встретив озадаченный взгляд пресс-атташе, нарисовал в воздухе кавычки.
— Есть некоторое расхождение мнений по этому поводу, — напомнил своим певучим голосом раввин. — Некоторые лингвисты считают, что корень «савахфани»означает «тьма» на финикийском…
— Короче, — не дал себя сбить Энтридж, — налицо комплекс покинутости, но суть травмы размыта трансферами. Перейдем к его бурной реакции на государственную тайну, налагающую ограничения: это жизненная
— Он, однако, позволил себе два выпада в мой адрес, — улыбнулся Брюс Нелкотт, который, с тех пор как свершилось его «посвящение» (в возрасте тринадцати лет), снисходительно относился к стихийным противникам гомосексуализма: они поддерживали в нем чувство собственного эмоционального превосходства.
— Бессознательное неприятие мирской власти, которую вы воплощаете, — определил Энтридж, погладив свою лысину. — Не усматривайте в этом ничего личного.
— Тем хуже, — обронил президент и перевел лукавый взгляд на шефа оперативного отдела ФБР: все-таки приятнее смотреть, чем на этого зашоренного очкарика из ЦРУ. Агент Уоттфилд ответила ему улыбкой и снова повернулась к экрану, где наплывало крупным планом лицо Джимми. Энтридж вошел в раж, размахивая пультом точно кастетом.
— Обратите внимание на его челюсти: он расслабился. А ведь только что ему сказали, что он — клон. За какие-то десять секунд он усваивает, допускает, приемлет. Смотрите, я прокручиваю в замедленном темпе: он даже как будто успокоился. Что же произошло? Фантазм заполнил пустоту в психике брошенного ребенка. Он больше не дитя природы: он создан искусственно.Это все меняет! Он считал себя нежеланным и вдруг узнает, что его хотели.Поистине потрясение основ, которое нельзя недооценивать в нашей с ним последующей работе.
— Да, хорошо, — кивнул Нелкотт, взглянув на часы, — но из всего этого не следует ответ на вопрос, согласится ли он работать на Соединенные Штаты.
Поджав губы, Энтридж указал президенту на координатора, который сосредоточенно рисовал в своем блокноте человечков.
— Вы одобрили мой синопсис, сэр, — отозвался Купперман. — Проблем не будет.
— А если он вздумает бежать от нас, уедет, скроется?
— Не забывайте о микрочипах, которые остались в порах кожи его ладоней, когда он читал свое досье, — приосанился судья Клейборн.
Тут подала голос агент ФБР: господин советник, заявила она, использовал средство слежки, противоречащее третьей поправке к новому закону о личных свободах, и ее ведомство поэтому снимает с себя всякую ответственность, однако она может подтвердить, что smart dust,чудесный порошок, изобретенный в университете Беркли, действительно указывает местонахождение объекта с помощью компьютерных датчиков.
— И потом, даже если он отмоет руки
— Вам известны мои возражения на этот счет, — напомнил доктор Энтридж президенту, но тот не обратил на него внимания: стратегия, разработанная Бадди на шести страницах синопсиса, нравилась ему все больше.
— Как вы истолкуете его отказ клясться на Библии? — спросил епископ Гивенс.
Психиатр ухватился за вопрос советника по делам религий и вновь оседлал любимого конька: чеканя слова, он развил идею о заторможенности христианской составляющей коллективного бессознательного как реакции на легкомысленное обращение со Священной Книгой, которой приходится прикрывать столько лжи, вероломства и клятвопреступлений.
— Да, но когда он говорит, что…
Богослов не закончил фразу, лишь указал подбородком на экран, где безмолвно разорялся Джимми. Энтридж включил звук.
— Я в гробу видал святых отцов, докторов и судейских!
Остановив кадр, психиатр поспешно пустился в объяснения:
— Имеются в виду религиозные учреждения, медицинская система и судебные власти, которые, напомню, приговорили Иисуса к распятию по причине его чудесных исцелений и вызванной ими политической нестабильности.
— Надо будет все же поработать с его речью, — вставил пресс-атташе.
— А его реакция на упоминание крови Христа, — заговорил наконец Ирвин Гласснер, которому от всего этого разговора, заснятого без ведома Джимми на пленку, было очень не по себе. — По-вашему, доктор, в нем что-то сработало в ответ на откровение или он просто не поверил?
Психиатр из ЦРУ прокрутил пленку до нужного места, где Джимми интересовался, из какой марки церковного вина его клонировали.
— Инстинктивная самоцензура Сверх-Я, отрицающая отношение крови в смысле генетическом и сексуальном к символике таинства причастия, — прокомментировал он.
— А это, часом, не юмор? — серьезно спросил Бадди Купперман делано встревоженным тоном.
— То, что вы называете «юмором», — всегда окно, открытое подсознанием.
— Вы, верно, нечасто проветриваете.
— И еще, когда отец Доновей напоминает ему об их знакомстве, — продолжал Гласснер, — а Джимми не помнит…
— А вот это притворство! — торжествующе воскликнул Энтридж, увеличивая изображение. — Посмотрите на его глаза. Их проверили оптическим детектором лжи: он узнал священника, но не хочетпризнаться в этом. Не хочет воспоминаний, нахлынувших в результате психологического шока, спровоцированного мной. Я категорически утверждаю: с этого момента он ломает комедию.
— Даже когда плачет?
— Это когда он в одиночестве читает досье? Что ж, смотрите. Обратите внимание, Ирвин, как он сидит. Он позирует. Знает, что его снимают.