Евангелие от Сатаны
Шрифт:
12 июня 1974 года: найдены тринадцать расчлененных скелетов в подвалах, принадлежавших практиковавшей людоедство секте из Вилмингтона, штат Арканзас.
23 сентября 1928 года: коллективное самоубийство секты адвентистов в Гринсборо, штат Алабама. Примерно шестьдесят религиозных фанатиков решили, что нашли дверь в небеса. Они распяли на кресте своего наставника, а потом убили себя, наколов свои подбородки на крючья, которыми пользуются мясники.
Мария присвистнула сквозь зубы, когда увидела черно-белое фото, сделанное в те дни полицией Гринсборо. Шестьдесят трупов висят в ряд, как туши коров на складе бойни.
В этот момент ее взгляд задержался на заголовке другого сообщения, и ее сердце
26 августа 1913 года: в городе Канаб, штат Юта. Старая монахиня найдена распятой в монастыре.
Паркс щелкает по этому заголовку, и на экране возникает вырезка из газеты «Канаб дейли ньюс» от 27 августа. В заметке сказано, что старая монахиня, сестра Анжелина из ордена затворниц, только что была найдена распятой и выпотрошенной в парке своего монастыря.
У Паркс пересыхает горло от волнения. Она вводит в меню как можно больше данных, чтобы уточнить поиск – монахини ордена затворниц, убитые путем распятия в 1912, 1913 и 1914 годах; убийца – монах с татуировкой, отличительный знак INRI. Система составляет запрос и выводит на экран карту западного побережья Канады и Соединенных Штатов. На карте мигают четыре точки.
Апрель 1913 года – первое убийство в монастыре ордена затворниц на горе Уоддингтон, в Британской Колумбии. В том же году 11 июня убита затворница в своем монастыре на горе Рейнир возле Сиэтла. Еще одно убийство 13 августа в монастыре на вулкане Лассен-Пик возле города Сакраменто. А еще через две недели была убита сестра Анжелина в Канабе.
Паркс роется в архивах «Канаб дейли ньюс». В номере от 28 августа, то есть на следующий день после убийства, есть статья о том, что люди шерифа арестовали убийцу сестры Анжелины, когда тот пытался перейти границу. Мария рассматривает черно-белую фотографию, помещенную в статье. Полицейские, верхом на конях, тащат за собой на цепи монаха через толпу жителей Канаба, а именитые горожане, сняв цилиндры, ругают его и плюют ему в лицо.
На следующем снимке через ветку переброшена петля. Монаха подняли на коня. Руки убийцы связаны за спиной, и помощник шерифа надевает преступнику петлю на шею. Снимок нечеткий и испачкался за долгие годы, но Паркс замечает, что предполагаемый убийца улыбается в объектив. Эта улыбка, должно быть, адресована фотографу, который стоял сзади своего треножника, – нет, скорее она обращена к тем, кто в будущем станет рассматривать эту фотографию. Молодая женщина отдает системе команду увеличить снимок.
Пока система добавляет еще немного пикселей и усиливает контраст, чтобы сделать снимок более четким, Паркс возвращается к фотографии Калеба, которую недавно получила с помощью морфологической программы. Затем Мария активизирует другую программу и приказывает ей омолодить лицо Калеба. Лицо убийцы перед ее глазами становится все четче, а фурункулы и шрамы исчезают. Затем программное обеспечение объявляет, что закончило работу и омолодило лицо примерно на пятнадцать лет, основываясь на исходных морфологических характеристиках. Мария помещает измененную фотографию Калеба рядом с другой, черно-белой, которая была сделана летом 1913 года, и погружает свой взгляд в черные глаза убийцы. Калеб и убийца из Канаба – один и тот же человек.
Отец Карцо стоит перед застекленными окошками терминала в аэропорту Манауса и смотрит на самолеты, маневрирующие на полосах. Все машины – старые ржавые развалюхи, которые работают на местных линиях. Их возможностей хватает лишь на то, чтобы отвезти груз и нескольких пассажиров в дальние городки бассейна Амазонки. Дальше он различает полосу деревьев – границу девственного леса. Громкоговорители терминала
Священник пробирается через толпу путешественников. Информационные табло объявляют о скором взлете четырех трансамазонских рейсов – в Белем, Икитос и Санта-Фе-де-Боготу. Пахучая толпа, увешанная клетками для кур и перевязанными веревкой картонными коробками, неуклюже бежит к посадочным дверям. За ней сквозь пуленепробиваемые стекла виднеются залы класса люкс для пассажиров регулярных международных рейсов.
Чем ближе отец Карцо подходит к камерам хранения, тем сильнее запах толпы завладевает его сознанием. Тысячи запахов смешиваются между собой и в итоге сливаются в один уродливый, в котором переплетаются затхлые испарения грязи и чернота душ. Карцо задыхается в этом водовороте зловонных запахов. Теперь ему видны уже только грязные затылки и кривящиеся рты – целый лес губ, которые шевелятся, добавляя свою долю звуков в гул толпы.
Вот она, камера 38. Лицо священника блестит от пота. Он поворачивает ключ в замке. Раздается щелчок. В камере он находит толстую мягкую рубаху и белый конверт и кладет их в свою дорожную сумку. И тут его затылка касается струя ледяного воздуха. Он оборачивается и видит ряд стульев. На среднем из них сидит единственный на весь ряд человек – старая метиска. У него пересыхает горло: это та нищенка из Манауса, которая чуть не раздавила ему ладонь, когда он шел в собор. У нее белые непрозрачные глаза. Такие бывают у слепых. Губы старухи раздвигаются в улыбке. О господи! Она меня видит!
Карцо направляется к старухе. Толпа пассажиров загораживает ему дорогу и мешает видеть женщину. Он локтями прокладывает себе путь в этой массе тел и багажа, но, когда толпа расступается, на креслах нет никого. Старуха исчезла.
Экзорцист, шатаясь, идет к туалетам; там он запирается в одной из кабинок и разрывает конверт. Внутри билет без даты на рейс до Соединенных Штатов и сто американских долларов мелкими купюрами. И тут он слышит стук двери: кто-то, шаркая ногами, вошел в туалет. Ноздри священника наполняет сильный запах мочи. Перед дверью кабинки остановились две ноги – две босые стариковские ступни с кривыми грязными пальцами. Чужие руки касаются двери. Волосы у него на голове становятся дыбом: он узнает голос старухи.
– Куда ты едешь, Карцо? – сердитым шепотом спрашивает она.
Священник уже собирается заткнуть себе уши, но дверь туалета снова открывается, впуская внутрь шумы терминала. Раздается смех, потом дверь закрывается. Карцо слышит женский голос и детский визг. Он открывает глаза. Босые ноги нищенки исчезли, но остались их следы на полу.
Он выходит из кабинки. Когда он идет к умывальникам, ему улыбается молодая женщина, а маленькая девочка в это время расплескивает воду из-под крана, брызгая каплями на пол. Священник подставляет руки под прохладную струю, смачивает водой лицо и вздрагивает, услышав, как скрипнула дверь кабинки. Он выпрямляется и смотрит в зеркало. Сквозь капли воды, сверкающие у него на веках, он различает девочку, которая теперь сушит руки. Ее мама напевает что-то в кабинке, куда только что вошла. Карцо успокаивается. «Прекрати думать!» – говорит он себе, закрывает кран, потом снова поднимает глаза и глядит в зеркало. Девочка оглянулась и изучает его своими маленькими, белыми, непрозрачными глазами. Она растягивает рот, открывая ряд черноватых зубов.