Евангелие от Сатаны
Шрифт:
Рука мгновенно отпускает Марию, затем раздается шуршание: противница уходит. Мария, пытаясь отдышаться, соскальзывает по решетке на пол, закрывает глаза и слушает шум приближающихся шагов старой монахини. Оказавшись рядом, старуха наклоняется над ней и гневно шипит:
– Вы что, с ума сошли? Почему вы применили оружие?
Паркс открывает глаза и смотрит на затворницу, которая брызжет слюной от ярости под своим покрывалом.
– Это вы, сестра, должны мне объяснить, что эти монахини делают в подземной тюрьме и за какие преступления с ними
– Какие монахини? О чем вы говорите? В этих кельях уже больше ста лет никто не живет!
– Тогда почему одна из ваших затворниц пыталась меня убить, а все остальные в это время вопили как безумные?
– Остальные? Какие остальные?
Старой монахине становится любопытно. Она подносит факел к решетке подземной кельи – внутри нет ничего, кроме пыли. Пять квадратных метров пола без всякой мебели, никаких потайных углов и закоулков. В тишине подземелья она продолжает свой рассказ:
– Эти каменные мешки служили кельями тем нашим сестрам, чей разум не выдерживал одиночества. Таких запирали здесь, чтобы остальные не слышали их крика. В наше время тех, чьи нервы не выдерживают, отправляют в психиатрическую больницу в Сент-Круа. Вы уверены, что с вами все в порядке?
Мария Паркс едва устояла на ногах. Она сходит с ума!
По мере того как Мария и ее проводница поднимаются вверх, в коридоре становится светлее. Серое пятно в темноте – выход из коридора – становится все больше. Паркс снова видит снежные хлопья, которые кружатся в воздухе.
Ледяной ветер обдувает обеих женщин. Моргая, чтобы лучше видеть, Мария различает здания, открытое пространство, которое они окаймляют, и цементные статуи, постепенно исчезающие под толстым слоем снега. Она и монахиня вышли во двор монастыря. Огромный Христос, распятый в центре двора, смотрит на них, когда они проходят мимо. Паркс украдкой разглядывает его и спрашивает себя: каково затворницам триста шестьдесят пять дней в году ходить по монастырским дорожкам под ледяным взглядом этой бронзовой фигуры?
Монахиня входит под колонны одной из внутренних галерей. По следам ее ног на снегу Мария определяет, что у старухи на ногах только кожаные сандалии, сильно изношенные. Монахиня стучит ногами по полу галереи, стряхивая снег с подошв. Потом она проходит по каменному крыльцу в главное здание. Вслед за ней Паркс тоже сбивает снег со своей обуви на монастырском крыльце. Чувствуя спиной взгляд статуи Христа, она входит в просторный коридор, где пахнет пылью и воском. На стенах портреты великих святых, рядом с ними гипсовые бюсты и сцены Страстей Христовых. Мария снова встречается со взглядом Распятого на бесчисленных картинах, которых она касается в темноте. Гнев и отчаяние – вот что Мария читает в блеске, который художник уловил на дне глаз Христа. Она поворачивается в одну сторону, потом в другую.
Куда бы ни взглянули затворницы, глаза Бога наблюдают за ними.
– Мать Абигайль сейчас вас примет.
Паркс вздрагивает, услышав голос затворницы. Та
Молодая женщина входит в эту дверь. В кабинете сильно пахнет воском. В камине трещит огонь. Пока дверь закрывается, Мария продолжает идти вперед по скрипящему паркету к дубовому письменному столу, на котором стоят старинные подсвечники. От горящих в них свечей пахнет медом. Мать Абигайль, прямая и неподвижная, смотрит со своего кресла, как посетительница приближается к ней. Она стара и удивительно безобразна. Черты лица у нее такие грубые, что оно кажется вырезанным на стекле. Вертикальные морщины на ее щеках похожи на царапины, которые сумасшедшие женщины наносят себе ногтями.
– Кто вы и чего вы хотите?
– Матушка, я специальный агент Мария Паркс. Мне поручили расследовать убийство, которое произошло в вашем монастыре.
Абигайль сердито взмахивает рукой, словно отбрасывая этот ответ.
– Вы сказали монахине, которая привела вас сюда, что существо, убившее нашу сестру, умерло в Геттисберге?
– Да, матушка. Его убили агенты ФБР. Это был монах по имени Калеб.
– Он гораздо больше, чем монах, – отвечает мать Абигайль и беспокойно вздыхает. – А почему вы уверены, что именно он убил нашу сестру?
– Мы знаем это благодаря тем, кто его преследовал, – монахиням, которых послали в погоню за ним власти Ватикана.
– Вы хотите сказать, что Мэри-Джейн Барко и ее сестры в конце концов нашли его?
– Нет, матушка. Калеб похитил их одну за другой и распял на крестах.
– Где он теперь?
– В морге больницы Либерти-Холл в Бостоне.
Мать Абигайль резко выпрямилась и застыла в своем кресле, словно сквозь нее прошел электрический заряд.
– О господи! Вы хотите сказать мне, что не кремировали его?
– Мы должны были это сделать?
– Да. Иначе это возвращается. Мы считаем, что оно умерло, но оно возвращается.
– Что возвращается, матушка?
У старой монахини начинается приступ кашля, и она старается заглушить его, закрыв рот ладонью. Когда настоятельница снова начинает говорить, Паркс замечает хриплую ноту в ее голосе. Этот свист рождается в бронхах: мать Абигайль больна эмфиземой.
– Специальный агент Мария Паркс, будьте добры назвать мне точно причину, по которой вы находитесь среди нас.
– Мне нужно просмотреть книги, над которыми ваша затворница работала в последнее время перед тем, как была убита. Я убеждена, что ключ к преступлениям находится в библиотеке вашего монастыря.
– Вы явно ничего не знаете об опасности, которая вам угрожает.
– Это означает «нет»?
– Это означает, что вам нужно было бы учиться самое меньшее тридцать лет, чтобы что-нибудь понять в этих сочинениях.
– Вы слышали когда-либо о Ворах Душ?
Мать Абигайль сжимается в своем кресле, и ее голос внезапно начинает дрожать от ужаса.