Евангелие от Йохана

Яр Надя

Кот вопиет к небу, подумал Ланге и снял со шприца колпачок.

– Спокойно, Руди, - сказал он, взял руку Ситы и без колебаний вонзил иглу в вену в изгибе локтя.

Кот внезапно умолк. По полу царапнули когти, и что-то ударилось в дверь. Потом ещё раз. Ланге осторожно опустил руку Ситы на койку и обернулся. Руди Ротбарт бился в дверь с разбега. Он отступал на пару шагов, приседал и кидался вверх, подпрыгивая метра на полтора, колотился мордой и беззащитным носом в металл.

– Руди?
– сказал Ланге.

Кот молча прыгнул опять. На двери осталось тёмное пятнышко -

Руди разбил себе нос до крови.

Ланге чуть не заплакал снова. Он нащупал свою трость, добрался до двери и приоткрыл её. Кот кинулся вон, ударившись и расширив щель головой, помчался галопом по вестибюлю и освещённому коридору, стремительный, будто за ним гналась смерть. Он добежал до поворота в тёмную галерею, свернул туда кувырком и исчез, так и не сбавив скорость.

Ланге стоял и смотрел вслед Руди, весёлому тёплому существу, которое провело с ним три дня и, играя, ловило лапами трость. О, Боже - Бог Света или Бог Тьмы - пощади и помилуй нас. И кота.

Ланге вспомнил, что надо дышать, и вздохнул.

Шприц. Кот испугался шприца, не Ситы.

Цепляясь за эту соломинку, Ланге обернулся. Сита Сандани была недвижна; какой бы процесс ни шёл в её теле, заметен он не был. Не стоит здесь оставаться, решил адмирал; когда она проснётся в этом виде, полуголой, его, подчинённого, не должно быть рядом. Он подождёт в вестибюле. У неё будет время стереть с себя кровь, одеться, выпить воды и прийти в себя - так думал он, не касаясь и мыслью других мотивов.

Он отступил в вестибюль, пятясь и не сводя с неё глаз. Дверь неслышно закрылась. Ланге нажал на толстую красную кнопку у косяка, и силовое поле включилось, делая изолятор достойным своего имени. Дверь можно было открыть изнутри, она открывалась внутрь, но проём закрывало поле.

Она остановится здесь, в двери. Ланге посмотрит ей прямо в глаза, и он всё поймёт. Она это или нет. Ему хватит взгляда.

Он потерял время - минуты или часы. Очнулся от внутреннего толчка, разлепил глаза. Оказалось, дремал, склонив голову на плечо, в пластиковом неудобном кресле. Перед ним были стол, ещё кресла и зеркало; на столе стопкой лежали журналы. Старые, три тысячи двенадцатого года. Их бросили здесь, покидая станцию, в том году. Ещё до Войны. Команда, которую он прислал неделю назад, стёрла пыль и сложила журналы в стопку. Его подчинённые ничего не забыли.

Дверь в изолятор была открыта. В проёме стояла тень.

Ланге видел её краем глаза. Он должен был повернуться, хотел повернуться туда, но не мог. Почему-то не делал этого. Секунды текли, а он так и сидел, не фокусируя взгляд ни на чём, ощущая тупую боль в шее. Бластер, подумал он, бластер я не забыл? И сдвинул руку к поясу. Бластер вот он.

Оттуда ведь движения не видно, нет? Кресло стояло параллельно к стене изолятора, дверь была чуть сзади.

Тень шевельнулась. Подняла руку, догадался Ланге, касается ладонью поля. Стоящее существо не издало ни единого звука, оно ждало. Ланге тоже.

Спустя, казалось, вечность тень исчезла.

Она отступила внутрь, подумал он; надо встать, подойти к проёму. Как бы то ни было, здесь безопасно. Оттуда она без него не выйдет.

Но он не вставал. Инстинкт будто приказывал ему не двигаться, замереть без звука, как мышь в углу, когда в комнате кошка. Не кошка, нет. Что-то другое.

Время опять грозило сбежать, словно молоко на плите. В детстве он кипятил молоко, настоящее молоко от коров, и помнил: замешкаешься на секунду-две - и оно уже выбралось из кастрюли, пахнет горелым. Так.

Тень появилась снова. Теперь Ланге видел её яснее. Она надела, действительно, гимнастёрку и китель и выглядела теперь как всегда. Как она сама. Он упорно не поворачивался и не видел лица, глаз Ситы. В руке у неё что-то было. Какой-то предмет.

Силовое поле загудело, заколебалось, пытаясь стабилизироваться.

Это же калибратор частот.

Откуда?.. Из стазисного механизма, конечно. Это он не учёл. В стазис-камере есть калибратор. Правда, к нему нет датчиков, которые необходимы - если только ты не дорогой дроид с хорошим кварковым мозгом - для вычисления частот поля, чтобы его убрать.

Однако если ты Сита Сандани, чей разум не уступает лучшим искусственным интеллектам - или какое-то... что-то ещё, получившее доступ к её способностям, поселившись в теле - ...

Поле дрогнуло и исчезло.

Тень опустила руку, помедлила и ступила вперёд. Адмирал Сандани, мёртвая или живая, вышла к нему в вестибюль.

Шаг, другой.

Скосив глаза, он увидел её отражение в зеркале. Армейская стрижка, волосы спереди подлиннее, падают на лоб. Китель расстёгнут. Ей жарко? Ей больно? На гимнастёрке не было крови.

Видели, как собаки трупы грызут? Вот так же.

Ланге представил себе собак. И её.

Он застыл в бесконечном "да/нет", не двигаясь на ни йоту. Адмирал Сандани смотрела в зеркало и на него, на его голову, совершенно седую. Она меня помнит другим, гораздо моложе. Если, конечно, помнит. Если это она.

Он повернулся, и их взгляды в зеркале встретились наконец.

Губы её шевельнулись и разомкнулись.

– Альберт?
– сказала Сита.

– fin -

Примечания:

Евангелие - буквально "благая весть" (греч.)

"Йохан" и "Джон" - соотв. немецкий и английский вариант имени Иоанн

Рейх - царство (нем.); иногда, как здесь, используется в смысле "империя"

Штатсшеф - глава государства (нем.)