Евангелие рукотворных богов
Шрифт:
– Нагината, глефа… Сам сделал, как хочу, так и называю. Глевия – это да! Как имя любимой… А на что похожа… – Рус улыбнулся. – Да хоть на косу с ручкой.
– Романтик, – ухмыльнулся Ключник.
– Ага. – Для довольного Руса это было комплиментом.
– У основания рукояти добавь круглую гарду – можно будет скользящие удары на лезвие принимать.
– Здесь? – Рус провел ладонью в указанном месте. – Умно. Как будет время.
Плотно пообедав собранными с миру по нитке припасами, разношерстная компания собралась на некое подобие совета.
– Завтра разбегаемся? – начал Брат.
Разбегаются, уходят каждый
– Я пойду с Раханом. – Старавшийся больше молчать и слушать Ванко при этом придерживался собственного мнения.
Ключник едва заметно покачал головой, бедный мальчишка упрямо льнул к угрюмому калеке, невзирая на кажущееся безразличие своего кумира.
– Малыш, – горько заметила Стерва, – они идут мир спасать.
Прав, как прав все-таки Полк, подумал Брат. Только через кровь и слезы, в поту и грязи можно строить, восстанавливать потерянное почти навсегда за три дня безумной войны. Долго, мучительно, переступая через себя и через других, маня и обманывая, запугивая и убивая. Жизнью первого поколения лишь заложив, нет, только расчистив место для будущего фундамента нового общества, которое навряд ли пойдет по следам старого, топчась по своим граблям и учась на собственных ошибках. Прав, тысячу раз прав. Но как нестерпимо хочется поверить в чудо, в сказку, в исключительное право избранных единственной жертвой или иным деянием исправить, возвратить ушедшее, повернуть время вспять. Человек ведь слаб и ленив – такова его природа.
А Ключник подумал, что на весь этот мир ему просто плевать. И даже более того – будь его воля, он бы сам растоптал, размазал эту чудовищную действительность как густую тягучую слюну. Все, что ему нужно, – мстить. За близких – жену и детей, медленно, один за другим уходивших из жизни у него на руках. За товарищей – того же Бонзу, в страшных корчах и мучениях умирающего от действия неизвестного яда. За себя – за свое безумие и четырнадцать лет забытья. И даже за Ванко – ребенка без будущего, одного из миллионов. Мстить, найти бы только достойного противника.
Кэт положила ладонь на предплечье Ключника. Может, не стоит отталкивать добровольных помощников, пусть это и мальчик, полезный уже тем, что способен очеловечить грезящего местью калеку? Может, и не стоит.
– А ты? – Брат посмотрел на Стерву.
– А мне все равно. – Девушка посмотрела на Ключника. – Куда вы пойдете?
– Да, – присоединился Рус, – в чем заключается план спасения мира?
– Действительно, – это Брат.
Ключник просто перевел взгляд на Кэт.
– Будущее сокрыто.
– И что делать?
– Вопрошать.
– У кого?
– У имеющих доступ к нитям судеб.
– И они ответят? – усомнился Брат.
Ключник почти не слышал говорящих. Что ему – теперь он исполнитель, пойдет, куда позовут, упокоит, кого скажут. Ответственность думающего Ключнику надоела.
– Стремящийся к знанию достоин стать внемлющим истине.
Все очарование, вся загадочность прошлой ночи безнадежно рушатся в свете дня. Вселяющие надежду пророчества – лишь мечтания, навеянные обстановкой: мистической игрой пламени и треском поленьев, усталостью да мастерством рассказчиков. И Кэт, вместо таинственной
– И когда же они ответят? – Тон Брата полон унылого разочарования.
– Не когда – где. – А Кэт не замечает либо делает вид, что не замечает, иронии.
– Ну где?
И Кэт рассказывает. О множественности реальностей. О незримых перегородках, разделяющих родственные миры, и об эфемерных нитях, вечными скрепами удерживающих их в единой локации. О бесчисленных пространствах загадочных измерений, общих для каждого мира и индивидуальных в своей неповторимости. О невозможности заглянуть за тонкую амальгаму зеркального отражения и тесной соприкасаемости границ. И об оголенных нервах действительности, пуповинах, центрах энергий и материй, средоточиях Сил.
– Есть множество точек в плоти бытия, где неосязаемые грани истончены и нестабильны, – аномалии, врожденные пороки или следствие ненамеренных повреждений, но исток, краеугольный камень, – это место для мира всегда одно. Там ищущий сможет познать себя, а страждущий просвещения может надеяться на откровенность правящих мирозданием.
– И вы пойдете туда со своими вопросами?
– Конечно.
– Ты знаешь, где это место?
– Я могу его описать.
– И?
– В центре великого материка, одинаково удаленная от четырех океанов, высится неприступная гора – двуглавая гора Спасения. Там небо сходится с землей, там царят вечная весна и молодость, там храмы из кристаллов и священный родник бессмертия, белый как молоко, а люди не знают чувственных страстей и физических страданий. Искрящиеся пики поражают девственной белизной, а величественные ледники струятся четырьмя кристальными реками, опоясывающими гору и достойными омывать ноги святых. Скорбные духом путники поднимаются вверх на ее седловину, но спускаются вниз пророками, обретшими великое знание.
– Хорошее место, – прокомментировал Рус, – а главное, координаты понятные – центр материка.
Только Большой Брат подозрительно молчит, широко раскрыв глаза.
– Откуда, откуда тебе известно об этом месте?
– Я его просто чувствую, – обыденно заявляет Кэт.
– А я, я знаю, где оно находится…
Теперь очередь философа рассказывать свои истории.
– В наше время можно было позволить себе беспечную молодость, – Брат уставился на свои большие ладони, – интересоваться эзотерикой, увлекаться нетрадиционными теориями. Мы были юными и любознательными, шли туда, куда вела нас наша душа. Центр материка есть. В месте, равноудаленном от всех океанов, действительно существует гора, покрытая белым снегом. Она так и называется – Белуха, и у нее на самом деле две вершины. Предмет священного почитания местного населения. Веды признают ее центром мироздания, согласно религии востока с ее склонов спустился Достигший Цели, основатель великого учения, а мистики всего мира считают, что у ее подножья расположена волшебная невидимая страна Шамбала или вход в нее. А в ледниках берут свое начало четыре реки – Катунь, Берель, Аккем и, кажется, Аргут. Вытесняемые с запада староверы искали там свою землю обетованную – Беловодие. Мы с друзьями тоже разыскивали ее.