Евангелия и второе поколение христианства
Шрифт:
Автор Евангелия от Матфея не принадлежал к определенной партии по вопросам, разделявшим церковь. Он не исключительный еврей, в роде Иакова, и не вполне свободный еврей, подобно Павлу. Он считает необходимым связать церковь с Петром и настаивает на прерогативах последнего. С другой стороны, у него проглядывает некоторый оттенок недоброжелательности к семье Иисуса и к надменности первого христианского поколения. В частности, он умаляет в явлениях воскресшего Иисуса роль Иакова, считавшегося учениками Павла открытым врагом. Противоположные тезисы имеют у него равноценные доказательства. Иногда о вере говорится так же, как в посланиях св. Павла. Автор берет из преданий притчи, слухи, чудеса, решения противоположных значений, раз они поразительны, не стараясь их примирить. В одном месте вопрос идет о проповеди Евангелия Израилю, в другом месте о проповеди его всему миру. Хананеянка, встреченная сначала суровыми словами, потом выслушана; история, начатая с целью показать Иисуса явившимся только
Евангелие св. Матфея, как почти все тонкие комбинации, было работой двойственного убеждения. Автор одновременно еврей и христианин. Его новая вера не убила старой, а первая не уничтожила в нем поэзии последней. Он одновременно любит обеих. Зритель наслаждается этой безболезненной борьбой. Очаровательное состояние, когда, находясь в ней, не представляешь ничего определенного! Изящные переходы, прекрасные минуты для искусства, когда совесть является мирным полем борьбы, на котором сталкиваются противоположные партии, не потрясая его! Несмотря на то, что предполагаемый Матфей говорит о евреях в третьем лице, как о посторонних, его ум, его оправдательная речь, его мессианизм, его толкования, его благочестие существенно еврейские. Для него Иерусалим "святой город" "святое место". Полномочия, по его мнению, принадлежность только Двенадцати; он не присоединяет к ним св. Павла и, конечно, не допускает для последнего специального призвания, несмотря на то, что наставления апостолам в том виде, в каком он их сообщает, заключают в себе не одну черту, взятую из жизни проповедника язычникам. Его отвращение к евреям не мешает ему признавать авторитетом иудаизма. Христианство у него находится в положении распустившегося цветка, еще не сбросившего с себя оболочки бутона, из которого он прорвался.
В этом и заключается часть его силы. Высшее искусство в деле примирения, одновременно отрицать и утверждать, употреблять Ama tanquam osurus древних мудрецов. Павел отбрасывает весь иудаизм и даже всю религию, дабы все заменить Иисусом. Евангелия колеблются и остаются в гораздо более деликатной полутени. Существует ли Закон? И да и нет. Иисус его уничтожил и выполнил. Субботу он уничтожил и сохранил. Еврейские обычаи он исполняет и не хочет, чтобы их соблюдали. Все религиозные реформаторы должны были придерживаться того же правила; нельзя снять с людей бремя, ставшее им невмоготу, не взяв его на себя без ограничений и смягчений. Противоречие было во всем. Когда Талмуд цитирует на той же строчке два исключающих друг друга мнения, он заканчивает следующим выражением: "И все эти мнения слова жизни". Анекдот о хананеянке верное изображение этого момента в христианстве. На ее мольбу Иисус отвечает: "Я послан только к погибшим овцам дома Израиля"; тогда она подошла к нему и поклонилась: "Не хорошо взять хлеб у детей и бросить псам".
– Она сказала: "Так, Господи, но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их".
– "О, женщина! Велика вера твоя; да будет тебе по желанию твоему". Обращенная язычница увлекла его силою смирения, предварительно перенеся дурной прием аристократа, желавшего, чтобы ему угождали и его упрашивали.
Возможность подобного настроения допускала только ненависть, ненависть фарисея, официального еврея. Фарисей или вернее, лицемер (так как это слово приняло обидный смысл, как у нас слово "иезуит", прилагаемое ко многим людям, не принадлежащим к обществу, основанному Лойолой) должен был представлять главного виновника, как противоположность во всем Иисуса. В нашем Евангелии собраны вместе в одну речь, полную язвительности, все изречения Иисуса, произнесенные им в разное время против фарисеев. Автор, очевидно, взял этот отрывок из какого-нибудь ранее существовавшего сборника, не имевшего определенных рамок. Иисусу приписываются многочисленные путешествия в Иерусалим; наказание фарисеев переносит нас ко временам, предшествовавшим революции в Иудее.
Во всяком случае, получилось Евангелие несравненно более совершенное, чем Евангелие Марка, но гораздо меньшего исторического значения. В действительности, Марк остается единственным подлинным документом жизни Иисуса. Рассказы, прибавленные псевдо-Матфеем к Марку, не более, как легенда. Изменения, внесенные в рассказы Марка, только способ скрыть некоторые
Это гораздо важнее точности биографии. Евангелие Матфея, правильно оцененное, самая важная книга христианства, книга, имеющая наибольшее значение из всех когда-нибудь написанных. И не без причины при классификации новой Библии ей отвели первое место. Биография великого человека - часть его труда. Людовик Святой не играл бы такой роли в общественном сознании без Жуанвиля. Жизнь Спинозы, написанная Колерусом, лучшее произведение Спинозы. Эпиктет всем обязан Арриену, Сократ Платону и Ксенофонту. Таким же образом и Иисус отчасти создан Евангелиями. В этом смысле составление Евангелий после личных действий Иисуса главнейшая часть истории происхождения христианства; истории человечества, прибавлю я.
Обыденное чтение мира - книга, в которой священник всегда виноват, где порядочные люди всегда тартюфы, где все гражданские власти представляются негодяями, где все богатые предаются проклятиям. Эта книга наиболее революционная и наиболее опасная из всех, католическая церковь благоразумно ее устранила, но она не могла воспрепятствовать ей принести плоды. Недоброжелательное к духовенству, насмехающееся над ригоризмом, снисходительное к человеку, хотя и распущенному, но доброго сердца, Евангелие было постоянным кошмаром для лицемеров. Евангельский человек всегда был противником педантической теологии, смеси духовной иерархии и созданного веками церковного духа. В средние века его жгли.
И в наше время великое порицание двадцать третьей главы св. Матфея против фарисеев, является еще жестокой сатирой на тех, кто прикрывается именем Иисуса, но которых сам Иисус, если бы возвратился, прогнал бы бичом.
Где написано Евангелие от Матфея? Все указывает на Сирию, на кружок евреев, говоривших только по-гречески, но имевший некоторое понятие о еврейском языке. Автор пользуется евангелическими оригиналами, написанными по-еврейски; между тем сомнительно, чтобы еврейские оригиналы когда-нибудь выходили из Сирии. В пяти или шести случаях Марк сохранил маленькие арамейские фразы, произнесенные Иисусом; предполагаемый Матфей устранил их все, кроме одной. Характер преданий, помещенных самим нашим евангелистом, существенно галилейский. Согласно ему, все явления воскресшего Иисуса происходили в Галилее. Его первыми читателями, по-видимому, были сирийцы. У него нет, как у Марка, ни объяснений обычаев, ни топографических заметок. Наоборот, у него есть места, которые, не имея смысла в Риме, представляли интерес на Востоке. Таким образом, можно предполагать, что Евангелие от Матфея было составлено тогда, когда Евангелие от Марка, составленное в Риме, достигло Востока. Появилось греческое Евангелие - драгоценная вещь; но люди были поражены пробелами произведения Марка; и его пополнили. Прошло не мало времени прежде, чем получившееся таким образом новое Евангелие достигло обратно Рима. Тем и объясняется, что Лука не встречал его в Риме в 95 году.
Тем же объясняется также и то, что для возвышения значения нового Евангелия, в противовес имени Марка, ему дали более авторитетное имя Матфея. Матфей апостол, иудео-христианин, вел аскетический образ жизни, подобно Иакову, воздерживаясь от мяса, питаясь только овощами и молодыми побегами деревьев. Может быть, его прежнее звание мытаря давало повод думать, что он, имея привычку писать, скорее, чем кто другой, подумал записать события, которых был свидетелем. Конечно, Матфей не был составителем Евангелия, носящего его имя. Апостол умер задолго перед тем, как Евангелие было составлено, и кроме того, само произведение не допускает, чтобы автором его был апостол. Разбираемая нами книга менее всего похожа на произведение очевидца. Если бы наше Евангелие принадлежало перу апостола, то неужели у него была такая плохая основа для общественной жизни Иисуса? Может быть, еврейское Евангелие, при помощи которого автор пополнил Евангелие Марка, носило имя Матфея. Может быть, сборник logiа носил его имя. Так как новое Евангелие получило свой особый характер от вставленных logiа, которые, может быть, в доказательство их правдивости, носили имя апостола, и составители решили сохранить то же имя для обозначения автора Евангелия, приобретшего свое значение, благодаря этим дополнениям. Все это сомнительно. Папий верит, что это, действительно, труд Матфея; но через пятьдесят или шестьдесят лет у него не могло быть достаточно средств разобраться в таком сложном вопросе.
Во всяком случае достоверно, что приписываемое Матфею произведение не пользовалось тем авторитетом, который могло придать ему его имя и не считалось окончательным. Выло сделано еще много подобных же попыток, но не дошедших до нас, самое имя апостола не было достаточной рекомендацией для этого произведения. Мы скоро увидим Луку, который не был апостолом, предпринимающим попытку составить Евангелие, резюмирующее все остальные и делающее их излишними, и в то же время Лука не знал о существовании Евангелия от Матфея.