Евергетин или Свод богоглаголивых речений и учений Богоносных и Святых Отцов
Шрифт:
Сказав это, он велел готовить свадьбу и второй дочери, надеясь, что и третья не будет обделена, поэтому сразу отдал дочери приданое. Он уже обрел дерзновение о младшей дочери по примеру старших, стал уже тщателен и внимателен, и все ночи не спал, чтобы застать доброго подателя богатства. Кто бы ни проходил мимо, он весь напрягался, силясь понять, кто это и почему ему было дано золото. Так он бодрствовал, ожидая нового появления благодетеля.
Вот и в третий раз Божий слуга Николай глубокой ночью направился в знакомое место. Он едва слышно подошел к дому и через то же окошко опустил в завязанном мешочке равное прежнему количество
Все это он говорил со слезами благодарности и горячей верой. А святой был огорчен тем, что о его поступке стало известно. Он наклонился к нему и принялся умолять его никогда до конца своих дней никому не рассказывать о произошедшем, чтобы не сделать его милосердие предметом молвы.
Старец послал своего ученика в Египет, чтобы тот пригнал верблюда, на котором можно было бы возить корзины. Когда брат пригнал верблюда в Скит, навстречу ему вышел другой старец и сказал:
— Если бы я знал, что ты идешь в Египет, я бы тебя попросил привести верблюда и мне.
Брат пошел и рассказал об этом своему авве, и тот сказал:
— Возьми верблюда и отдай старцу и скажи: «У нас еще ничего не готово, поэтому возьми верблюда для своих нужд». А сам вместе с ним сходи в Египет и приведи верблюда для перевозки наших изделий».
Брат пошел к старцу и сказал:
— Мой авва говорит, что у нас еще ничего не готово. Бери верблюда для своих нужд.
Старец взял верблюда и навьючил на него корзины. Когда они прибыли в Египет и разгрузили верблюда, брат взял верблюда и сказал старцу:
— Помолись за меня.
— А ты куда? — спросил старец.
— В Скит, чтобы привезти наши корзины.
Старец, умилившись, принес покаяние со слезами:
— Простите меня, ибо ваша великая любовь лишила меня плода добродетели.
2. Как рассказывали, один брат как — то сплел корзины и приделал к ним ручки и тут услышал, что сосед говорит:
— Не знаю, что делать, пора собираться на рынок, а у моих корзин еще нет ручек?
Тогда брат открепил ручки от своих корзин и отдал ему.
— Вот, возьми, они у меня лишние, — сказал он, — и прикрепи к своим корзинам.
Так он оставил свое дело и помог брату.
3. Два брата, собрав лен, стали делать из него веревки, не смыкая глаз. Один из них работал не очень умело, и у него часто волокно рвалось и выпадало из веревки. Это стало раздражать другого монаха, и у него появился помысел против неловкого брата, потому что у того не все получается. Но, желая победить свой гнев и не огорчать брата, когда тот не справлялся с волокном, он обрывал его и у себя. Так оба вновь востанавливали волокно, не огорчая друг друга, и первый не знал, что делает второй.
Глава 40: О том, что верующий, продает ли он, покупает или делает нечто подобное, должен всегда иметь перед своими глазами Бога и при этом не допускать, чтобы ближний потерпел ущерб, даже если сам ближний уверяет, что всем с доволен;
Был голод, и у братьев, учеников Пахомия Великого, не осталось муки, и ее невозможно было достать нигде во всем Египте. Тогда святой велел одному брату обойти все города и села, найти муку и купить на сто монет.
Брат обошел много мест и добрался до города под названием Ермоф. Там он встретил одного знатного господина, к тому же весьма благоговейного и богобоязненного, которому было вверено обеспечивать народ хлебом и который был наслышан о житии святого Пахомия и его братии.
Брат из монастыря святого Пахомия подошел к нему и попросил продать ему муки на сто монет. Тот ответил:
— Поистине, брат, — ответил господин, — была бы у меня я бы у детей своих отнял и отдал вам, ибо наслышан о Вашей богоугодной и добродетельной жизни. Послушай, что тебе скажу. У меня есть общественного запасы зерна, и начальник его не затребовал. Хочешь, возьми, сколько тебе нужно, кроме меня об этих общественных запасах никто не знает. После помола зерна, будь совершенно уверен — ты сможешь вернуть мне мукой сполна.
— Нет, — сказал брат, — мне не хотелось бы так поступать. Что будет, если я не смогу вернуть то количество, которое взял? Лучше продай мне зерна на сто монет, а потом после помола на эти деньги и купишь себе муки. Так будет надежнее.
Знатный господин ответил, что может продать не только на сто, но и на двести монет, только бы иноки помолились за него. Но монах сказал, что денег у него таких нет. Тогда господин предложил: он отгрузит ему весь хлеб, а потом монахи вернут деньги за дополнительную часть.
Итак, на корабль погрузили тринадцать артавов муки, когда во всем Египте не набралось бы и пяти. Брат поплыл в монастырь, преисполненный радости.
Когда великий святой услышал, что прибыл корабль, груженный хлебом, и узнал, каким образом он был приобретен, велел передать: «Ни зерна не вносите в монастырь, и пусть покупатель на глаза мне не показывается, пока не вернет хлеб на место. Он совершил полное беззаконие, взяв хлеба на двести монет, ибо я не велел ему так поступать. Снедаемый страстью стяжательства, он продал нас в рабство, сделав должниками, с алчностью злоупотребив человеколюбием продавца и во всем действовал по закону излишества. А если бы случилось то, что обычно случается с людьми, и корабль потерпел бы крушение, что бы нам оставалось делать? Разве тогда не стали бы мы все рабами господина?
Поэтому, брат, если ты так действовал, продай всю эту муку окрестным мирянам по той цене, по которой купил.
А продав ее, возьми все золото и отнеси продавцу. А уже после мы купим хлеба на наши сто монет. Брат так и сделал, и больше из монастыря его уже никуда не отпускали. Ему пришлось сидеть за монастырскими стенами, а на это послушание поставили другого.
Но этот брат, как — то получив от башмачника много сандалий и другие вещи на продажу, выручил денег гораздо больше чем говорил башмачник, и принес их ему. Башмачник посмотрел, посчитал цену кожи и труда своих рук, прибавил стоимость работы за день по пятьдесят лепт. Когда он увидел, что денег в три раза больше, пошел к великому святому и сказал: