Евгений Примаков. Человек, который спас разведку
Шрифт:
Он полностью развалил институт, разделив сотрудников на угодных ему евреев и неугодных остальных прочих…»
Это малограмотное письмо – не анонимное, а с подписями конкретных людей – было написано уже в горбачевские времена и поступило в ЦК КПСС в октябре 1985 года. Поскольку Примаков взяток не брал, государственное имущество не разбазаривал и дачу-дворец не строил, то письмо трудящихся практических последствий не имело. Но с такими письмами знакомили высшее руководство, устраивались проверки, и в аппарате сладострастно шушукались: у академика-то, оказывается,
– В первые годы перестройки, – вспоминал бывший член политбюро академик Александр Николаевич Яковлев, – на митингах лидер «Памяти» Дмитрий Васильев распространял листовки, где говорилось, что в Советском Союзе существует сионистский заговор. Кроме меня, как главного советского еврея, там обязательно фигурировал Евгений Максимович Примаков – под другой фамилией. Забыл, какая. Потом и Ельцина включили в этот список.
Озабоченные еврейским вопросом не сомневаются в том, что русская фамилия Примакова – не настоящая, а придуманная, что не только его мать, но и отец – евреи. Работая над мемуарами, он счел необходимым рассказать о своем происхождении.
«Антисемитизм всегда был инструментом для травли у тупых партийных чиновников, – пишет Евгений Максимович. – Мне всегда были чужды как шовинизм, так и национализм. Я и сегодня не считаю, что бог избрал какую-либо нацию в ущерб другим. Он избрал нас всех, которых создал по своему образу и подобию…
С моей бабушкой по материнской линии – еврейкой – связана романтическая история. Обладая своенравным характером, она вопреки воле моего прадеда – владельца мельницы – вышла замуж за простого работника, к тому же русского, отсюда и фамилия Примаковых».
Эта тема заслуживает внимания опять же с одной только точки зрения: в какой степени это обстоятельство повлияло на жизнь Примакова?
В Тбилиси национальный вопрос не имел значения. Судя по всему, в юношеские годы ему и в голову не приходило, что он чем-то отличается от окружающих его грузинских ребят. Когда Примаков приехал в Москву, то он говорил так, как принято произносить слова в Тбилиси, то есть как бы с сильным грузинским акцентом. Потом его речь очистилась, и он стал говорить очень интеллигентно, чисто по-московски. Но и сейчас в минуту крайнего душевного волнения в его словах могут проскользнуть характерные грузинские интонации.
Антисемитизма в Грузии никогда не было. Евреев не отличали от грузин, и многие грузинские евреи сами себя считали в большей степени грузинами, чем евреями.
От анонимок и чьей-то злобы это, разумеется, не спасало. Но, работая в «Правде» и в Институте мировой экономики и международных отношений, Примаков был под надежной защитой своего руководителя академика Николая Николаевича Иноземцева, который, как это свойственно русскому интеллигенту, к антисемитам относился брезгливо и даже с нескрываемым отвращением.
Собственно политическая карьера Примакова началась уже в перестроечные времена, когда пятый пункт анкеты утерял прежнее значение. Для первого президента России Бориса Ельцина, насколько можно судить по его кадровой политике, национальность сотрудников вовсе не имела
В известных кругах, озабоченных чистотой крови, в его еврейском происхождении никто не сомневается. Но к нему подчеркнуто хорошо относятся даже те, кто не любит евреев. В подметных листовках его обвиняли в сионизме, когда он еще был в горбачевском окружении. Когда Примаков стал министром иностранных дел России, а затем и премьер-министром, левая оппозиция, вне зависимости от того, что она думала на самом деле, публично высоко оценивала его патриотическую позицию – в противостоянии Соединенным Штатам, в борьбе против расширения НАТО, в критике экономистов-либералов и готовности поддерживать отечественного производителя.
Как выразился в ту пору один из губернаторов:
– Евгения Максимовича Примакова мы считаем истинным российским патриотом.
Когда главой правительства был назначен Сергей Кириенко, сразу стали говорить и писать, что его настоящая фамилия – Израитель и поэтому понятно, что ничего хорошего он для России не сделает… Примакову таких претензий не предъявляли.
Евгений Примаков выбрал профессию военного моряка. Наверное, на него, как и на многих юношей, произвела впечатление романтика морских путешествий. Тбилиси город сухопутный, до ближайшего моря далеко. Оказалось, что и расстояние не помеха, было бы желание. Пятнадцатилетний Примаков в первый раз надолго уехал из дома, отправился в Баку, чтобы стать морским офицером. В 1944 году он был зачислен курсантом Бакинского военно-морского подготовительного училища министерства обороны.
Морские подготовительные училища были созданы с той же целью, что и артиллерийские спецшколы, – для подготовки старшеклассников к службе в Рабоче-крестьянской Красной армии. Это был, так сказать, советский кадетский корпус. Курсанты одолевали учебный курс последних трех классов средней школы – восьмого, девятого и десятого, параллельно изучали ряд военных дисциплин и «оморячивались», то есть плавали, осваивали морское дело на Каспии.
«В Баку поехали целой компанией, – вспоминает Примаков. – Все, кроме меня, вернулись домой через несколько месяцев. Я провел в училище два, скажем прямо, нелегких года, прошел практику на учебном корабле „Правда“».
Моряком Евгений Максимович не стал: когда в сорок пятом война закончилась, все изменилось. Одно дело готовить себя к фронту, другое – выбрать военную карьеру в мирное время, когда началась демобилизация и солдаты и офицеры, сняв погоны, стали возвращаться домой. Желание служить Родине у Примакова было всю жизнь, а морского призвания не оказалось. С учетом дальнейшей истории это явно к лучшему. Боевых офицеров отечественному флоту всегда хватало, а осенью 1998 года в России нашелся только один человек, который смог возглавить правительство и вывести страну из опасного политического кризиса.