Евгений Примаков. Человек, который спас разведку
Шрифт:
– Что дадут военные удары по сербам? Вы нас опять загоняете в угол. Причем этот готовящийся удар не обоснован ни с какой точки зрения. Простите меня за эмоциональность, но нас действительно все это задевает.
В марте 1999 года Примаков должен быть участвовать в заседании российско-американской комиссии, которой по традиции руководили вице-президент Соединенных Штатов и глава правительства России. Но личные отношения вице-президента Альберта Гора и Евгения Максимовича не складывались. Узнав о назначении Примакова, Гор сказал своим помощникам:
– Раньше Россия была рыночной
Примаков, в свою очередь, говорил, что вице-президент Гор зависит от внутриполитической ситуации и слишком думает о грядущих выборах, но повторял, что надеется наладить с ним какое-то взаимодействие. Но этому помешал тяжелейший кризис в российско-американских отношениях из-за Косово.
Накануне поездки американцы заговорили о том, что необходимо остановить военно-полицейскую операцию в Косово.
23 марта утром самолет Примакова поднялся в воздух. Когда сделали промежуточную посадку в ирландском аэропорту Шеннон, позвонил российский посол в Вашингтоне Юрий Викторович Ушаков и сообщил, что, судя по всему, переговоры американского представителя Ричарда Холбрука с Милошевичем ничего не дали и Соединенные Штаты могут применить силу.
Примаков попросил соединить его с вице-президентом Алом Гором и предупредил его:
– Я вылетаю в Вашингтон. Но если все-таки во время моего полета будет принято решение нанести удар по Югославии, прошу немедленно меня предупредить. В таком случае я не приземлюсь в США.
В Белом доме, конечно, могли отложить начало бомбардировок до завершения визита Примакова, но не захотели идти на попятный, чтобы не обнадеживать Слободана Милошевича: он должен видеть, что никто его с крючка не снимет. Либо он прекратит операцию в Косово, либо подвергнется бомбардировке.
Ричард Холбрук, исходя из того, что сербские спецслужбы его подслушивают, прямо из Белграда позвонил в Вашингтон:
– Я полагаю, вы согласны, что мы не можем позволить, чтобы нас отвлекал или тормозил визит Примакова. Мы все равно разбомбим Милошевича к чертовой матери, если он не выведет войска и не прекратит противоправные действия в Косово, поскольку зверства, которые он совершает, – прямой повод для бомбардировок.
– Совершенно справедливо, Дик, – услышал он в ответ. – Мы здесь тоже смотрим на это именно так.
Строуб Тэлботт соединился с американским поверенным в делах в Белграде Ричардом Майлзом и передал ему официальные инструкции: сжечь секретную переписку, собрать вещи и покинуть здание посольства.
В девять вечера по московскому времени вице-президент США перезвонил Примакову:
– Евгений, наши дипломатические усилия не дали результата. Ежедневно сербские силы убивают невинных людей, разрушают деревни, выгоняют людей из своих домов. И мы готовимся к удару. Прошу понять, что речь идет о том, чтобы остановить убийство ни в чем неповинных людей. Если ты примешь решение отложить свой визит, то предлагаю отметить в сообщении для прессы, что визит не отменяется, а откладывается, то есть мы как можно скорее назначим новый срок его проведения.
– Прежде всего, хотел бы поблагодарить тебя за откровенность, –
Евгений Максимович соединился с Ельциным. Президент одобрил его решение.
Самолет главы российского правительства развернулся над Атлантикой и взял курс на Москву. Разворот над Атлантикой стал одной из самых громких политических акций Примакова.
Вернувшись домой, Евгений Максимович позвонил Слободану Милошевичу, сказал, что готов прилететь в Белград, если югославское руководство готово подписать политическое соглашение по Косово.
– Я вам очень благодарен за предложение о помощи, за поддержку, – ответил Милошевич. – Но вчера парламент Сербии полностью отверг это соглашение.
Примаков понял, что поездка в Белград не имеет смысла. Как и в случае с Саддамом Хусейном, он пытался спасти тех, кто вовсе не желал договариваться. И Ираку, и Югославии было нужно только одно – столкнуть Россию с Западом в надежде, что Москва сорвет натовскую военную акцию. Это почти удалось. Ельцин по телефону чуть не кричал на президента Билла Клинтона:
– Не толкай Россию к войне! Ты знаешь, что такое Россия! Ты знаешь, что у нас есть! Не толкай Россию к этому!
В ночь на 25 марта 1999 года начались бомбардировки Югославии. Примаков убеждал западных политиков:
– Под ударами натовской авиации не удастся заставить Милошевича сесть за стол переговоров. Это нереальная задача.
Но вскоре оказалось, что именно бомбардировки заставили Милошевича пойти на попятный…
Секрет Примакова, как говорили, состоял в том, что в его речах все слышали то, что хотят услышать. Либерально настроенные граждане – обещание рыночных реформ и свобод. Коммунисты – государственное регулирование и контроль.
И верно. Некая двусмысленность постоянно присутствовала в высказываниях Примакова. Он рассуждал о необходимости чрезвычайных мер, но тут же замечал, что это отнюдь не введение чрезвычайного положения. Обещал «круто взять курс на то, чтобы продолжить движение к демократии, к реформе общества, к строительству многоукладной экономики, плюрализму политической жизни». И тут же бросал фразу:
– Мы не можем идти дальше, рассчитывая, что все решит рыночная стихия.
Евгений Максимович – дипломат, поэтому не так важно было прислушиваться к его словам, как следить за его действиями.
Поддержка, которую получил Примаков, – результат того, что он с первого своего шага в большой политике сделал упор на стабильность и на согласие в обществе. Причина того, что Примаков прошел на «ура» в Думе и пользовался поддержкой левой оппозиции, не только в том, что он взял бывшего первого заместителя председателя Совета министров СССР по оборонному комплексу Юрия Маслюкова и бывшего первого заместителя председателя Совета министров РСФСР по агропромышленному комплексу Геннадия Кулика вице-премьерами, а в том, что он с самого начала искал согласия и компромисса.