Евгения, или Тайны французского двора. Том 1
Шрифт:
— Хе-хе! Стало быть, и дон Олимпио тоже в ваших руках. Поручение ваше относительно молодой леди в точности мной выполнено!
— Он уже нам больше не помешает, и Долорес тщетно будет его ожидать! Через несколько дней я поднесу ей документ, свидетельствующий о смерти Олимпио, и тогда, клянусь, она будет смотреть на все совершенно другими глазами.
— Очень хорошо! — засмеялась старуха. — Значит, все препятствия устранены! Не забудьте захватить с собой побольше подарков — золотую цепочку, кольца, ожерелье и тому подобное; ей, как и всем другим, нравятся эти безделушки.
— Последую и этому совету, Родлоун, хотя я мало надеюсь на успех. По-моему, неожиданное известие о смерти подействует сильнее и скорее смягчит ее. Она увидит, что неминуемо должна быть моей! Горе ей, если она снова надумает сопротивляться. Теперь уже ей не удастся ускользнуть из моих рук так легко, как в прошлый раз, когда помешал неожиданный приход графини.
— Хе-хе-хе! Наделала же она вам тогда хлопот! Но будьте уверены, сын мой, что теперь вы добьетесь своей цели. Чем дольше и упорнее сопротивление — тем сильнее наслаждение! Маленький бесенок очень хорошо это знает, стало быть, вы ничего не потеряете. Но во всяком случае она ваша! Годмотер Родлоун строго следит за ней и зорко наблюдает, чтобы ни одна чужая рука не посмела до нее Дотронуться.
— Ты уже мне это доказала! Но поспеши в Сутенд — ты оставила ее там без присмотра и защиты!
— Ни одна душа не подозревает, что меня нет дома, — возразила старуха. — Если же кто и зайдет, то, напрасно постучавшись, снова завернет ко мне завтра. Старой Родлоун все это хорошо известно, и она знает, что делает!
Валентино, все время неподвижно лежавший на ковре в прихожей, услышал, что горбунья стала собираться домой. С него было достаточно — он узнал, что господин его приговорен к смерти, хотя и не верил своим ушам. Верный слуга тихо добрался до освещенной яркой полосы, проникавшей из зала — в ту же минуту герцог поднялся с кресла. Валентино затаил дыхание. Что, если Эндемо посмотрит в его сторону? Между ними завяжется борьба, чреватая нежелательными последствиями для слуги Олимпио, потому что горбунья немедленно всполошит весь дворец.
Но герцог отправился к письменному столу, находящемуся в глубине комнаты, и это оказалось счастливой случайностью для Валентино. Он услышал звук золотой монеты и, пользуясь благоприятной минутой, быстро пополз к выходу. Старуха, догадываясь о намерении Эндемо, вся обратилась в зрение и спиной повернулась к портьере.
— Подожди ты у меня, ведьма! — бормотал Валентино, вполне уверенный в своем освобождении. Его страшно тревожила мысль, что дон Олимпио сделался жертвой этих презренных, он был в состоянии убить этих двух негодяев, злоба кипела в его груди.
В то время как герцог давал деньги горбунье, собиравшейся покинуть зал, Валентино был уже возле двери. Но что, если она вела не к выходу, а в другие комнаты?! Мысль эта, подобно молнии, блеснула в его голове, когда он быстро и решительно поднялся на ноги.
Старуха вошла в прихожую, Валентино спрятался за портьерой, которая скрывала дверь, и неожиданно для себя раскрыл ее настежь. Произведенный им шум был услышан в зале, но герцог и горбунья приписали
Валентино очутился в ярко освещенном коридоре, ведущем на мраморную лестницу, нигде не было видно прислуги. Он быстро сбежал вниз, в галерею, где тоже было совершенно пусто, и минуту спустя находился уже под окнами привратника, все еще пировавшего с лакеями, которые, услышав поспешные шаги и увидев Валентино уже возле последнего выхода, догадались, что убежал пленный слуга испанца. Вскоре на лестнице показалась горбунья и медленно начала спускаться; продолжительного отсутствия слуги Джона, казалось, никто и не замечал.
Валентино радовался, торжествовал, благополучно выбравшись на улицу; без оглядки побежал он, чтобы узнать о судьбе своего господина. Нанять кабриолет ему было не на что, и он быстро заблудился в бесконечном лабиринте лондонских улиц. Тщетно просил он прохожих показать ему дорогу к мосту Ватерлоо — ему отвечали вскользь и далеко не ясно. Наконец после часовой беготни добрался он до Темзы, пошел по ее берегу до моста, разыскал улицу Ватерлоо и угловой дом, где жили три его господина. Увидав Валентино, хозяйка всплеснула от удивления руками.
— Наконец-то вы воскресли из мертвых! — вскричала она. — Где же это вы запропастились вместе с доном Олимпио?
— Разве его нет дома? — спросил Валентино, делая вид, что ничего не знает о судьбе своего господина.
— Он ушел сегодня вечером и до сих пор не возвращался!
— Только сегодня вечером? Ну, стало быть, можно вздохнуть немного!
— Что вы сказали, мистер Валентино?
— Клянусь всеми святыми, я думал, что он, подобно мне, пропадает уже целую неделю.
— Но где же это вы так долго гостили? — с упреком спросила хозяйка, давно уже искавшая расположения Валентино.
— Это моя тайна, миссис. Вы и представить себе не можете, как было мне хорошо и весело, так весело, что я даже позабыл о возвращении домой!
— Молчите! — проговорила хозяйка недовольным голосом. — Было бы вам хорошо, не явились бы сюда с такой постной физиономией. Признаюсь, вы такой пыльный и грязный, будто не раздевались несколько дней.
— Что ж, может, это и правда! — засмеялся Валентино, довольный тем, что узнал о недавнем уходе своего господина; он тешил себя надеждой, что разговор старухи с герцогом не соответствует действительности. Он был рад, что вырвался на свободу и что мог сообщить своему господину о его Долорес. Но где его найти — эта мысль невольно привела Валентино в смущение.
— Гм… Вы как будто побледнели и похудели за эти дни, мистер Валентино, — с легкой насмешкой произнесла хозяйка.
— Это бывает неизбежным следствием, миссис, каждый раз, когда посидишь в когтях врага.
— Ну да, эти легкомысленные птички и есть ваши главные неприятели; бьюсь об заклад, что это они затащили вас в свое гнездо. Стыдитесь, мистер Валентино! Дон Олимпио уже давно считает вас дурным человеком; что касается меня, то я тоже скоро изменю свое мнение о вас.
— Вы все шутите, миссис, но извините, мне некогда, — поспешно проговорил Валентино, желая прервать этот интимный разговор.