Эвиал
Шрифт:
Агнесса вдруг конвульсивно дернулась, закричала. Силы, брошенной в заклятье катастрофически не хватало, магия призванная высасывать и сжигать заразу давно вышла из-под контроля, волшебница впала в беспамятство, а мутные потоки энергии продолжали подпитывать, наращивать заклинание за счет собственной жизненной силы девушки. Еще немного и тело Агнессы рассыплется в прах, заклятие выдохнется, бессильное, а застарелая, не уничтоженная и наполовину болезнь вновь охватит город.
Фрегот прочертил над головой волшебницы несколько замысловатых фигур, еще, еще — серебристая вязь повисла в воздухе. Слова — не те, заученные из книг — простые, навеянные ревом Грозы в летнюю ночь, напетые колыханием моря, стуком дождя, грацией облаков в прозрачном
Руки словно увязли в потоках липкой сладкой патоки, которая ручьями вливалась в измученное тело. И огонь, пламя в топке вдруг тухло под наплывами вязкой жижи. Болезнь, выжатая из Аркина чума, клокотала внутри Фрегота, а Силы — Грозовой, бушующей стихийной и простой — человеческой — чтобы сжечь, уничтожить раз и навсегда заразу не было. Болезнь металась по утлому человеческому сосуду, каждый миг норовила выплеснуться в мир, расползтись по городу. Заклятия, последние, кровавые заклятия слетали с губ волшебника, Фрегот запирал, закрывал на тысячу тысяч засовов внутри себя клокочущую, липкую заразу. Откат— боль с которой сроднился и которой мучим каждый чародей мира — обрушился на волшебника. Взметнулись наружу потоки чумы, но на грани беспамятства, полусмерти, маг увидел, услышал, как лязгает последний затвор, бьется о каменную пробку болезнь…
Капли шлепались с неба, барабанили по мокрому помосту, стекали по мостовой. Хмурый день на базарной площади: слепо взирали в небеса пустые прилавки, пахло сыростью, слышался лай собак.
Никого.
Люди ушли отсюда. Люди хотели тепла, уюта очагов и мягких занавесок. А еще — вина, вина, что бы согреться, что бы — не дай Спаситель! — не заболеть. Они с жалостью несли хрупкое тело в алых одеждах по простуженным улицам, нежно кутали девушку в горячее одеяло, а когда она проснулась, давали ей подогретое вино пополам с микстурой доктора Штефельберга, а святой отец — тот что читает каждую седмицу проповеди в церкви на углу — святой отец Эллау рассказывал больной добрые притчи о Спасителе, который, конечно же не оставит малых сих ни в горе, ни тем более в радости. Агнесса улыбалась, мягко кивала старику, смотрела в окно: там иногда проходили лица… радостные, радостные…
Дождь шлепал босыми пятками по надгробиям, скатывался вниз в мягкую глинистую землю. Промокшие, измазанные грязью сапоги волшебника чавкали водой, задевали могильные плиты. Фрегота скрутил приступ кашля — второй за день. Маг подставил изъеденное черными пятнами лицо небу, проглотил несколько капель, отер выступивший на лице пот, сел на траву.
Тяжело умирать, когда ты совсем один и погода сыпет за шиворот дождь, мажет тебя глиной, бросает на кладбище, в грязь. Помирай, подыхай… всем все равно. Несколько дней пути, лесные ночевки, кашель,
— Не подходите… — прошептал Фрегот. — Я страшно болен… прочь.
Никто не ответил, только фигур стало больше, волшебник прищурился, хрипло рассмеялся:
— Вот и все…
Впереди: смешно подволакивая ноги, пошатываясь, вышагивали зомби. Фрегот остановился, сплюнул… вдруг посмотрел в небо, в серую мешанину туч. Там в клубящейся изменчивой дали, что-то вспыхивало, рокотало… А что если? Волшебник поднял руки: еще, еще одну, последнюю… С ладоней его слетело несколько искр, и маг скрючился, слишком слаб он был, слишком силен откат. Фрегот упал на колени — грязь чавкнула, принимая его — посмотрел на небо: неужели — все?
В серых грустных небесах…
…сверкнула, покатилась…
…ударила — совсем рядом: протяни только руку! —
Молния.
Молния.
Волшебник улыбнулся: дождь хлестал его по лицу, весело, надрывно грохотал, гремел, рокотал вдали безумный Гром, недвижны стояли зомби… Он не видел ничего, только молнии, молнии и, стоя по колено в грязи и ярких слепящих вспышках, он вдруг на какой-то миг, нет, не понял — почувствовалто странное, чистое, что дается не всем, многого требует и многое дарит взамен, что превращает по мановению чьей-то руки человека — в Мага, Светлого Мага и…
Налетел, взъерошил волосы друг Ветер…
— Фрегот, меня зовут Фрегот…Впрочем, ты — помнишь.
Улыбка.
— Помнишь…
Дмитрий Дзыговбродский
ИДУЩИЙ ВО ТЬМУ
Тьма сегодня бушевала. Где-то внутри шёл призрачный шторм, и лёгкие завитки сумрака бродили по внешней границе.
— Пап, а пап…, - маленькая Мири подёргала Рэда за рукав.
— Да, звёздочка…
— Ты принесёшь сегодня солнечную куклу? Ну, пожалуйста, пап. У меня же завтра день рождения.
— Конечно, милая. Я обещал, — Рэду очень не нравилась Первая Завеса. Что-то там сегодня происходило, и совсем не хотелось в это вмешиваться. Но завтра и вправду день рождения Мири. Да и денег уже почти нет.
На границе образовалось уплотнение похожее на руку. Серый туман сформировался в пять пальцев с когтями. Нечеловечески плавным движением рука извернулась ладонью вверх, будто пытаясь поймать капли несуществующего дождя, потом сжалась в кулак. Внезапно призрачная рука направила указательный палец на Рэда, как будто говоря «Сегодня ты», и спустя мгновение распалась на несколько сгустков.
Рэд уже что-то слышал про такие вот руки. И вроде бы ничего хорошего. Да и что хорошего можно услышать про Тьму? Но теней бояться — во Тьму не ходить.
Нет, сегодня во Тьме явно было не спокойно. В Западной Тьме, как говорят важные маги из Ордоса. Вот только идти всё равно придётся — поступил заказ на волшебные камни. В Ордосе новый выпуск, и каждого выпускника надо обеспечить посохом с волшебным камнем.
Если бы ещё господа маги знали что за камни они носят в навершиях посохов. Хотя Совет давно уже знает, и ничего — носят и радуются. Странные они — борются с Тьмой, но при этом спокойно используют предметы, рожденные в Ней.
— Мири, не ходи сегодня к границе. Хорошо? — Рэд посмотрел дочери в глаза. — Даже если девочки будут звать. Сегодня там буря, и могут выйти «ядозубы», а то и «серые спруты». Обещаешь?
— Да, папа… Но может я пособираю камушки после отлива?
— Нет, звёздочка. Сегодня отлива не будет. Там Призрачный Шторм.
— Хорошо, пап.
Рэд улыбнулся и перевёл взгляд на Первую Завесу. Эх, говорил Лис Хоган не соваться во Тьму, когда там шторм бушует. Ещё и рука эта. Не к добру…Ох, не к добру. Но ведь дочке обещал. Ещё обидится — так ждала день рождения, чтобы я ей куклу подарил.