Эвиал
Шрифт:
За спинами южан взревели трубы, вся линия, слаженно пропустив стрелков, которые должны были посылать стрелы через головы пехоты, в едином порыве двинулась вперёд.
Загрохотали имперские барабаны, задавая шаг эбинской фаланге, но наступающим под орлиноголовыми штандартами воинам приходилось сдерживаться, чтобы не оторваться от идущих с обеих сторон ополченцев. Те, хотя их и подгоняли инквизиторы последнего ряда, просто не могли двигаться быстрее — их строй сразу бы развалился.
Но командующего эбинцами — незаконнорождённого сына императора — такой темп не устраивал. Решив присвоить себе все лавры победителя нечестивых
Арвестские лучники попытались отойти за ополченцев, но те, напуганные зрелищем стремительно наступающих имперцев, замешкались. Началась давка.
Первый удар фаланги был страшен. Тысячи глоток исторгли: «Слава Империи!», пятнадцатифутовые, до половины окованные сталью пики, с пугающей лёгкостью пробивали бездоспешные тела ополченцев. Потерявшее всякий порядок человеческое стадо с безумными воплями отхлынуло назад, оставляя сотни погибших.
Но стоявшие редкой цепью позади них инквизиторы тут же затянули песню во Славу Спасителя, обещая любому погибшему за Веру, будь он богат, как аррасский султан, иль нищ, как последний семиградский бедняк, вечное блаженство в Царствие Господнем.
Несколько мгновений поколебавшись, ополченцы нестройной толпой кинулись на врага и сполна воспользовались растерянностью фалангитов. Дрогнули руки имперцев, привыкших видеть после первого стремительного натиска лишь спины убегающего неприятеля. Вразнобой взметнулись пики, забирая множество жизней, но уже не внося опустошения первого удара.
А под длинными древками уже ползли вооружённые топорами и ножами ополченцы.
Дико орущий безоружный арвестский ремесленник чуть ли не сам насадился на пику. Имперец попытался вырвать оружие из живота ополченца, но тот, помогая себе руками, уже полз к нему по древку. «Спаситель!» — кровавым потоком, хлынувшим прямо на побледневшего лицо фалангита, вырвался из глотки ополченца яростный вопль. И эбинец, не успевая удивиться, почувствовал, как натруженные пальцы противника с безумной лёгкостью пробивают кованый нагрудник, ломают рёбра и, глубоко погрузившись в плоть, резко сдавливают сердце.
А правый фланг имперцев атаковали алебардисты. Эти не пёрли дуром на выставленные стальные наконечники. Шедшие перед строем воины, чьи короткие алебарды были снабжены особенно здоровенными топорами, вломились в ряды неприятельских пик, разрубая окованные железом древки, словно обычные деревяшки (не иначе на гномью сталь разорились кантонисты, но жизнь-то — дороже!), и расчищая проход для основных сил. И те не замедлили ударить в обезоруженного врага.
Рассыпавшаяся фаланга попробовала отступить, но фланг и тыл имперцев также атаковали отряды алебардистов, в короткой сшибке смявшие инквизиторский заслон.
Стоявшие на берегу орки, завидев начинающую разбег эбинскую конницу, лишь плотнее сомкнули ряды и выставили длинные копья, отрезая для расположившихся перед их строем стрелков путь к отступлению. Растерянных и напуганных лучников смяли прайдены, что, подскакав к оркам и едва не задевая наконечники копий, в упор забросали наёмников дротиками и отхлынули в стороны, открывая дорогу тяжёлой коннице, раньше, чем те успели что-то сообразить.
Но тут орки не растерялись. Стоявшие в задних рядах пращники встретили имперских всадников настоящим градом свинцовых шариков. Выпущенные могучими руками
И встретила новые отряды орков, которые, прикрываясь высокими берегами, прошли по высохшему руслу реки и оказались в тылу у эбинцев. Отступавших всадников наёмники встретили метательными топорами и молотами. Несколько орков, несшие на себе причудливой формы трубы, яростно задули в них, и обезумевшие кони понеслись обратно на копья наступающей пехоты.
На другом фланге до полутысячи орков, выступивших в обход ещё затемно, выбили из рощи оставшихся там инквизиторов и обрушились в тыл абардимским ополченцам.
Пробив центр южан, алебардисты завершили окружение имперской пехоты. Хлынувшие за ними в образовавшуюся брешь арбалетчики и лёгкоконные сотни истребили стрелков противника.
Оправившиеся от разгрома тяжёлые всадники, сменив измотанных лошадей, в повторной атаке без труда прошли через расстроенные орочьим обходом ряды ополченцев, оставляя за собой сотни тел.
Яростно сопротивляющихся абардимских инквизиторов с тыла расстреляли арбалетчики.
Битва превратилась в избиение.
В руки северян попал лагерь и обоз противника. Командиры южан покончили с собой, полагая, что самоубийство, конечно, грех и кара за него последует, но уж больно у врага палачи хорошие.
Абардимских мастеров святой магии, сцепившихся в незримом бою с адептами арвестцев, а оттого — абсолютно беззащитных, частью истребили на месте, остальных — тщательно связав, отправили для суда инквизиторам.
Северяне потеряли до пяти тысяч убитыми и более восьми тысяч — раненными.
Двадцатитрёхтысячная армия южан перестала существовать. Попавших в плен победители просто прирезали как осмелившихся противиться воле Спасителя, за исключением, разумеется, тех, кто не заслужил подобной милости.
А над истерзанными телами незримой дымкой начали появляться размытые крылатые фигуры. Не над всеми — всего не более двух сотен. И над абардимцами, и над арвестцами. Туманными светящимися пятнами они уходили вверх, где в бесконечной вышине их уже ждали распахнувшиеся Врата.
Вот одна фигура отделилась от проткнутого десятком пик тела арвестского ополченца, что так и не вытащил пробившие сталь руки из груди поверженного врага.
Вот ещё две скользнули ввысь, вырвавшись из сплётшихся в смертельном объятье изуродованных останков абардимского подёнщика и сына богатого арвестского купца. Забыв о былой телесной вражде, бесплотные крылатые существа поднимались в небо, взаимно проникая друг в друга.
И приветствуя удостоившихся, звучала божественная музыка, призывая к себе освобождённые от бренной оболочки души. Души тех, чья вера оказалась сильнее смерти.
«И вот, разгромив орды нечестивых еретиков на благословенной Кленовой равнине, армия Истинной Церкви Спасителевой подошла к главному гнезду аркинской скверны на семиградской земле.
Абардим! Город, с которого нечестивое учение началось расползаться по всему полуострову. Сотни лет назад именно в него приплыли посланцы аркинских ересиархов, а когда жители гневно отринули ложную веру, то именно с Абардима началось вторжение богопротивных эбинских корпусов.