Эвмесвиль
Шрифт:
В сочинениях Маккая призраком бродит слово «союз», заимствованное им у Штирнера. С той только разницей, что, выражаясь в духе Фомы Аквинского, для Маккая союз есть нечто субстанциальное, для Штирнера же — акцидентное.
«Образуют ли партию эгоисты, или единственные? Как бы они могли быть собственными, если бы принадлежалик какой-нибудь партии!» Единственный заключает союз, «который продолжается до тех пор, пока партия и Я преследуем одну и ту же цель» [408] .
408
… союз, «который продолжается до тех пор, пока партия и Я преследуем одну и ту же цель». Цитата из: Макс Штирнер. Единственный и его собственность. С. 281.
Ближе к Штирнеру Маккай подходит в тех своих максимах, которые направлены против «массы». Например:
«Массы остаются такими же тупыми и безразличными, какими были
К этому месту моего конспекта Виго приписал на полях: «Здесь следовало бы подробно остановиться на различиях между коммунизмом, анархо-синдикализмом и индивидуальным анархизмом. Показать линию развития от Фурье до Сореля» [409] .
409
«… от Фурье до Сореля». Жорж Сорель, в отличие от Фурье, в политической борьбе отдавал приоритет прямому действию: бойкоту, саботажу, забастовкам.
Препарирование этого осиного гнезда со всеми его ячейками заполнило бы целый фолиант, но удовлетворения бы не принесло. Добычей оказался бы скорее уксус, чем мед. Ибо здесь сходятся претензии государства, коллективов и одиночки, не говоря уже о главном вопросе: идет ли «в конечном счете» речь об экономике или о свободе.
Разумным кажется мнение синдикалистов: что прибыль должна принадлежать предприятию, которое ее создает. А как быть с теми хрупкими, но безусловно необходимыми продуктами, что создаются вне предприятий, — скажем, со стихотворением? предприятие, по идее, должно было бы выступать в роли мецената — — — но даже когда о художнике заботится государство, слишком часто получается так, что торжествует дурной вкус. Вроде бы симпатично: никакого государства, никакой армии, мир внутри и с соседями, как между братьями, — — — но ведь достичь этого можно лишь путем насильственного переворота.
Иногда проглядывает ностальгия по совсем седым временам: «Когда Адам пахал, а Ева пряла…» Но чем разумнее идея, тем меньше надежд на ее осуществление. Уж лучше бы в те времена сделали ставку на синархов [410] (подобие высокопоставленных мавретанцев [411] ), в конце упомянутой эпохи занимавшихся интригами, которые большей частью оставались в тени. Синархи мыслили не разумно, как синдикалисты, а рационально. «Планирование», «мозговой трест», «технократия» были для них ключевыми понятиями. Через Сент-Ива [412] я выловил эти понятия в луминаре. Технический и социальный прогресс тесно переплетены, тот и другой — феномены порядка Вавилонской башни; они взаимно ускоряют и тормозят друг друга, уравновешиваются. Оглядываясь назад, трудно решить, какой из этих двух видов прогресса причинил б'oльшие опустошения.
410
… ставку на синархов… Синархия (греч. Соуправление) — термин, введенный Сент-Ив д’Альвейдром и означающий нечто противоположное анархии: иерархический закон существования человечества как безупречного организма.
411
… мавретанцев… Мавретанцы в романах Юнгера «На мраморных утесах» и «Гелиополь» — особое сословие (или орден), которое характеризуется так (Эрнст Юнгер. Гелиополь. С. 435):
…суть этого Ордена состоит в том, что он считает мир измеримым в каждой его точке. Поэтому его выбор падет на бездушных и хладнокровных технократов-вычислителей. Это предполагает, что не существует ни свободы, ни бессмертия. И разум вмешивается в судьбу как автономная величина. Он делает выбор времени.
412
Через Сент-Ива… Жозеф Александр Сент-Ив Д’Альвейдр (1842—1909) — французский оккультист, создатель учения о «синархии». Впервые заговорил о подземной стране Агартха.
Штирнера мало волновали такие проблемы; он стряхивал их, как пепел со своей импортной сигары. Они были «не его дело». Его занимали другие вопросы: например, право Единственного распоряжаться жизнью и смертью. Он не стал бы убивать или умирать ни за короля и отечество (как солдат), ни за идею (как анархист), ни за веру (как христианский мученик) — а только ради того, что считал своим делом. Примером ему служила некая маркитантка, которая на Березине умерла в снегу от потери крови при родах. Но прежде она подвязкой задушила своего новорожденного младенца.
В качестве еще одной важной темы мы предусмотрели сравнение Единственного со Сверхчеловеком. Не так уж важно, знал ли старый Застрельщик [413] , как предполагал Маккай, труд Штирнера — — — идеи носятся в воздухе. Оригинальность выражается в том, какую огранку получают эти драгоценные камни — в той силе, с какой человек их схватывает и придает им форму.
Во-первых: Сверхчеловек постигает мир
413
… знал ли старый Застрельщик… Старый Застрельщик (der alte Pulverkopf) — так Юнгер называет Фридриха Ницше.
414
« Этот мир есть воля к могуществу и — ничего кроме этого!»Фридрих Ницше. Воля к власти: опыт переоценки всех ценностей / Перевод Е. Герцык и др. М.: Культурная революция, 2005. Книга четвертая, 1067 / Перевод М. Рудницкого.
Конечно, Единственному, как и анарху, власть может достаться благодаря внешним обстоятельствам. Но она, скорее всего, будет ему в тягость. Периандр, тиран Коринфа, получил ее в наследство от отца «как какую-то болезнь». Между прочим, в этом Периандре, как и в Тиберии (особенно в их лучшие времена), мне видятся черты, напоминающие нашего Кондора — хоть он и живет, в отличие от них, в пределах одряхлевшего, внеисторичного Эвмесвиля. Я уже говорил, что между анархом и монархом существует такое же сходство, как между полярными противоположностями: в сущности, каждый из нас скрывает в себе и того и другого.
Во-вторых: знаменитое «Бог мертв» [415] . Уже тогда старый Застрельщик ломился с этим высказыванием в открытую дверь. Он снял покров с того, что уже было в общественном сознании. Что и объясняет произведенную его словами сенсацию. Единственный же говорит: «Бог — — — не мое дело». И в результате все двери остаются открытыми — — — он может ниспровергнуть Бога, или сделать на Него ставку, или оставить в покое — как ему заблагорассудится. Он может «уволить» Бога или «вступить с Ним в союз». Он, как и прославленный силезец [416] , чувствует, что без него «Бога быть не может». Как Иаков, он может до утренней зари бороться с Богом за власть [417] . Священная история полнится такими примерами.
415
…знаменитое «Бог мертв».Слова Ницше из «Веселой науки». Книга третья, 108 / Перевод К. А. Свасьяна.
416
… прославленный силезец… Имеется в виду Ангелус Силезиус (настоящее имя Иоханнес Шефлер; 1624—1677) — немецкий поэт-мистик. Юнгер цитировал его стихи еще в книге «Сердце искателя приключений» (вторая редакция, 1937), во фрагменте «Стереоскопическое наслаждение».
417
… до утренней зари бороться с Богом за власть. См.: Бытие, 32:13—30.
К этому месту Виго тоже приписал свои замечания. Одно: «Порфирий [418] : Все, что существует, единично». И второе: «Это уводит в дебри дискуссий вокруг номинализма. Ресурсы же нашего института ограничены».
Что касается Застрельщика, то он в этом вопросе занимал позицию номиналиста — — — вплоть до судьбоносной встречи в Турине. Спор останется нерешенным — если, конечно, не признать, что в фигурах богов nominaи res [419] совпадают. Кроме того, историк не вправе растрачивать свои силы на мыслительные процессы: полем его деятельности остаются факты. Поэтому с луминаром я работаю преимущественно как физиономист.
418
« Порфирий…» Порфирий (настоящее имя Малх или Мелех; 232/233 — 304/306) — древнегреческий философ (представитель неоплатонизма), теоретик музыки, астролог, математик, критик христианства.
419
Nomina— имена, res— вещи, реалии ( лат.).
Когда Эвмен, старый лис и основатель нашего города, после одной стычки был объявлен мертвым, у его брата не нашлось более срочного дела, чем захватить власть и жениться на вдове будто бы погибшего правителя. Когда оба встретились снова, Эвмен, уже зачисленный в мертвецы, обнял брата и прошептал ему на ухо: «В следующий раз не женись, пока не увидишь мой труп своими глазами».
Нужно заметить, что брат выступил навстречу Эвмену во главе отряда личной охраны и с копьем в руке. Это было отлично представлено — — — чего стоит хотя бы жест брата Эвмена, сперва тряхнувшего копьем, а уже потом его опустившего. К началу третьего христианского тысячелетия появились актеры нового типа, которые оставили психологию позади или, точнее, стали выражать ее в действиях, — их достижения зафиксированы в луминаре.