Эвмесвиль
Шрифт:
Маркс и Энгельс, которым позднее — правда, уже после смерти — довелось сыграть «всемирно-историческую роль», поначалу тоже усердно посещали винный погребок, где встречались «Свободные». Само собой, тамошняя атмосфера им вскоре разонравилась: ведь они хотели подчинить государство себе, а не упразднить его. Постепенно, но все более решительно «Свободные», в свою очередь, отмежевывались от них. Похоже, они прозорливо заподозрили в Марксе и Энгельсе провозвестников того, что сто лет спустя назовут «батарейным содержанием».
Антипатия оказалась взаимной; она нашла выражение, среди прочего, в памфлете, который эти Диоскуры опубликовали после своего отъезда из Берлина: «Святое семейство, или Критика критической критики. Против Бруно Бауэра и компании» [392] .
При таких
392
« Святое семейство, или Критика критической критики. Против Бруно Бауэра и компании». Работа Карла Маркса и Фридриха Энгельса (1845).
42
Как и всюду, где ведутся дебаты, атмосфера в погребке Гиппеля была затхлой. Что поделаешь. Я пришел к «Свободным» не для того, чтобы понаблюдать за одной из знаменитостей, о которых потом были написаны целые библиотеки. Личная встреча скорей ослабляет впечатление.
Меня больше интересовал один посетитель, который почти не участвовал в разговорах. Он молча сидел перед своим бокалом и с видимым наслаждением курил. Поговаривали, что хорошая сигара — единственная его страсть. Во всяком случае, он не достиг особых успехов ни в профессиональном плане — в ту пору он работал преподавателем в частной школе для дочерей высокопоставленных лиц, — ни в семейной жизни, ни (за единственным исключением) на литературном поприще.
Его супруга [393] , у которой через много лет после развода Маккай [394] взял в Лондоне интервью, сохранила о муже крайне нелестные воспоминания. Обвенчались они скандальным для того времени образом в ее берлинской квартире, а Буль и Бруно Бауэр были свидетелями. Когда появился священник, старший консисторский советник Буль вышел из соседней комнаты в одном жилете. Невеста тоже пришла с опозданием, без мирта и фаты, — в квартире не оказалось ни Библии, ни обручальных колец. Бруно Бауэр выручил новобрачных, дав им два латунных колечка от своего кошелька. Берлинская молва превратила эти колечки в «кольца для гардин». После венчания все присутствующие выпили пива и снова уселись за карты, в которые играли до этого.
393
Его супруга… Мария Денгардт, бракосочетание с которой состоялось в 1843 г.; в 1846-м они разошлись.
394
Маккай… Джон Маккай (1864—1933) — немецкий романист шотландского происхождения, приверженец философии младогегельянцев, исследователь анархизма и биограф Макса Штирнера; в разгар увлечения ницшеанством на протяжении тридцати лет собирал материалы о Максе Штирнере, чтобы показать, что идеи Ницше были высказаны Штирнером еще в 1844 г. В 1898 г. Маккай, на основе собранного им материала и документов, составил книгу-биографию Штирнера (русский перевод вышел в свет в 1907 г.).
Наша пара познакомилась у «Свободных». Супруга, само собой, была особа эмансипированная и идеалом своим считала Жорж Санд. Потом, уже в Лондоне, она стала настоящей ханжой. Она больше ничего не хотела слышать о своем браке и в интервью с шотландцем представила своего супруга как человека хитрого, лукавого, скрытного: sly. Он-де промотал и проиграл ее приданое. В этом была толика правды, поскольку он без толку тратил деньги на диковинные проекты. Как многие литераторы,
Он, скажем, решил, что ведшуюся еще средневековым способом молочную торговлю выгоднее было бы централизовать. Но не учел, что домохозяйки привыкли каждая к своему крестьянину, который чуть свет развозит молоко на запряженной собакой тележке. Покупателей у нового торговца не оказалось. Молоко скисло, и его пришлось вылить в сточную канаву. А что идея сама по себе была хорошей, доказал один ловкий молочник, который вскоре осуществил ее на практике и составил себе на ней состояние.
Я вижу, как он сидит и курит: нежный профиль. Эскиз, который Фридрих Энгельс по памяти набросал в Лондоне, верно передает только среднюю часть: прямой нос и изящный рот. В луминаре этот образ подкорректирован, с учетом тогдашних медийных средств. И тут у него высокий лоб, но не такой покатый. Еще в Кёнигсбергском университете его, Иоганна Каспара Шмидта, товарищи прозвали Stirn (Лобастый); позднее он взял себе псевдоним Макс Штирнер.
Подписи у него тоже изящны; бросается в глаза, что с годами концевой росчерк будто никнет. Впрочем, Штирнер не покончил жизнь самоубийством, а умер от укуса какой-то мухи, воспалившегося. Банальная жизнь: неудачи в профессии и в делах, распавшийся брак, долги, постоянные посещения винного погребка с обычной для предмартовского периодаболтовней, все те же филистеры, только на более высоком уровне — — — обычное дело.
Плоды его литературного творчества тоже незначительны — очерки и критические статьи в газетах и журналах; все это было забыто еще при жизни Штирнера и погибло бы в позднейших огненных бурях, если бы не луминар. Но именно такие маленькие листки, которые в кризисные периоды прорастают, словно грибы, из гумуса, а потом опять исчезают, являются бесценным сокровищем для историка, если он хочет изучать идеи in statu nascendi [395] . Прежде, чем их погребет под собой мусор революций.
395
В состоянии зарождения ( лат.).
Чуть не пропал и направленный против Штирнера памфлет, написанный Марксом и Энгельсом: рукопись форматом ин-фолио в несколько сотен страниц под названием «Святой Макс» [396] . Когда в свое время ее где-то откопали, она уже была сильно погрызена мышами. Энгельс в какой-то момент оставил ее на хранение одному столяру по фамилии Бебель. Луминар восстановил текст.
Манускрипт был начат в год 1845-й христианского летоисчисления, когда из печати вышло главное произведение Штирнера. Оно-то и образует вышеупомянутое исключение. Следовательно, желание вступить в полемику со Штирнером возникло, видимо, под непосредственным впечатлением от опубликованной им книги.
396
…« Святой Макс»… Эта работа входила составной частью в совместный труд Маркса и Энгельса «Немецкая идеология. Критика новейшей немецкой философии в лице ее представителей Л. Фейербаха, Б. Бауэра, М. Штирнера и немецкого социализма в лице его различных пророков», который не был опубликован при жизни авторов. Впервые вышел в свет в Советской России: в 1932-м — на немецком, в 1933-м — на русском языках.
В любой насмешке скрыта крупица истины, также обстоит дело и со «святым» Максом. В лице Джона Маккая Штирнер обрел своего апостола Павла; тот серьезно относился к понятию святости — — — настолько серьезно, что ставил «Единственного» выше Библии: «Как та „святая“ книга стоит в начале христианского летоисчисления, чтобы распространять свое губительное воздействие вплоть до самых отдаленных уголков населенной людьми Земли, так же и эта несвятая книга первого сознательного эгоиста стоит в прологе нашего нового времени — — — чтобы оказывать влияние, настолько же благодатное, насколько разлагающим было влияние „Книги книг“».