Эволюционер из трущоб. Том 8
Шрифт:
Никаких изменений. Три десятка человек на острове, куда нам нет дороги без дозволения барона, а вот мама была на окраине Уфы, рядом с берегом реки Белая, туда мы и направились. Но сперва заскочили на рынок, который был по пути. У скрюченной старухи купили по паре беляшей. Довольно вкусно, но жуть, как жирно. Пришлось искать, чем запить.
Хорошо, что искать пришлось недолго. В десятке метров левее стояла бочка с квасом. Толстый мужик с подкрученными усами улыбался и разливал пенный напиток. Мы выпили по поллитра, и взяли с собой ещё
Насытившись, мы двинули в сторону цветочного магазина. Цены там были, я вам скажу… Обычная розочка стоила пятьдесят рублей! Это, конечно, дешевле моей выходки с покупкой порося, но всё же. Купил огромный букет для мамы, выложив за него чуть больше полутора тысяч рублей. Ускорив шаг, мы побежали к вездеходу, так как я боялся заморозить цветы. Запрыгнули внутрь и попылили в сторону реки Белая.
На душе ощущалось волнение. Узнает ли меня мама? Как отреагирует Гав? Всё ли с ними хорошо? Поедут ли они со мной в Ленск? Эти мысли не давали покоя. Серый заметил, что я нервничаю, и похлопал меня по плечу.
— Мишка, всё будет хорошо. Она же твоя мама. Точно узнает. Хоть ты и подрос немного, но морда осталась та же.
— Такая же пухлая и щекастая, как и раньше? — улыбнулся я.
— Типа того, — кивнул Сергей.
Спустя двадцать минут я припарковал вездеход рядом спокосившимся домом. Судя по всему, в нём давно никто не жил. Выбитые окна, двор, заросший травой. Это означало, что никакая бабка не выбежит хаять меня за то, что перекрыл ей вид на другие покосившиеся дома. Вот и славно, считайте, что я сэкономил пару десятков ряпчиков.
— Пойдёшь со мной? — спросил я у Серого.
— Да ну. Зачем? Это момент воссоединения. Не хочу вам мешать, — ответил он и, закинув руки за голову, закрыл глаза.
— Понял. Тогда чуть позже позову тебя, как от разговоров всё перейдёт к застолью.
— Надеюсь, вы очень быстро наговоритесь, — улыбнулся Серый.
Взяв букет цветов, я выпрыгнул из машины и бодрым шагом направился в сторону маминого дома. Судя по алому силуэту, который я видел через стену, она возилась по хозяйству. Протирала стол или что-то в этом роде. Подойдя к калитке, я повернул бублик, дверь не открылась. Заперто изнутри. Хммм… Ну и ладно. Разве для меня это помеха?
Я с лёгкостью перемахнул через забор, поправил одежду и направился к дому. Остановился у самой двери. Нервно так, аж ладошки вспотели. Сделал глубокий вдох. Выдохнул, занёс руку, чтобы постучать в дверь, но мощная хватка сжала моё предплечье.
— А ты чего такой красивый по чужим дворам шастаешь? — послышался угрожающий голос Гава.
— Так я это. Доставка цветов, и всё такое, — соврал я, пытаясь скрыть улыбку.
— Каких ещё цветов? — прорычал Гав. — Кто прислал?
— Дядь, я-то человек махонький. Мне денюжку дали, сказали отнести. Вот я и пришел. Парнишка лет пяти-шести букет заказал. Кажишь, Мишкой звали, — не поворачиваясь, ответил я, имитируя деревенский говор.
—
— А. Так это. Утром в зеркале и видал, — сказал я, давясь от смеха.
— Думаешь, тут есть что-то смешное? Живо отвечай, где ты его видел. — Гав схватил меня за ворот куртки, которая тут же затрещала по шву, и приподнял от земли одной рукой. Ну и силища у него. Жуть!
— Где-где? В зеркале, — усмехнулся я.
— Щенок. Играться со мной вздумал? — зло выплюнул Гаврилов и размахнулся, чтобы ударить меня в живот.
Тут мне стало совсем уже не смешно, так как воссоединение затягивалось. Да и не планировал я побои получать. Первым делом я ударил коленом в подбородок капитана. Его голова лишь немного запрокинулась назад, но свой удар он не донёс, так как я уцепился двумя руками за его кисть и сдавил так, что Гаврилов заскрежетал зубами от боли.
— Сучёнышь, сейчас я тебя… — прорычал он, приподняв меня ещё выше.
Очевидно, что капитан собрался впечатать меня спиной в землю, а после запинать ногами. Но этого не случилось.
— Станислав Каллович. Ты из ума выжил? Или специально пасынка своего прибить вздумал, чтобы с мамкой моей наедине остаться?
— Чё ты вякнул? — спросил Гаврилов и подтянул меня к себе, так что наши лица оказались на расстоянии сантиметров в пятнадцать.
— Фу. Зубы мог бы и почистить после чеснока, — наигранно скривился я.
— Мишка? — вдруг неожиданно робко спросил он, заметив похожие черты моего лица и того молокососа, которым я был совсем недавно.
— Ну, наконец-то. Долго думаешь, Гориллавич, — усмехнулся я и тут же получил подзатыльник. — Ай! Да за что? Ты ведь и правда тугодум! Ай! Да всё, прекращай уже!
— Это тебе за шутки дурацкие и за оскорбления. А ещё. — Он замахнулся, чтобы влепить мне новую затрещину, но вместо этого прижал к себе и обнял. — Я рад, что с тобой всё впорядке. Мамка твоя места себе не находит. Плачет по ночам. Молится, чтобы ты был жив. А ты вот, собака такая, не только жив, а ещё и вымахал почти с меня ростом, — улыбаясь, сказал Гав, отстранившись.
Его глаза бегали по мне, оценивая физическую форму.
— Смотрю, ты без дела не сидел, — уважительно кивнул он и потёр руку, которую я выкручивал. На ней красовались синяки от моих пальцев. — Как будто кузнечным прессом руку сжал. Думал, кости сломаешь.
— Да ерунда. Всего-то немного стал сильнее, и не более того, — отмахнулся я. — Я вот что хотел спросить. Это так вы блудного сына встречаете? Тумаками? А как же хлеб-соль и слёзы радости от встречи?
— Точно! Идём в дом, Лиза будет счастлива тебя видеть! Хотя, стой. Сначала объясни, как ты за пару месяцев смог так вымахать?
— Временная аномалия. Чистили разлом и случайно вляпались, — сказал я и вздохнул.
— Какой ещё разлом? Мишка, твою мать. Ты опять по разломам шаришься? — строго спросил Гаврилов.