Эволюционирующая бездна
Шрифт:
— Они работают на здешнего поставщика по имени Уфал.
— Что–то произошло? — спросила Кристабель. Она сидела на кровати и смотрела, как Эдеард надевает свою шелковую пижаму. — И не говори «ничего». Ты молчишь с тех пор, как вернулся домой.
— Произошло, — сказал Эдеард, падая на кровать. Стены ничего не помнили. Киари и Манел сумели извлечь воспоминания, обычно остающиеся в структуре города. Он решил, что и ему не помешает выяснить, как это делается. — Извини, но новости не слишком приятные.
— Я
Он усмехнулся. Кристабель надела сегодня полупрозрачную черную ночную сорочку с очень глубоким вырезом. Даже после семи родов она сохранила стройность и сейчас, распустив волосы, выглядела очень соблазнительно. Она знала об этом, что подтверждала играющая на лице многозначительная улыбка.
— Я это учту, — ответил он, окидывая ее фигуру восхищенным взглядом.
— Кто–то умер?
— Нет. В Маккатране есть медиумы, не менее сильные, чем я. И их довольно много.
— Ага. Но в последнее время ты сам разыскивал сильных медиумов: это и Маркол, и Дженован, и еще та девочка, пришедшая к вам в прошлом году.
— Вики. Нет, дорогая. У них такие замыслы, которым мы не в силах противостоять.
— Почему? Что они задумали?
— То же самое, что пытались сделать Ранали и Овейн со своим «Единым народом». Только на этот раз речь идет не о верховенстве кровных кланов. Они полагаются на свои способности. Тот, кто обладает большей силой, тот и достоин управлять всеми остальными.
— Таких попыток было немало, но все они провалились.
— Я знаю. Но эти люди меня пугают. Овейн держал народ в подчинении, пользуясь оружием и страхом. Члены Братства обладают даром принуждения и не стесняются его применять. Кроме того, они овладели теми же приемами обращения с городом, что и я.
Кристабель не утратила спокойствия.
— Если они сильны своей численностью, ты сможешь устранить их по одному.
— Не получится, — огорченно вздохнул он. — Они не зря называют себя Братством. У них что–то вроде мысленного родства, наблюдать которое очень странно. Когда старик Чаэ нас тренировал, он добивался, чтобы про–взгляд каждого из нас постоянно ощущал присутствие остальных членов группы. В ячейке разработана более изощренная версия этой техники. Их никогда не удастся изолировать друг от друга.
— Милосердная Заступница, что же ты собираешься делать?
— Еще не знаю. Но они молоды, и они стремятся вперед по собственному пути. Они никогда не пытались привлекать к себе людей, поскольку это им не нужно — и не понадобится, если они будут продолжать в том же духе. Вот здесь появляется небольшая возможность.
— Для чего?
— Они предложили мне стать мостом между ними и «более слабыми» людьми.
— Более слабыми? — с негодованием повторила она.
— Да. Так они считают. И это надо изменить.
— Ты действительно считаешь, что такое возможно? Эдеард, мы никогда не обсуждали исчезновение Овейна, Буата и других, и я не задавала вопросов, но… Ты ведь не сумел изменить их образ мыслей?
— Не смог. —
«Заступница, но я не хочу, чтобы мне снова пришлось это делать».
— Значит, они постоянно разделяют мысли друг друга?
— Что–то вроде того. Они утверждают, что это развитие демократии. Они все еще остаются самостоятельными личностями, но для принятия решений общаются на очень глубоком уровне, на собственном ментальном языке. Я подозреваю, что именно так они подавляют всех своей силой. Они способны образовывать безупречный союз. И чем он больше, тем сильнее.
Необычный союз, с которым пришлось столкнуться Эдеарду, заинтересовал его. Как было бы хорошо свободно делиться мыслями с окружающими! Вот только эти люди исказили идею, воспользовавшись принуждением в ущерб всеобщему равенству. Он подозревал, что причиной тому был Татал. Если бы лишить Братство его пагубного влияния, оно могло бы развиваться в другом направлении, на благо всего общества. Эдеард уже много лет назад понял, что новое поколение наделено более сильными психическими способностями, чем его сверстники. Люди меняются, приспосабливаются к более спокойной жизни.
В глазах Кристабель вспыхнуло беспокойство.
— Объединяются или подавляют?
— Хороший вопрос. Я не слишком силен в принуждении и, Заступница свидетель, никогда не мог понять, как от него избавиться.
— Конечно, — проворчала она.
— Хорошо, что они тщательно скрывают свои следы и заботятся о своем обогащении.
— Чем же это хорошо?
— Это доказывает, что они не слишком отличаются от всех остальных. Они стремятся к богатству и власти точно так же, как любой другой.
— Тарали не такая, — быстро возразила Кристабель. — А ты и вовсе абсолютный приверженец демократии. Ты ведь и сам давно мог стать императором.
— Да, но… Как только станешь членом Братства, станешь и частью их движения.
Кристабель презрительно сморщила носик.
— Новая аристократия медиумов?
— Да. А что станет с теми, кто к ним не примкнет? В них нет и тени сострадания.
Она легонько погладила его по щеке.
— Бедняжка Эдеард. Тебе придется найти выход.
— Легко сказать.
— Но если не ты, то кто же?
— Я знаю. В конце концов, они согласились выслушать меня.
«Хотя Татал выразился несколько иначе».
— Они действительно сильнее тебя?
— Кто знает? По одному, я думаю, мы примерно равны. Но Маркол, столкнувшись с Таталом, запаниковал. Меня очень беспокоит этот союз.
Кристабель задумалась.
— Выходит, что Татал у них предводитель?
— Так и есть.
— Но если они утверждают ментальную демократию, лидер им не нужен. А что касается принуждения, да еще такого сильного, значит, это еще одна банда, и Татал ее главарь? Остальные могут ни о чем не догадываться, считая, что действуют по собственной воле. В случаях принуждения это самое страшное, жертва ни о чем не подозревает.