Эволюция Генри 3

Особенности переговорного процесса равных с равными предписывают использовать нейтральную площадку для беседы. Даже если это «равенство» довольно условно — но если нет желания потратить половину встречи, решая, кто тут главный, то лучше закрыть на это глаза.

Иная ситуация, когда кто-то выступает просителем. Так бывает — когда на шею наступают слишком сильно, и невозможно дышать, внезапно появляется желание обсудить разногласия и найти компромисс. Но это — удел проигравших, слабая позиция.

Однако же бывает нечто совершенно

сенсационное — когда заведомо более сильный ищет встречи. И на его пожелание, с небольшой заминкой, безусловно ответят согласием — потому что отказ будет выглядеть прямым оскорблением.

Обычно о сенсации ничего не известно простым людям. Так что и в этот день явление полномочного представителя действующего правительства США — пусть и признанного только на трети территории — осталось вне внимания горожан Сан-Франциско.

Может быть, кто-то отметил кавалькаду из пяти черных бронированных внедорожников — но мало ли кто мог двигаться по городу на хорошей скорости?..

Наблюдатели, следящие за входом в квартал Ордена, дисциплинированно отметили прибытие незнакомцев — но должно будет пройти немало времени прежде, чем шпионы раздобудут информацию о чужаках с пылью южных дорог на колесах. Ни правительственных номеров, ни флажков на капоте у гостей не было — они пожелали тайны.

Или, может быть, не захотели быть освежеванными заживо разъяренными бандами Сан-Франциско, еще помнящими, по чьей вине город чуть не обернулся огромным кладбищем?..

В любом случае, оставаться неузнанными — было в первую очередь в интересах гостей. Орден не гарантировал их безопасность — после известных событий к Президенту отношение было, мягко говоря, прохладным.

Но политика и переговоры в частности — они о новых перспективах. Оплатите старые обиды — и поговорим, почему нет?..

Под встречу выделили восстановленный зал одной из гостиниц — убрали всю мебель, кроме длинного стола, выставленного на центр. Оставили два массивных кресла по краям стола и десяток стульев попроще за ними. Нагнали убийц высокого уровня — все-таки неведомо сколько полномочных представителей у Президента, но Матерь-настоятельница у Ордена всего одна.

Все было готово для встречи.

И тем не менее, выразить неудовольствие принимающая сторона все-таки решилась — около часа после назначенного прибывшие гости были предоставлены сами себе. В еде и напитках их не ограничивали — на столе было вдосталь легких закусок, вина, коньяка, виски и льда.

Документы и верительные грамоты были забраны, изучены и возвращены, но время все длилось и длилось, вызывая сначала недоумение на лицах свитских, потом раздражение, выраженное в тихих, но резких словах — пока глава делегации, импозантный мужчина, разменявший как бы не седьмой десяток лет, заткнул свою свиту.

Полномочного представителя Президента — одного из трех, кто называл себя так на территории Северной Америки — звали Густав Перри, и был он из тех самых Перри, которые занимали высокие государственные посты на всем протяжении истории страны. И никакая катастрофа, судя по тому, как бодро и уверенно держался седовласый господин в бежевом костюме-тройке, этого не изменила. Другое дело, что на стороне других

президентов были другие Перри — но эти внутрисемейные проблемы вряд ли на что-то повлияли, раз здесь и сейчас мистеру Густаву было доверено говорить за своего лидера.

В отличие от сотрудников, Густав Перри наслаждался ожиданием — цедил виски, заложив ногу на ногу, и задумчиво смотрел в окна на город. Перед ним — по левую руку — лежал закрытым конверт, запечатанный красным сургучом. А на нарастающий гомон недовольства он отреагировал в точности, как престарелый лорд на расшалившихся у камина гончих — прикрикнул, и установилась тишина.

Через какое-то время двери в гостиный зал отворились, и множество строгих платьев, выполненных в разных комбинациях черного и белого, зашелестели по мрамору. В центре из двух колон зашедших монахинь строго ступала престарелая дама — исполненная власти, суровая, но с мягким, умным взглядом синих глаз. В ее наряде хватало золотого и серебряного шитья, а правая рука опиралась на посох, отделанный золотыми полосами и увенчанный алым шаром, перетянутым крест-накрест серебром. Серебряная сеточка, инкрустированная алыми камешками, стягивала волосы местной госпожи — одаренной с весьма редким и опасным талантом, за счет которого секта, взявшая себе громкое название из прошлого, смогла подчинить себе множество городков на севере Калифорнии и пользоваться уважением в крупных городах штата. А так как именно с этой дамы и началось победное шествие Ордена, и за пять лет ее никто не убил, то уважения она, безусловно, заслуживала.

Мистер Перри, встав с кресла, глубоко поклонился Матери-настоятельнице, не поднимая взгляд, пока та не оказалась на своем месте.

— Приветствую гостей Ордена, — отдав посох кому-то из свиты, милостиво кивнула старуха.

Перри некоторое время держал поклон, но наконец-то выпрямился.

— От лица мистера Президента Соединенных Штатов Америки, благодарю вас за встречу. От себя лично приношу извинения за поспешность нашего визита и возможные трудности, им созданные.

— Присаживайтесь.

— Перед началом нашей беседы, позвольте передать вам личное послание мистера Президента, — поднял мистер Перри конверт со стола и сделал с ним несколько шагов вперед.

Примерно на середине стола его остановили две монахини, одна из которых забрала послание, а вторая осталась стоять рядом.

— Если это послание столь же льстивое и ненадежное, как предыдущее… — с усмешкой отреагировала Матерь-настоятельница, пока конверт открывали и проверяли монахини поодаль от нее.

— Послание признает вас, Матерь-настоятельница, личным духовником мистера Президента. — Поклонился Густав.

— Вот как… — Не смогла сдержать дама удивления.

— Разумеется, Орден после этого становится в одну линию с шестью влиятельнейшими церквями юга. В качестве общепризнанной религии вам и вашим людями разрешается свободное перемещение, проповеди и основание Обителей на всей территории страны. Деятельность Ордена на время смуты не облагается налогами. После смуты — не более общего церковного налога.

— Это… Щедро… — Вынуждена была согласиться Матерь-настоятельница. — Присаживайтесь.