Эволюция Генри
Шрифт:
Взвесил первый контейнер — терпимо — и сам дотащил до машины, с кряхтением поставив в багажник. Потом загрузил и доволочил второй, но поднимать не стал, опасаясь сорвать спину — мелочевка кончилась, остались тяжелые вещи, вроде нагревочных столов. В оставшееся свободным место закинул лампы освещения.
Пока бегал, вспотел так, что куртку пришлось снять — она тут же сгодилась под упаковку электрощитка, снятого со стены, выдернутых из настенных крепежей проводов и снятых розеток.
Почти под конец, размышляя, влезет ли в кузов
Я присел рядом с ним, привалился спиной к стене и листнул страницы. Знакомый газетный отрывок никуда не делся — вот он, написанный знакомым почерком — предостерегающий, советующий, направляющий.
Оставив только послание в руках и отложив учебник, я некоторое время смотрел на текст. Затем порвал его на мелкие клочки.
«И тут неплохо», — задавливая муторное ощущение, я резко поднялся и стряхнул нечитаемое послание в урну для мусора. — «Нормальные перспективы вырисовываются», — посмотрел я в сторону машины.
Все собрано по коробкам и частично погружено. Да, наверняка будут интриги, попытки оттереть в сторону… Как-нибудь справлюсь.
Только на севере все равно будут ждать…
«Может, еще свидимся», — сглотнул я ставшую вязкой слюну.
— Ты там жрешь что ли? — Раздалось с крыши возмущенное громким шепотом.
— Я закончил. — Отозвался я, не найдя в себе желание отшучиваться.
Ральф шустро перелез со здания на крышу машины и, зацепившись за кунг, спрыгнул на траву рядом.
— А этот ящик чего стоит?
— Тяжелый. Помогай давай, — уцепился я за один край.
Вместе легко закинули в кузов.
— Точно все? — Не торопился Ральф закрывать багажник и прошел внутрь помещения.
— Если хочешь, верстак стальной можно закинуть. Но он под двести кило.
— Так, а это что? — Уставился он на камеру наблюдения под потолком. — Почему не снял?
— Она ж выше метра, все равно работать не будет.
— Так мы ее на уровне земли поставим, снизу вверх снимать. — Недовольно покосился он на меня. — Знаешь, сколько жизней сберечь может? Так, раз камера есть, то регистратор тоже… — Глянул Ральф вокруг и немедленно уперся взглядом в дверь, ведущую на второй этаж.
Дернул за ручку, констатировал:
— Закрыто…
— Там лестница. На втором этаже у шефа дом и мастерская.
— Так чего не вскрыл? — Обернулся на меня Ральф.
Я вздохнул, пытаясь понять, как объяснить ту меру почтения и уважения к человеку, которая предписывает не нарушать установленный порядок даже сейчас.
— Мне туда нельзя. И раньше, и сейчас.
— А не все ли равно теперь?
— Я слово давал.
— Слово — это серьезно. Тогда я сам сломаю и посмотрю. — Отступил он на шаг, примеряясь выбить деревянную дверь ногой.
— Стой! Он сказал, заминировал перед уходом.
— И когда ты планировал об этом сказать? —
— Никогда. — Пожал я плечами. — Я и сам лезть бы не стал, и вам бы не дал.
— Генри, — словно тут должны быть совсем другие слова, и ему изрядно пришлось набраться терпения, чтобы их не сказать, выговорил Ральф. — Если ты не знал, мины — это очень, очень полезная в хозяйстве вещь. Особенно, если умеешь их снимать и ставить. Особенно, если они неучтённые, и принадлежат только тебе. Ради одной только мины сюда стоило бы ехать. — Горели азартом его глаза.
— Вдруг дверь тронем и взорвемся.
— На второй этаж есть другой вход?
— Нет, сэр.
— Значит, дверь не может быть минирована. Скорее всего, растяжка на ступенях, но даже она мне очень нужна. А теперь, будь так любезен, открой замок.
Я поник, не зная, что и делать.
— Действие под давлением отменяет силу данного слова. — Подсказал Ральф повод, чтобы переубедить себя. — Считай, я тебя заставил. Для убедительности могу хорошенько тебя пнуть. Не трать наше время, ну же!
— Ладно. — Без особого желания поворошил я всякий хлам, оставшийся на столе, и подхватил оттуда замеченный ранее кусок плотной фольги.
У мастера-взломщика на двери был примитивный магазинный замок, поддавшийся меньше чем за минуту.
Но дверную ручку я все равно заставил обмотать кабелем и дернуть с улицы. Взрыва не случилось — за открытой створкой вверх, в полумрак поднимались деревянные ступени, крашенные в красно-коричневый. Сверху окна были занавешены — я видел с улицы, а света из мастерской хватало едва ли на треть лестничного пролета, дальше и ступени-то не разглядеть.
Ральф сходил к машине и вернулся с фонариком. Отодвинув меня в сторону, он поставил его включенным на пол и направил вдоль поднимающихся ступеней.
В луче света поднимались частички поднятой сквозняком пыли, среди которых угадывались две натянутые нити на второй и восьмой ступенях.
— Вот они, мои хорошие, — с теплом в голосе, словно детям своим, сказал Ральф и полез руками к столбикам по обе стороны от первой натянутой нити.
Я же вышел на улицу, подальше от возможных проблем, поближе к еде — подхватил яблоко, обтер о майку и начал поздний завтрак. Между мной и возможным взрывом была кирпичная стена и автомашина, только маетное ощущение никуда не делось — спина была напряжена предчувствием близкого взрыва.
Ветер нес пыль и мелкий мусор мимо ворот, шумел деревьями и тонким металлом, яблоко сменялось яблоком, а из дома доносилось разве что громкое сопение пополам с чертыханиями.
Единожды Ральф вышел из дома — я уж подумал что все, вскочил с радостью, но он только забрал набор инструментов из машины:
— Параноик старый, — проворчал Ральф, зыркнув на меня, словно и в этом была часть моей вины. — Там три растяжки! Три! Лестницу придется разбирать.
— Так может, ну его? — Осторожно предложил я.