Эволюция военного искусства. С древнейших времен до наших дней. Том первый

Свечин Александр Андреевич

Резерва по существу не могло быть; иногда отряд рыцарей задерживался позади, как поддержка для того, чтобы подпереть участок фронта, где неприятель имел успех, вообще, чтобы побороть неблагоприятную случайность. Значение резерва вообще обусловливается тем, что он является удержанной вне влияния боя и потому сохранившей порядок частью, которая получает решающее значение тогда, когда другие части расстроятся боем на фронте и утратят порядок. Но так как порядок в Средневековье вообще не ценился, то не мог иметь значения и резерв.

Сильно развитое классовое сознание рыцарей, заставляло видеть в противнике члена своей же корпорации, товарища. Это вело к тому, что противника щадили. Бои между рыцарями были мало убийственны. Ценной добычей были латы противника, но дорого ценился и пленный рыцарь, за которого можно было получить хороший выкуп. Все это вело к ухудшению военного сознания. Не редки были столкновения, в которых на одного убитого приходилось по 50 пленных рыцарей. Процент убитых резко повысился, когда пехота выступила на полях сражений. Печальными представляются нам жалобы австрийских рыцарей на швейцарцев, что последние не берут в плен, а убивают.

Стратегия. Стратегическое искусство средневековья стояло не выше тактического. Средневековый

полководец — прежде всего не стратег, не тактик, а крупный политик, умеющий воздействовать на феодалов, созвать, связать и удержать под знаменами ленное войско и сам, с оружием в руках, показать пример своим вассалам. Основной вопрос — давать ли противнику сражение или уклониться от него, средневековый полководец решал не самостоятельно, а под давлением настроения феодальной милиции. Даже блестящие победы часто имели лишь ничтожные результаты, так как преследование происходило очень редко, и победившая армия просто расходилась по домам [75] , предоставляя истории идти своим порядком.

75

Установленное Карлом Великим обязательство ленника служить в течение трех месяцев в году, не считая времени движения к сборному пункту, удержалось долгое время только в Германии. Ослабевшая королевская власть Франции вынуждена была согласиться на сокращение службы вассалов на их счет до 40 дней в году, владелец не полного лена соответственно меньше ( 1/2 лена — 20 дней, 1/4 лена — 10 дней). За больший срок похода, если к нему удавалось принудить феодалов, королевская власть должна была нести издержки на продовольствие к выплачивать жалованье. Здесь образовался постепенный переход от ленной системы к наемничеству.

Цезарь в 8 лет покорил всю сравнительно густо населенную и воинственную Галлию, а тевтонский орден, при поддержке Западной Европы, затратил 53 года на покорение гораздо меньшей, бедной и пустынной Восточной Пруссии. Оборона получила перевес над наступлением Требовались долгие месяцы, чтобы овладеть стенами даже небольшого города или замка, когда он упорно защищался. Города стремились брать не осадой, а измором, окружая их острожками, гарнизоны коих отрезывали подвоз продовольствия в город.

Особенно низко стояло стратегическое искусство в период крестовых походов. Мистическая цель, которую ставила политика — овладение Иерусалимом и создание феодального христианского острова среди окружающего магометанского моря, исключала возможность рациональной стратегии [76] . Третий крестовый поход, во главе которого стали император Фридрих I Барбаросса, английский король Ричард Львиное Сердце и французский — Филипп-Август (1189–1192), правда, не являлся уже простым паломничеством, с оружием в руках, как предшествующие, он был организован государственной властью, с установлением в империи налога, с подбором воинов, могущих содержать себя в течение двухлетнего похода, с организацией продовольствия от лежащих по пути стран [77] . И все же этот наилучше организованный поход являлся иррациональным предприятием, безотчетным увлечением. Энергия Запада, расточавшаяся свыше двух столетий в походах в Палестину, могла бы быть использована гораздо целесообразнее. Фридрих Барбаросса, вынужденный на походе миновать страну сельджукских турок, Иконию, в которой султан готов был ему благоприятствовать, а сыновья султана захватили власть и встретили крестоносцев с оружием в руках, разбил сельджуков, захватил их главный город, но эта победа привела лишь к тому, что он остался в захваченной столице на пятисуточную дневку и продолжал паломничество к Иерусалиму. В этих условиях след армии крестоносцев терялся, как корабль в море, магометане возвращались на свои места, а те местные элементы, на которых могли бы опереться крестоносцы — армяне и другие — боялись себя скомпрометировать перед магометанами содействием крестоносцам.

76

Несомненно за этой мистической формулировкой скрывалась и более реальная цель — восстановление торгового пути с Востоком и оттеснение от него сарацин и турок. По крайней мере, в этой плоскости лежат реальные результаты крестовых походов — расцвет Венеции и т. д. Однако, если бы эта реальная цель отчетливо сознавалась военными руководителями, мы видели бы расчленение пути к ней на этапы и постепенный захват важных позиций для торговли в восточной части Средиземного моря. Мы, между тем, наблюдаем такие явления лишь в последних крестовых походах. Первая же их половина сохраняет отчетливый характер интервенции, вмешательства в чужие дела, наведение порядка в чужом доме.

77

В средние века экспортной хлебной торговли вовсе не существовало. Все обходились местными средствами и запасами, взятыми из дома. При заморских походах пришлось позаботиться о снабжении армии В 1140 г король французский Филипп-Август, собираясь предпринять 3-й крестовый поход, объявил в Генуе, что он покупает для своей армии на 8 месяцев продовольствие и фураж и на 4 месяца запас вина. Денежное обращение, очевидно, начато уже восстанавливаться, если у центральной власти оказались средства для оплаты этих запасов. Удовлетворение этой потребности вызвало к жизни торговлю хлебом и является видным звеном экономической эволюции Европы.

Рыцарство представляло прежде всего касту, это был не род оружия а скелет в феодальной армии. Рыцарство не являлось тем первоисточником, из которого развилась современная кавалерия. Тем не менее, историки конницы, начиная с Денисона, видят в рыцарях своих предков и идеализируют рыцарей, как защитников бедных и слабых. На самом деле, нравы были много грубее. Воин без работы и без дисциплины легко обращается в разбойника. В средние века значительная часть рыцарства, опираясь на свои укрепленные замки, занималась разбойничеством и самоуправством. Против рыцарей-разбойников предпринимались целые походы, при осадах разбойничьих замков на помощь с воодушевлением являлось ополчение местного населения, выполнявшее осадные работы. Слабая королевская власть не могла во Франции умиротворить разбойничьи выходки рыцарей — на помощь явилась церковь,

провозгласившая «Божий мир» от вечера четверга до утра понедельника, в какой промежуток времени рыцари не должны были пускать в ход оружие. Фридрих Барбаросса в 1186 году установил требование, чтобы каждый начинающий войну с соседом объявлял об этом за 3 дня. Но все это были паллиативы против рыцарского самоуправства, не представлявшие никакого обеспечения честным гражданам. Вечный внутренний мир провозглашался в средневековье неоднократно; однако, только развитию капитализма удалось преодолеть грабежи рыцарства вместе с средневековьем и феодализмом, заменив их более утонченными формами эксплуатации.

Города. В XI веке в феодальных государствах Западной Европы начала сказываться новая растущая сила — города. Феодальные учреждения соединяли в стройную систему классы, связанные с земельной недвижимой собственностью. Представителем движимого имущества являлся городской рынок, базар, где сохранялось и росло денежное обращение. Западноевропейский город имел очень часто центром происхождения рынок. Представители движимого капитала, городские буржуа, быстро приходили к сознанию общих интересов, и первым коллективным имуществом горожан были городские стены, создававшие городу известную независимость от самоуправства феодалов; в своих тесных средневековых посадах горожане сплачивались в одну политическую корпорацию, в них развивалось чувство местного патриотизма и гордости. Особенно сильно и рано развились на старой античной почве города северной Италии, с Миланом во главе. В течение второй половины XII и первой XIII столетия итальянские города выдержали упорную борьбу с Гогенштауфенами. Развивались и германские города на развалинах римских колоний или около дворов богатых духовных и светских феодалов, представлявших удобный рынок сбыта; затем они вступали подчас с ними в борьбу и даже объединялись между собой в могущественные союзы — рейнский, швабский, ганзейский. Наибольшую политическую энергию проявляли республиканцы итальянских городов, но, однако, и им в условиях средневековья не удалось создать пехоту, спаянную на подобие античной в одно тактическое целое. Главная сила мелких античных государств заключалась не в тех бойцах, которых выставляли непосредственно горожане, а в крестьянах их округи, в их рыбаках, в их угольщиках. Все это в древней Греции или Риме было прочно политически связано с городом и жило общими интересами. В средневековье, хотя города добивались государственной власти над довольно значительными сельскими районами, однако, глубокая экономическая и политическая пропасть отделяла интересы городского и сельского населения, и попытки создать вооруженную силу городов из крестьянских элементов не могли иметь успеха.

Сверх того, феодальный строй властно вторгался и в города. Командующим вооруженными силами города назначался почти всегда рыцарь. Скорое возвышение итальянских городов объясняется в значительной степени тем, что итальянские помещики — рыцари — в большом числе проживали не у себя в поместьях, а в городах. Создался особый тип полурыцаря, полукупца. Когда в XII веке возникли запрещения посвящать в рыцари лиц крестьянского или недворянского происхождения, то эти запрещения не распространялись на горожан. В составе городских вооруженных сил главное ядро образовывалось более состоятельными гражданами, которые выступали в поход конными, в рыцарском вооружении. Немецкие рыцари, пришедшие в Италию с Гогенштауфенами, видели в своих противниках — итальянских городских рыцарях — сапожников и портных, замаскированных в чуждый им наряд. Но и в Германии происходило то же. В 1363 г. Страсбург выставил таких полурыцарей 81 копье: цехи — 21, виноторговцы — 4, судовладельцы — 5, лавочники — 4 и т. д. Вызванное обстановкой стремление города копировать феодальные армии обессиливало попытки самостоятельного строительства крепкой, сплоченной пехоты. В 1176 году, когда при Леньяго миланское ополчение разбило Фридриха Барбароссу, городская пехота как будто бы сыграла известную роль [78] и показала известную сплоченность, но в общем городская жизнь не благоприятствовала созданию вооруженной силы.

78

I. R. Dietrich. Die Taktik in den Lombarden Kriegen der Staufen. Этот автор является апологетом итальянской средневековой городской пехоты, как Бутарик — ополчений, выставляемых французскими средневековыми коммунами. Вообще, историки, более глубоко изучившие позднейшее средневековье, склонны придавать большее значение нерыцарским элементам средневековых вооруженных сил.

Недостающую сплоченность и воинственность горожан стремились наверстать широкой религиозной пропагандой среди городского воинства. Знамя городской пехоты в Италии укреплялось на высоком древке, прикрепленном к тяжелому возу, запряженному шестью волами. На возу была укреплена и чаша со святыми дарами. Здесь же на возу стоял священник-проповедник, убеждавший пехотинцев, в случае потери строя, не разбегаться, а смыкаться к своему «карочио», чтобы победить или погибнуть со своей святы ней. К «карочио» стаскивали и здесь же причащали раненых и умирающих. Знамя карочио, медленно двигавшееся за наступавшей пехотой, было далеко видно и являлось сплачивающим около себя центром.

Препятствия росту силы городских милиций. Серьезное развитие городских милиций Италии и Германии с середины XIII века прекратилось, вследствие широкого обращения городов [79] к наемничеству чуждых городам военных элементов. Германские города стремились обеспечить себя договорными отношениями с проживавшими по соседству рыцарями. Как мало воинственны были горожане и как высоко котировались рыцари, видно из текста этих договоров: большой город Кельн в 1263 году договорился с графом Адольфом фон Берг: последний становился гражданином Кельна и обязался выходить на помощь городу с 9 рыцарями и 15 молодцами в полном вооружении, на бронированных лошадях. Город уплачивал за это ежедневную субсидию графу в 5 марок и со своей стороны обязался помогать графу Бергу 25 родовитыми гражданами в полном вооружении на бронированных лошадях. Большой город вошел в политическое соглашение из-за 24–25 человек; 25 конных бойцов считались уже серьезной силой.

79

Постановление съезда представителен городов в Майнце 1256 г. — каждому городу, по средствам, содержать на жалованья военных профессионалов.