Эволюция вооружения Европы. От викингов до Наполеоновских войн

Коггинс Джек

«Тем же вечером, уже после захода солнца, с юга подошел Гаральд, сын Годвина, во главе громадного войска; он был впущен в город с согласия и по доброй воле горожан. Затем все выходы из города и все городские ворота были закрыты, чтобы норманны не могли получить никаких вестей и войско оставалось в городе всю ночь.

В понедельник, когда король Гаральд Сигурдарсон и его люди обедали, протрубил рог, призывая выйти на берег; он поднял свое войско по тревоге и отобрал тех, кто пойдет на берег, а кто останется в городе. От каждого отряда он велел двоим идти, а одному остаться… Погода стояла исключительно хорошая, и солнце так грело, что воины оставили свои доспехи и пошли на бой только со щитами, в шлемах, с копьями и мечами; многие несли луки и стрелы, и все жаждали боя. Когда они

приблизились к городу, они увидели большое облако пыли и большое войско верхом, с отличными щитами в руках, облаченное в сияющие доспехи… Оно было так хорошо вооружено, и оружие так сверкало на солнце, что каждый воин казался сделанным из сияющего льда».

Это сияние словно предвещало поражение норманнов. Разгорелась яростная битва, но, когда стало темнеть, оставшиеся в живых норманны пустились в бегство, их короля и ярла Тостига нашли среди павших.

Но англичанам не пришлось долго наслаждаться своим триумфом. 1 октября примчавшийся на запаленной лошади курьер принес известия о том, что Вильгельм высадился на побережье у местечка Пивенси. Гарольд не стал терять время. Уже 5 или 6 ноября он был в Лондоне, где оставался до 11-го числа, собирая всех воинов из близлежащих районов, каких только мог, и поджидая прибытия основного состава войск, с которыми он ходил на север.

Выйдя из Лондона 11 октября, армия Гарольда за сорок восемь часов преодолела шестьдесят миль до Гастингса — вовсе не думая о том, что совершила подвиг, — и утром 14-го числа выстроилась в боевом порядке на возвышенности в поле, раскинувшемся немного к северу от Гастингса. Воины стояли пешими, плотным строем, человек десять в глубину. Эта стена из щитов вытянулась вдоль возвышенности примерно на шестьсот ярдов — неприступный вал из людей и стали. В центре развевались знамя Уэссекса с разинувшим пасть драконом и личный штандарт короля — Сражающийся Воин. Фланги строя были прикрыты поросшей лесом возвышенностью слева от англичан и болотистой низиной с речушкой справа.

Силы Вильгельма Завоевателя расположились тремя отдельными отрядами. Слева стояли в основном бретонцы, справа — французы и наемники, а в центре расположились норманны под командованием герцога. Каждый отряд был построен в три линии: лучники и арбалетчики впереди, тяжеловооруженная пехота во второй линии и в третьей — конные рыцари и тяжеловооруженные всадники.

Общее число вторгшихся норманнов колебалось между 5000 и 7000 человек.

Англичан, вероятно, было не более 5000 человек. Среди них, без сомнения, находились и местные рекруты, большинство же были собранными по призыву воинами. Короче говоря, армии были примерно равными по количеству воинов. У норманнов было значительное преобладание тяжеловооруженной конницы на хорошо подготовленных боевых конях, хотя это несколько уравновешивалось сильной позицией англичан, расположившихся на возвышенности. К тому же лучники и арбалетчики, безусловно, меняли баланс сил в пользу герцога.

Шлем и щит норманна

Сражение началось с атаки отрядов норманнов на английские позиции. Обстрел норманнских лучников, пускавших стрелы вверх по склону холма, как представляется, на данном этапе битвы был не особенно эффективным; пехотинцы также не смогли пробить стену саксонских щитов. Работая своими двуручными датскими топорами, с боевым кличем «Ут! Ут!» англичане отбили все атаки, нанеся врагам такой урон, что отряд бретонцев в беспорядке отступил. Паника охватила и центральный отряд, а еще больше ее увеличило то, что герцог был выбит из седла. Тут же раздались крики, что он убит, но, пересев на другого коня и сдвинув шлем назад, чтобы быть узнанным, он успокоил своих потрясенных сотоварищей. Это был самый удачный момент для англичан, чтобы перейти в наступление и начать теснить бегущих бретонцев, и, прикажи Гарольд выдвинуть свой штандарт вперед, вполне возможно, что и два других отряда неприятеля тоже бы поддались замешательству и пустились бы в бегство,

увлекая за собой и конников. Но контратака норманнских рыцарей оттеснила англичан на первоначальные позиции с немалым для них уроном.

Затем схватка возобновилась по всей линии, рыцари небольшими группами пытались пробить строй щитоносной пехоты — англичане отбивали их атаки топорами и копьями. Поняв, что такой тактикой он ничего не сможет добиться, Вильгельм решил предпринять ложное бегство, чтобы разрушить строй обороняющихся и сместить их с гривки возвышенности. Эта уловка оказалась удачной, и «норманны внезапно остановили своих коней на всем скаку, развернули их и обрушились на своих преследователей, так что никто из последних не ушел живым. Такую уловку они применили дважды с величайшим успехом».

Продолжающееся целый день сражение и результаты двух ложных бегств серьезно ослабили позиции англичан. Однако уже начинало темнеть, и, вероятно, в последней отчаянной попытке всеобщей атаки герцог отдал приказ своим лучникам стрелять поверх голов своих рыцарей, надеясь обрушить на головы англичан дождь стрел. Именно в этот момент случайная стрела попала Гарольду в глаз, нанеся ему смертельную рану. Истончившийся строй англичан был наконец прорван в нескольких местах, и, когда сгустилась ночная тьма, оставшиеся в живых англичане были оттеснены с возвышенности. Но даже тогда они еще не были совершенно разбиты и с боем отступили небольшими группами, продолжая наносить урон своим преследователям, кони которых стали вязнуть в болотистой низине.

Однако победа Вильгельма была полной. Цвет английской армии лежал поверженным вокруг своих знамен, среди них и Гарольд со своими братьями, — дорога на Лондон и к трону Англии была открыта. Лучшее командование и искусная комбинация лучников и тяжеловооруженной конницы одолели отважную армию, занимавшую надежную позицию. Стало уже обычным возлагать тяжесть поражения на недисциплинированность англичан, и отчасти это справедливо; но весьма сомнительно, смогла ли бы какая-нибудь армия того времени — за исключением византийской — проявить большую выдержку при подобных обстоятельствах. Анналы феодальных войн полны примерами подобного неповиновения, причем свойственно это бывало в первую очередь благородным рыцарям. Во все времена вид бегущего неприятеля побуждал воинов ломать строй и пускаться в преследование, что приводило порой к поражению преследователей, так что несправедливо считать воинов Гарольда столь уж виновными.

И норманнская отвага, и саксонская стойкость в полной мере проявили себя в этом исполненном ожесточения сражении — предтече грядущих побед, когда две нации сольются в одну. Из этих двух наций норманны выказали больше горения и смелости — двух составляющих полной победы. Войны редко выигрываются теми, кто просто занимает более выгодную позицию. Противника необходимо атаковать, и именно в качестве атакующих норманны были непревзойденными воинами. Сочетание холодного расчета и порывистости, смелости и хитрости, инициативность и способность к организации сделали их первейшими в западном мире.

Полумесяц и крест

XII и XIII столетия в полной мере были отмечены почти повсеместными войнами, но тем не менее внимание историков в первую очередь сосредотачивает на себе громадная волна антиисламского движения, известного как Крестовые походы. Это массированное вторжение продолжалось многие годы (1096–1271), вовлекая в себя людей всех сословий и занятий — от королей до обывателей. Первый крестовый поход вполне может олицетворять собой дух крестоносцев в его лучших — или худших — проявлениях, поэтому он и выбран нами в качестве типичного для всего движения, участники которого были исполнены веры, алчности и тяги к авантюрам. В среде многих из этих вооруженных пилигримов господствовало очень глубокое и искреннее желание освободить святые места христианства от правления мусульман. Чтобы понять это, необходимо попытаться проникнуться той смесью веры, суеверий, невежества, жестокости и нетерпимости, которую представляли собой верования наших предков. Первейшим мотивом мощного порыва на восток людей столь разных народностей и столь различного положения было желание захватить Иерусалим.