Эволюция
Шрифт:
Высоко над головой Капо, изящно и целеустремлённо раскачиваясь, двигалось хрупкое тело. Это был гиббон. Он мчался сквозь полог леса с совершенно невообразимой скоростью. Он использовал своё тело как маятник, чтобы получить импульс, и, словно ребёнок на ярмарочных качелях, выпрямлял и подгибал ноги, чтобы набрать необходимую скорость.
Тело гиббона представляло собой некую крайность в строении длиннорукого и широкогрудого тела человекообразной обезьяны. Шаровые суставы в его плечах и на запястьях двигались так свободно, что гиббон мог висеть на руках, и его тело могло бы развернуться на целый круг. Благодаря небольшому весу и чрезвычайной гибкости гиббон мог висеть на самых дальних
Капо глядел на гиббона, ощущая что-то вроде зависти из-за изящества, скорости и ловкости, с которыми ему было не сравниться. Но, пусть даже гиббон выглядел великолепно, он был триумфом не человекообразных обезьян, а реликтом, которого проигрыш в конкуренции с низшими обезьянами оттеснил на самый край экологических ниш.
В целом разочарованный и по-прежнему голодный, Капо отправился дальше.
Наконец, Капо обнаружил ещё один из своих любимых источников корма — заросли масличной пальмы. У орехов с этого дерева была жирная маслянистая мякоть — но они были заключены в особо прочную скорлупу, которая защищала их от большинства животных, и даже от шустрых пальцев мартышек. Но не от человекообразных обезьян.
Капо швырял вниз горсти орехов, а потом слез на землю, где они его ждали. Он собрал орехи, отнёс их к корням акации, которую знал, и спрятал их под кучей сухих пальмовых листьев.
Затем он сходил к краю леса — туда, где припрятал свои камни-молотки. Это были булыжники, которые хорошо подходили к размерам его ладоней. Он выбрал один и отправился назад к своему тайнику с орехами.
На обратном пути он прошёл мимо юной Крикуньи. Вначале он решил спариться с ней ещё разок, но внимание Капо один раз в день делало достаточно чести любой самке.
Кроме того, она сидела с детёнышем, странно выглядящим самцом с необычно удлинённой верхней губой — Слоником. Фактически это был один из сыновей Капо. Он сидел на земле, держался за живот и громко стонал. Возможно, у него были глисты или какие-то другие паразиты. Крикунья постанывала вместе с ним, как будто часть боли перешла к её телу. Она отщипывала щетинистые листья и заставляла подростка глотать их: листья содержали соединения, которые были ядовиты для многих паразитов.
И ещё он увидел Пальца и Папоротника, пробирающихся по подлеску. Капо показалось, что молодые самцы явно хотели совершить небольшое воровство — он с негодованием понял, что они не сводили глаз с кучи листьев, которую насыпал сам Капо.
Капо умерил своё нетерпение. Он сел под дерево, бросил ударный камень, поднял прутик и начал методично чистить промежутки между пальцами своих ног. Он знал, что, если бы он бросился к своим пальмовым орехам, другие оказались бы там первыми и стащили бы орехи. Слоняясь туда-сюда, как он делал сейчас, он заставил Папоротника и Пальца думать, что вообще не прятал никаких орехов.
В отличие от Странницы, Капо умел узнавать намерения других особей. И Капо понимал, что у других могли быть представления, отличающиеся от его собственных, и что его действия могли оказывать влияние на чужие представления. Эта способность даже сделала возможным некоторого рода сочувствие: Крикунья действительно разделяла страдания Слоника. Но это также сделало возможными ещё более изощрённые способы обмана и предательства.
Эта новая способность даже наделила его самоощущением нового плана. Лучший способ смоделировать содержимое чужого ума состоял в способности изучить свой собственный: «Если бы я видел то, что видит она, если бы я верил в то, во что верит она, то что бы я сделал?» Это был внутренний взгляд, рефлексия: рождение сознания. Если бы Капо показали его лицо в зеркале, он знал бы, что это был он сам, а не другая обезьяна в окне. Представители его вида были первыми животными со времён охотников Пангеи, которые достигли такого уровня сложности мышления.
Папоротник и Палец отошли, наконец, от тайника. Капо подхватил свой камень-молоток и подошёл к своим пальмовым орехам. Капо избил бы этих двоих как-нибудь попозже, из принципа: они так никогда бы и не поняли, за что.
Он сгрёб в сторону листья, насыпанные для маскировки, и разрыл свой любимый камень-наковальню, плоский кусок скалы, уходящий в землю. Чтобы защитить свой зад, он разложил на сырой земле несколько широких листьев и сел, поджав ноги к груди. Положив пальмовый орех на наковальню, он придержал его на месте большим и указательным пальцами, а затем обрушил на него молоток, убрав пальцы в самый последний момент. Орех слегка откатился, сбоку из него показалась мякоть, но он ещё оставался целым; Капо положил его обратно и повторил попытку. Это была хитрая процедура, которая требовала значительной координации. Но Капо потребовалось всего лишь три попытки, прежде чем он расколол первый орех и начал жевать его мякоть.
Через двадцать семь миллионов лет после Странницы и её привычки колотить орехи об ветки это было вершиной технологий на Земле.
Капо терпеливо работал с орехами, полностью поглощённый этой небольшой, но хитрой процедурой, выбросив из головы неясные тревоги, которые грызли его. Утро было в самом разгаре, и какое-то время он чувствовал себя довольным, удовлетворённым осознанием того, что он добыл достаточно еды, чтобы, по крайней мере, в течение нескольких часов не ощущать голодной рези в животе.
Слоник, привлечённый сильным запахом орехов, подошёл поближе, чтобы посмотреть, что здесь происходит. Проблему с животом у этого юного самца, очевидно, облегчило грубое-и-готовое лесное лекарство Крикуньи — или же, вполне возможно, он всего лишь притворялся, чтобы получить немного внимания — и он уже почувствовал голод. Он изучил осколки ореховых скорлупок, разбросанные вокруг камня-наковальни, и даже несколько кусочков ядрышек. Подросток схватил их и запихал себе в рот.
Капо великодушно не заметил этого.
Теперь к нему приближалась Листик со своим детёнышем, маленькой самкой, цепляющейся за её спину.
Капо бросил свой камень-молоток и подошёл к Листику. Он начал нежно обыскивать её живот, оказывая внимание, которое она изящно приняла. Листик, большое и нежное существо, была одной из его любимых самок. Вообще, она пользовалась успехом среди всех самцов стаи, и они конкурировали за возможность обыскивать её.
Но такие отношения были не для Капо. Очень скоро из шерсти высунулся его бугристый половой член, и Листик получила всю его заботу, которую рассчитывала получить. Листик осторожно сняла детёныша со спины и положила её на землю. Потом она легла на спину и позволила Капо войти в неё. Когда он совершал толчки, она так выгнула спину, что её голова оказалась перевёрнутой теменем вниз, а нагрузка пришлась на её череп. Эти обезьяны часто спаривались лицом к лицу, как сейчас. И в этом тоже проявлялась эмпатия: они могли разделять друг с другом удовольствие от обыскивания или спаривания.