Евпраксия
Шрифт:
– Императору? Меня выдать?! – не удержалась от вскрика Евпраксия.
Матильда в ответ – само воплощение добра.
– Мы со святейшим папой велели герцогу Вельфу прогнать этих гнусных послов… так далеко, так далеко как он только сможет, ваше величество. Мы никогда и никому… На вас почиет благодать. Его святейшество…
– Когда же он прибудет, его святейшество? – прервала графиню Евпраксия.
Ждать не могла, по всему было видно, что никто не стремится дать ей покой на этой земле. Очутилась меж двух огней, обе супротивные силы так и дальше
Скажет ему все, бросит в лицо, пусть знают они, так называемые носители святости, о том, что есть святость истинная, истинно высокая, имя же ей – чистота, скажет им, а потом сядет на доброго, простого, без украшений коня и с киевским посольством, без почестей, без пышности, пусть в убогости даже, пусть прося милостыню в дороге, поедет отсюда, домой поедет, возвратится в родной край, куда не надеялась уже возвратиться с тех пор, как открылся ей ужас колес, увозящих человека все дальше и дальше от надежд и счастья.
– Его святейшество прибудет вскоре, – сказала Матильда.
– Надеюсь, вы поможете мне получить аудиенцию у его святейшества?
– Мы со святейшим папой сделаем для вас все, ваше величество!
Пока папа без излишней торопливости ехал или, быть может, вовсе и не ехал в Каноссу, Евпраксии пришлось выслушать еще одного властителя Каноссы. Герцог Вельф пришел к ней без свиты, попросил беседы с глазу на глаз. Тяжело переводил дыхание, отворачивал, будто пристыженно, даже грубое свое лицо, пот двумя струйками стекал у него из-под курчавых волос, струился по толстым щекам, но герцог то ли не замечал, то ли не осмеливался стереть пот, стоял перед Евпраксией здоровенный, неуклюжий, украдкой скосив глаза, бросал на нее жадные взгляды и гудел, как в колодец, глухо:
– Ваше величество, не стану скрывать: Генрих требует вашей выдачи.
– Уже знаю о том, ваша светлость.
– Графиня опередила меня. Так я и знал. Для того и вытолкала из замка, чтоб опередить, и здесь опередить. Опередила? Запомним!.. Но я вернулся нежданно для нее… Го-го! Она вас обманывает, ваше величество, эта хитрющая баба всех обманывает.
– И вас?
– Меня прежде всего! Меня уж так обманула, что дальше некуда. Что пообещала и что дала? Мое все забрала, моим войском побила Генриха, теперь готовится со своим папой к торжеству, а мне, что мне? Снова прятаться за горы и биться с графами за корону германского короля?
– Германский король ужа есть. Конрад.
– Го-го! Королем будет тот, кого выкричат бароны и графы на съезде в Аугсбурге или в Трибуре, или где там они соберутся. Свергнут императора и соберуться. Это уж я знаю. Соберутся, а папа их благословит. Меня же никто не выкричит, потому что я – Матильдин муж. А Матильде я совсем буду ни к чему, не подпустит к себе, потому что императора уже не будет, так зачем ей тогда Вельф? Еще скажу, оно и допускать-то ей у себя не к чему…
Го-го! Ваше величество, не верьте
– Это уж мое дело, – холодно сказала Евпраксия. – Вы не спрашивали ничьих советов, связывая свою судьбу с графиней Матильдой, так вот и я…
– Я? Каких советов? Го-го! Ваше величество, меня вынудили! Уговорили, соблазнили, обвели вокруг пальца! Посмотрите на меня, разве не видно: я доверчивый! Но я вырос в горах, там простые люди, там сверху все видно как на ладони, и у нас есть нюх. Го-го! Я уже чую, вот-вот графиня меня совсем вытурит! Со своим папусиком, папуньчиком, папунишкой они меня выплюнут, как виноградную косточку. Никто и не заметит! Эта развратная баба, она попробовала уже трех пап…
– Мне неприятен такой разговор, ваша светлость.
– Простите, ваше величество… А вы… вы такая необыкновенная женщина. Я вывозил вас из Вероны и клялся, клялся самому себе: "Послушай, Вельф, ты не должен никому разрешить издеваться над такой раскрасавицей!"
– Я благодарна вам за помощь… за внимание к себе.
– Пустяки! Разве это не мой долг – защищать такое удивительное творение природы?! Но графиня со своим лысым – они вас проглотят. Меня выплюнут, а вас проглотят. Сначала освободили из башни, послали в Верону меня с войском, теперь выдадут Генриху.
– Графиня заверяла меня, что никогда этого не допустит. Еще сказала, будто вы должны были прогнать послов императора как можно дальше.
– Я и прогнал! Думаете, не прогнал? Го-го! Но они с папой позовут сюда самого императора, если это будет им выгодно. Это страшные люди, ваше величество.
– Мне все же хотелось бы верить в порядочность графини. Про папу и говорить не смею.
– Ваше величество, для них нету ничего человеческого! Матильда за какую-нибудь паршивую книжку или драгоценный камушек горло вам перегрызет.
Лысый папа за серебряный звоночек иль за бархатную шапочку, чтоб прикрыть лысину, отлучит человека от церкви, натравит на него всех своих епископов!
Если и была у вас когда-нибудь спокойная жизнь, так это в башне. А тут – что в гадючем логове! Этот Урбан, как все лысые, весьма охоч к женщинам, ваше величество, графини ему уже мало, потому что…
– Я уже сказала: такое не желаю слушать.
– Я не о том, ваше величество, простите, я глуп, болтаю не о том.. Но я молод, ваше величество, посмотрите на меня, я молод, как и вы. И я – честен.
Евпракспя улыбнулась: прост Вельф, и впрямь прост, но, правду сказать, простота его вельми нахальна.
– А что? – заметив ее улыбку, воскликнул Вельф. – Кто скажет, будто я нечестен? Коль даю слово, сдержу его. Коль полюблю, то уж навеки, коль…
Да я все не о том, ваше величество. Я пришел вам сказать… Предостеречь.
– Благодарна вам, ваша светлость.
– Но что такое – предостеречь? Вас ужалят так, что вы и не услышите… Вам нужно бежать от этих людей. Немедля!
– Бежать? Куда же?