Еврейская диетология, или Расшифрованный кашрут
Шрифт:
Глава 3. За еврейским столом
Обеденный стол в еврейском доме – это всегда больше чем просто стол для трапезы. Над ним произносятся благословения на хлеб и вино; сидя за ним, ведут разговоры о Торе; на него тот или иной член семьи может положить ту или иную священную книгу…
Не случайно еврейского ребенка с детства приучают к мысли о том, что после разрушения Храма стол в каждом еврейском доме стал подобием, своего рода заменителем стоявшего посреди него жертвенника, а потому каждое вкушение пищи евреями – это не просто утоление голода, но и своего рода жертвоприношение
Разумеется, на такой стол крайне нежелательно подавать одновременно мясную и молочную пищу, даже если между этими блюдами есть довольно приличное расстояние. Но что делать, если хозяин дома только-только ввалился в него после работы и больше всего на свете мечтает о мясе с картошкой, а дети, пришедшие со школы за несколько часов до него, уже собираются ужинать и им захотелось гречневую кашу с молоком? Можно, конечно, просто попросить детей подождать, пока отец пообедает, а затем позвать их за стол, но можно и накрыть на стол две скатерти разного цвета – и, таким образом, у нас как бы получится два разных стола.
Две скатерти будут как бы напоминать всем сидящим за столом о существовании некой границы, за которую нельзя переходить, – дети не могут брать то, что приглянулось им на отцовской половине стола, а отец не может позаимствовать что-либо на их половине. И, само собой, им нельзя пользоваться одной и той же буханкой хлеба – на каждую половину должен быть подан свой хлеб. Точнее, можно просто отрезать в сторонке на специальной доске паревным ножом несколько кусков хлеба и положить их перед сидящими по противоположные стороны стола людьми.
Если двух скатертей под рукой не оказалось или дело происходит в ситуации, когда их просто невозможно использовать, например, в купе поезда, то все равно еврей должен найти некий знак, напоминающий ему о том, что он ест пищу, отличную по своей природе от той, которую одновременно с ним ест его сосед по столу. Роль такого знака способно выполнять что угодно – скажем, можно просто подложить под тарелки салфетки разного цвета, можно положить на стол между сотрапезниками книгу или любой предмет (например, салфетницу, вазу с цветами и т. п.) способный играть роль символической перегородки.
Из всего вышесказанного читателю несложно догадаться, что скатерть, на которую уже была подана мясная пища, не может быть использована для молочной (и наоборот), пока ее хорошо не выстирают.
Аналогичные правила распространяются на такие почти всенепременные атрибуты любого стола, как хлеб, соль, сахар и т. д.
Если соль и сахар были поставлены в открытой посуде на столе, за которым ели мясное, то с ними уже никак не может быть употреблена молочная пища, и наоборот. Поэтому большинство еврейских хозяек спешат сразу после покупки пересыпать сахар и соль в закрытые солонки и сахарницы – чтобы не возникло путаницы и их не пришлось бы выкидывать из-за сомнения в том, остаются ли они по-прежнему кошерными.
Еще сложнее дело обстоит с хлебом. Хлеб, как известно, является неотъемлемым дополнением как к мясной, так и к молочной пище, и значит, при пользовании им вероятность нарушения запрета о смешении мясного и молочного становится особенно велика.
Лишь в том случае, если хозяева дома совершенно уверены, что данная буханка хлеба лежала в таком месте, где ее не касались ни мясные, ни молочные продукты, что его резали специальным ножом, предназначенным исключительно для пищи категории «парве», и что его не трогали руками, прикасавшимися до того к мясной или молочной пище, его можно использовать как для мясной, так и для молочной трапезы.
Любое сомнение в том, что хлеб трогали грязными – «мясными» или «молочными» – руками, означает, что лучше от этого хлеба отказаться. К примеру, если буханка хлеба находилась в пределах досягаемости маленьких детей, евших мясную или молочную пищу, то хлеб объявляется некошерным (или просто, в зависимости от того, какие блюда ели дети, «мясным» или «молочным»), так как дети могли его трогать нечистыми руками незаметно для взрослых.
Что касается чайника, в котором обычно кипятится вода для чая, то следует позаботиться о том, чтобы он был исключительно паревным. И, наливая из него воду в мясную или молочную жидкость (например, в бульон или в кофейную чашку с молоком), нужно следить, чтобы эти жидкости не брызнули обратно на чайник. Ну и само собой, соблюдающий традиции еврей никогда не возьмется за чайник «молочными» или «мясными» руками.
Из всего вышесказанного становится понятным, какое огромное значение еврейская традиция придает чистоте рук.
Правда, мудрецы Талмуда прекрасно помнили, что заповедь «Не вари козленка в молоке матери его» распространяется только на домашних животных и их молоко, а потому еврей вовсе не обязан мыть руки, если он, скажем, ел мясо дикого животного или после молочной трапезы собирается поесть мясо домашней птицы. И уж тем более он вроде бы не обязан этого делать, если вообще не притрагивался к пище руками, а ел с помощью вилки и ложки. Но ведь порой не так уж легко отличить мясо дикого животного от домашнего, да и мясо птицы может быть смешано с обычным мясом, а потому мыть руки еврею рекомендуется всегда и везде. Что евреи и делали на протяжении всех тысячелетий своей истории…
Между мясом и молоком
Запрет на употребление в пищу смеси мясного и молочного, по самой своей логике означает и то, что между употреблением мясной и молочной пищи должно пройти какое-то время. Но вот каким именно должен быть интервал между приемом мясной и молочной пищи? Что должно стать критерием в определении такого интервала? Вопросы эти отнюдь не теоретические, так как от ответа на них в немалой степени зависит сам распорядок дня еврея.
И, как всегда, единого мнения по данному вопросу нет. К примеру, в большинстве еврейских общин считается, что после молочной трапезы можно почти сразу же есть мясное или достаточно подождать для этого только полчаса. Однако есть и такие, которые утверждают, что в случае, если еврей съел твердый сыр, то ему следует потерпеть шесть часов, прежде чем он сможет попробовать что-то мясное.