Еврейские пираты Карибского моря
Шрифт:
Задержанные пассажиры не подозревали, что невольно ввязались в столетний конфликт, начавшийся после того, как остров был отдан наследникам Христофора Колумба. Евреи-конверсос, работавшие на семью Колумб, превратили остров в процветающее предприятие: стоянку для судов любой страны и перевалочный пункт для грузов, следующих как в Новый, так и в Старый Свет. Но местные идальго собирались положить этому конец [279] .
Со дня открытия Ямайки в 1511 году местные евреи-конверсос жили под защитой семьи Колумб. Они называли себя «португальцами», и, хотя их религиозность была сомнительной, никто не мог проверить искренность их веры, так как Колумбы не пускали инквизиторов на остров. Этому пришел конец в 1622 году, когда в результате церковного переворота местные священники перешли в подчинение епархии Санто-Доминго [280] . Епископ-чужак в союзе с местными идальго позволили инквизиторам прибыть на остров. Богатые помещики Ямайки объявили себя слугами инквизиции и искали повод заявить, что остров заражен ересью. Это обвинение дало бы испанской короне предлог расторгнуть соглашение с семьей Колумб и забрать остров себе.
279
Captain Thomas Southey, Chronological History of the West Indies (London: Frank Cass & Co., 1968;
280
Francis J. Osborne, History of the Catholic Church in Jamaica (Chicago: Loyola University Press, 1988), 84. 15 февраля 1624 года Синод постановил, что аббат Ямайки должен подчиняться архиепископу Санто-Доминго.
Король Филипп IV с самого начала правления слышал, что на острове есть тайный золотой рудник, который разрабатывается семьей Колумба и «португальцами». Ему твердили, что владельцы острова превратили Ямайку в контрабандистский порт. Захват голландского судна давал возможность вызвать на остров инквизитора из Колумбии, разобраться с вероятными еретиками, а заодно доказать, что «португальцы» практикуют еврейские обряды. После этого остров больше не остался бы в феодальном владении Колумбов и монарх получил бы контроль над золотым рудником.
Даже после объединения Испании и Португалии в 1580 году евреи на Ямайке чувствовали себя в полной безопасности. Семья Колумб не пускала на остров не только инквизиторов, но и вообще любых высокопоставленных церковных иерархов. Аббат, посетивший остров в 1582 году, сообщил, что он оказался первым священнослужителем такого ранга, побывавшим на Ямайке. Поскольку остров находился в наследственном владении Колумбов, новых поселенцев там было мало. В конце XVI века, когда численность жителей достигла минимума, так называемые «португальцы» составляли половину населения Ямайки. Два губернатора подряд были представителями конверсос [281] .
281
Frank Cundall and Joseph Pietersz, Jamaica Under the Spaniards, abstracted from the Archives of Seville (Kingston: Institute of Jamaica, 1919), 17. Мигель Дельгадо, один из основателей Ла-Веги в 1534 году, был вице-губернатором в 1583-м. Morales, Spanish Jamaica, 86. Диего де Меркадо правил с 1583 по 1597 год. Известные жители Ямайки, которые носят эти имена, имеют еврейское происхождение. См. Jacob Andrade, A Record of the Jews of Jamaica (Kingston: Jamaica Times, 1941).
Заканчивался XVI век. С ним подходило к концу безмятежное существование евреев-конверсос. В 1596 году началась тяжба между двумя соперничавшими отпрысками семьи Колумб, и остров временно остался без владельца. Так как никто из претендентов не смог назначить губернатора, испанский король прислал своего человека. Это возымело драматические последствия. Через несколько дней после приезда новый губернатор дон Мелгарехо де Кордоба написал монарху, что Ямайка — это остров воров, существующий только за счет «нелегальной торговли»: «Остров служит основным опорным пунктом, главной стоянкой для корсаров и торговцев, которые используют наше побережье для починки кораблей и пополнения провизии из многочисленных складов». Губернатор был равно потрясен размахом нелегальной торговли и пренебрежением религии: «Церкви совершенно запущены. В главной церкви не служат мессу, потому что в ней протекает кровля и рушатся стены» [282] .
282
Cundall and Pietersz, Jamaica Under the Spaniards, 21, 26.
«Португальцы» не испытывали угрызений совести из-за торговли с врагами Испании. Деловые отношения с голландцами и англичанами приносила прибыль, к тому же их товары были доступнее, чем промышленные изделия и текстиль из Испании. Испанские суда заходили на Ямайку, только чтобы сделать остановку по пути к богатым городам побережья Карибского моря и Мексиканского залива. Одним из торговцев-нелегалов был Мотта Португалец, его еврейские потомки до сих пор живут на Ямайке и в Панаме. Губернатор утверждал, что Мотта и его партнер Абрахам Фламандец постоянно заходили на Ямайку со своей базы на Кубе, посещали лавки, играли в кегли и напивались. Предположительно, Мотта и ямайские португальцы разделяли еврейский интерес к литературе, и губернатор обвинял пирата в контрабанде «запрещенных книг, сеющих смуту среди туземцев и негров» [283] .
283
Ibid., 30.
В рамках борьбы с контрабандистами Мелгарехо создал морской патруль из бригантины и двух кораблей поменьше, чтобы не пускать в воды острова иностранные суда. «Португальцы», возмущенные попыткой лишить их доходов, выступили против него. Губернатор жаловался его величеству:
На меня пишутся пасквили, в которых утверждается, что я угнетаю их. Они говорят, что однажды ночью пришлют сотню англичан и возьмут
284
Ibid., 30–31.
Чтобы защитить себя, губернатор нанял четыреста солдат в Пуэрто-Рико и разместил пятьдесят из них в своем доме. Его действия были одобрены ямайским «Кабильдо» — правящим советом из пяти самых богатых колонистов. Сами наживаясь на «тайной торговле», они все же увидели в происходящем возможность дискредитировать семью Колумб. Различие интересов «португальцев», хранивших верность наследникам Колумба, и землевладельцев из «Кабильдо», которые могли оформить официально свои права на владение плантациями только в случае перехода острова под власть короны, делало столкновение между двумя группами неизбежным.
Мелгарехо правил Ямайкой десять лет и успел сделать многое: при нем увеличилась численность населения острова, он укрепил оборону, решительно боролся с пиратством и нелегальной торговлей, параллельно отрицая обвинения в собственной причастности к контрабанде [285] . Но найти золотой рудник Колумба он не смог. В последнем докладе королю губернатор писал, что шахта наверняка находится в Синих горах, но две посланные на поиски экспедиции вернулись ни с чем [286] .
285
Ibid., 17–34. Жажда власти толкала Мелгарехо на превышение полномочий. Сохраняя лояльность короне, он не собирался упускать свою выгоду. После смерти Филиппа II в 1604 году шесть торговцев попросили Филиппа III сместить Мелгарехо, обвиняя его в коррупции. По их словам он торговал с иностранными купцами и пиратами, забирая себе и своим помощникам всех рабов и все товары, попадавшие на остров. Но короля он устраивал, и Филипп оставил его в должности еще на один срок. Когда Мелгарехо ушел в отставку, монарх, «по просьбе народа Ямайки», простил его за участие в нелегальной торговле.
286
Ibid., 24.
В 1622 году дон Нуньо Колон, наследник Колумба, не обладавший его способностями, был признан правителем острова. Однако еще до того, как он сумел восстановить власть семьи, два члена «Кабильдо» совершили церковный переворот, угрожавший раскрыть еврейскую тайну «португальцев». Действуя с ведома королевского двора, их лидер Франсиско де Лейба, самопровозглашенный «король Ямайки» [287] , вместе со своим кузеном Санчесом Исасси, вступил в сговор с сыном Исасси, членом церковной иерархии на Санто-Доминго, чтобы взять под контроль ямайскую церковь. Подходящим случаем был Собор карибских церквей 1622 года [288] . Филипп III умер за год до этого. После коронации его сына, вступившего на престол под именем Филиппа IV, прелаты региона просили нового монарха выступить покровителем церковного собора в Санто-Доминго, призванного заново сформулировать политику в вопросах христианской доктрины. На соборе, продолжавшемся четыре месяца, были приняты сотни декретов, включая один, утвержденный на последнем заседании. Этот декрет, в отличие от остальных, был принят без комментариев. Подробности его неизвестны, но суть в следующем: передать ямайскую церковь под юрисдикцию архиепископа Санто-Доминго и его помощника, который оказался сыном Исасси. Когда собор закончился, де Лейба и Исасси (их Мелгарехо называл «главными колонистами, защищающими и поддерживающими страну») были приведены к присяге в качестве чиновников инквизиции [289] .
287
Ibid., 47, 48. Губернатор безуспешно пытался отобрать у Франсиско да Лейбы Исаси кожевенную фабрику, стоявшую на реке и бывшую источником инфекционных заболеваний в городских окрестностях.
288
Osborne, History of the Catholic Church in Jamaica, Appendix, 445–476. На заседании Синода присутствовал и союзник Колумбов, но он не смог преодолеть сопротивление противников семьи.
289
Cundall and Pietersz, Jamaica Under the Spaniards, 44–45; S.A.G. Taylor, The Western Design: An Account of Cromwell’s Expedition to the Caribbean (Kingston: Institute of Jamaica and Jamaican Historical Society, 1969), 74.
В ямайской политике появилась новая сила, выступавшая против семьи Колумб и «португальцев», ее главных союзников. Под носом у дона Нуньо Колона, неспособного правителя, ни разу даже не появившегося на Ямайке, члены «Кабильдо» начали использовать свое влияние, чтобы поддержать тайные действия короны по возвращению себе Ямайки. Эти действия получили новый импульс в сентябре 1622 года, когда король потерял груженное золотом судно «Пресвятая Дева Аточская». Галион следовал из Гаваны, угодил в ураган у островов Флорида-Кис и затонул с 47 тоннами золота и серебра, в которых отчаянно нуждался король Филипп, задолжавший большие суммы. Отныне ему требовалась Ямайка со всеми ее ценностями [290] .
290
Robert F. Marx, Treasure Fleets of the Spanish Main (Cleveland: World Publishing Co., 1968), 4–5. Карл с нетерпением ждал прибытия галионов: «Важность сокровищ Нового Света для Испании можно понять из депеши, отправленной дожу венецианским послом при испанском дворе в 1567 году. Посол писал, что в Испании все беспокоились из-за задержки с возвращением галионов, и генуэзские банкиры заявили королю, что, если флот не прибудет в ближайшее время, они не будут обсуждать с ним условия новых кредитов. Филипп II был настолько потрясен, что врачам пришлось уложить его в постель. Затем посол сообщил, что флот все-таки пришел, и не только королевский двор, но и вся страна была охвачена ликованием».