Европейская новелла Возрождения
Шрифт:
— В добрый час, — отвечал адвокат, — прекрасно сказано, и я весьма доволен!
— Ну, и я, — сказал тогда портной, — расскажу вам все без утайки. Многонько наворовал я материй, так как если давали мне пять локтей сукна на платье, то уж я его кроил не больше, чем из четырех, то же было и с бархатом и с атласом, с дама [182] и эскарлатом, да и не перечесть, сколько шерсти и шелков прошло через мой руки! И какую бы одежду я ни шил, непременно я выкраивал оттуда себе лоскут. Правду сказать, я с этого дела наворовал в свое время на тысячу экю, а то и побольше. И в том я исповедался, так же, как и вы, и такую же наложили на меня епитимью, так что я
182
Дама — шелковая материя с вытканными по ней цветами; изготовлялась в Дамаске.
А. Михайлов
— Что правда, то правда, — сказал мельник, — и я, со своей стороны, буду в четвертой части, потому как наворовал столько зерна за свою жизнь, что чудеса, да и только. Мне хоть буасо [183] зерна на помол принеси — я и оттуда ухитрюсь урвать. И за то обязуюсь войти в долю, чтобы строить часовню.
Так все четверо и договорились, что будут воздвигать часовню. И, будучи уже недалеко от Парижа, стали они решать, где же эта часовня должна быть выстроена. Адвокат желал, чтобы стояла она подле здания суда, и сержант — также, портной хотел ее строить около своего дома, а мельник — близ мельницы. Каждый, как говорится, тянул в свою сторону. Тогда заговорил портной:
183
Буасо — старая мера сыпучих тел, равная приблизительно 13 литрам.
А. Михайлов
— Послушайте, господа, что я вам предложу. Есть у меня собака — умней и забавней ее на всем свете не сыщешь. А вот и сворка, на которой я держу ее; давайте-ка все четверо завяжем глаза и будем держаться за сворку, а собаку пустим вперед, и там, где она остановится, там и стоять нашей часовне.
На что все четверо согласились и, завязав глаза, пустили собаку бежать впереди, а сами шли за нею. И собака долго бежала, нигде не останавливаясь, но наконец стала.
— Что ж, господа, — сказал адвокат, — вот нам и место для нашей часовни. Как мне кажется, собака больше с места не трогается, — развяжем же смело глаза!
И тут все четверо разом сняли свои повязки, и увидали они, что стоят под Монфоконом — виселицей города Парижа. Изрядно же были они удивлены, увидевши, в каком распрекрасном месте приходится им строить часовню! И так будет со всеми вороватыми и недобрыми прево, судьями и адвокатами, сержантами, мельниками и прочими мошенниками, которые без зазрения совести грабят и притесняют простых людей. Их часовням место на Монфоконе, под виселицей, и не смотрите, что не принято вешать судей и адвокатов. Всех их ждет петля в аду, и пусть ведомо будет это тем, кто дерет три шкуры с бедняков!
Наука невесте
Новелла СХХII, о молоденькой невесте, которую молотильщик зерна обучал, дабы она не ударила в грязь лицом в свою свадебную ночь
Рассказано монсеньером Де Крепи [184]
Случилось так, что в провинции Шампань-ле-Труа, в местечке, называемом Бреен, проживал трактирщик — почтенный человек, державший таверну и хороший постоялый двор. И была у него молодая красивая служанка, весьма здоровая и расторопная, которая заправляла всем домом, а звалась она Николь. Что вино, что хлеб — все проходило
184
Монсеньер Де Крепи — современник автора; ему приписаны в книге шесть новелл.
А. Михайлов
Между этими слугами был один молотильщик зерна, балагур и весельчак по имени Жакино, и вина ему доставалось не больше, чем всем прочим. Этот Жакино был со всем домом на короткой ноге, а заодно слегка приударял за красоткой-служанкой Николь, что была, как вам уже известно, домоправительницей. И среди многих ее воздыхателей был еще один, который влюбился в нее без памяти, так что ее родители и друзья с ним ее сговорили. И так у них быстро пошло дело, что вскорости они и обручились. И этим наш молотильщик Жакино был весьма опечален, — еще бы, его милая обручилась с другим! — да что тут поделаешь!
Спустя некоторое время после помолвки этот молотильщик зерна Жакино и служанка Николь болтали, повстречавшись, о разных делах. И тут давай Жакино над Николь причитать:
— Ах, Николь, бедняжка Николь, и сдуру же ты замуж идешь! Не сказать, как я опечален твоей бедой! Ну, как ты с мужем-то будешь жить, несчастная, — ведь замучаешься да замаешься ты с ним вконец. Ну, сама посуди, — полюбил ли бы он тебя, знай он твою дурость? Да начать с того, что ты ничегошеньки не знаешь, не ведаешь, — ведь ты с мужчиной-то никогда не спала! Тебе небось и невдомек, чем занимаются жены с мужьями, а тебя замуж несет! Да он тебя что ни день будет так колотить, что никакого терпения не станет, — и помрешь ты от этого раньше срока. Я тебе так скажу: тот, кто тебя замуж толкал, видать, совсем сбрендил, а мне вот тебя страсть как жалко, потому что я тебя знаю давно, и люблю, и счастья желаю, как самому себе.
Когда девица Николь все это выслушала, стала она ему говорить:
— Жакино, миленький, если ты что-то знаешь, что я должна с моим мужем делать, расскажи мне, прошу тебя, — я ведь вижу, что ты мне добра и счастья желаешь. Так посоветуй же мне, дружок, как мне с ним лучше поладить!
Тут Жакино ее спрашивает:
— Ну, вот, к примеру, голубушка Николь, что ты сделаешь, когда ляжешь с мужем в первую ночь, с чего ты начнешь, чтобы с ним слюбиться?
— Ах, батюшки, — отвечает она, — да я не знаю.
— Вот то-то и штука, — говорит он, — оттого и пробежит меж вами черная кошка — тут и начнется тебе колотежка!
— Так как же мне быть? — спрашивает Николь. — Как заслужить его любовь?
— Святой Жеан! — говорит Жакино. — Я бы тебе показал, что да как, а тебе надо бы покрепче мой урок запомнить.
— Ну, так покажи, — просит Николь, — дай мне урок-то! А уж я тебе за это каждый день буду ставить стаканчик!
— Черт подери! — это Жакино ей. — Без монет и науки нет! Ишь ты — покажи ей да расскажи! Думаешь, я этому выучился за пятак да за так?! Нет, вот ты мне приплати — будет тебе и наука и обучение, все честь по чести!
— Ах ты, господи! — закручинилась девушка. — Жакино, голубчик, много-то я заплатить не смогу, но все, что есть у меня, я тебе отдам, лишь бы ты научил меня хорошенько, как мне поладить с моим муженьком!
— Ну, ладно, — говорит Жакино, — сколько там у тебя в кошельке?
— Да у меня есть сто су, — отвечает она, — а больше нет, но эти сто су будут твои, а еще я тебе обещаю, что всякий раз к завтраку, обеду, полднику и ужину я буду тебе выставлять полный стакан самого лучшего вина за твою мне услугу.