Exuvium
Шрифт:
Парень заметно расстроился, и Шелби поспешила его успокоить, наспех придумывая свой рассказ. Получалось у неё это, на удивление, легко, словно она всю жизнь была патологической вруньей.
– По сравнению с вашими историями, моя кажется детским лепетом. У меня ничего особенного: просто захотелось доказать папе, что я тоже смогу работать в таких условиях. Меня с детства интересовала работа в полицейском отделе, расследования, но туда мне сейчас путь закрыт. Хочу работать с ним и помогать ему, – озвучила девушка частично правдивый рассказ, быстро составленный в голове. В ложь, смешанную со своими
– Как глупо, – прозвучало вдруг со стороны сгорбившегося Дайки, который, видимо, всё же очнулся чуть раньше, чем выдал себя.
Он медленно поднялся, замер, словно боялся, что упадёт из-за малейшего движения, затем, когда головокружение прошло, посмотрел в сторону тумбочки. На ней лежали завёрнутые в пищевую плёнку сэндвичи, которые туда услужливо положил Кларк. Он сразу понял, в чём нуждался его недавний соперник, поэтому решил сделать ему подарок за смелость. К тому же риск должен был хоть как-то окупиться.
– Мне это не нужно, – сказал Дайки, поворачиваясь к одногруппникам и про себя подмечая, что Лиам спокойно сидел на кровати Шелби и с улыбкой смотрел на ослабшего претендента в лидеры.
– Считай это авансом за будущий выигрыш. Набирайся сил перед поединком. Ты же хочешь стать главным, – сказал Кларк и усмехнулся, мысленно сравнивая задетого такими словами парня с маленьким, капризным ребёнком. – Я это место кому попало не уступаю.
Дайки растянул губы в лёгком оскале, чувствуя, как снова начинает болеть скула. Затем он посмотрел девушку, которая сложила руки у груди и прожигала его рассерженным взглядом. Слова, вылетевшие на мгновение из головы, вдруг снова всплыли на поверхность, вырвались наружу:
– Если за тебя беспокоятся, значит, есть причина. Просто так никто не запретил бы тебе работать в полиции. И если говорят, что это опасно, надо слушать, а не идти сюда. Думаешь, тебя здесь будут обучать, как в полицейской академии, затем отпустят в какую-нибудь конторку с кофейным автоматом и буфетом с пончиками? Нас обучают, чтобы мы в будущем ловили опасных преступников, маньяков, с которыми не могу справиться профессионалы. Пара малявок сможет их поймать, конечно. Для них мы просто пушечное мясо, которое повелось на кругленькую сумму. Нас никому жалко. Или ты думаешь, что работники Экзувия будут неприкосновенными и неуязвимыми как божества?
– Зачем ты мне сейчас об этом говоришь? – спросила Шелби, прерывая длинные нравоучения парня, который, казалось, познал жизнь и увидел её со всех сторон. Однако проницательность и возможность читать людей не делали из него мудрого старца, наоборот, раздражали девушку и заставляли всё делать назло ему.
– Хочу донести до тебя, что здесь не место детям, которые желают кому-то что-то доказать. Думаешь, отец хочет, чтобы ты каждый день изнуряла себя тренировками, а потом подставлялась под пули? Нет. Он знает, что никто из нас не будет застрахован, – продолжал спорить Дайки, затем озвучил свой бесполезный совет. – Лучше уходи отсюда. Скажи, что пошутила, придумай что-нибудь, ты же умная. Хотя была бы такой, не приходила бы сюда.
– Вот последнее явно было лишним, – мрачно пробормотал Лиам, посмотрел на младшего
– Нет. Он может так говорить, – Шелби была спокойна, потому что знала, что слова Дайки являлись чистой правдой.
Да, неприятной и колкой, как и все фразы, слетающие с бледных губ. Впиваясь в грудь, словно иглы, они проникали под кожу, делая больно и заставляя девушку невольно сжиматься. Она стала напоминать слабый, почти потухший огонёк свечи, который пытался погасить сильный ветер. Правда, поделать с осознанием неприятной истины Эртон ничего не могла, ведь обратного пути не было. Гораздо больнее становилось от того, что на неё давили, заставляли вернуться в ненавистную ей реальность, в которой её ждали только отец, прикованный к больничной койке, и люди, жаждущие его смерти. А, может, и Шелби послали сюда за этим?
От внезапного осознания своего положения, хитрого плана, в создание которого до последнего не хотелось верить, девушка опешила, затем поджала губы и посмотрела на свои руки. Она не сразу заметила, как содрала ногтем заусенец на большом пальце, но боли не почувствовала. Только маленькая красная капелька служила намёком на небольшую ранку. Девушка долго бы рассматривала растекающуюся по краю ногтевого ложа красную жидкость, погрузившись в свои мысли в очередной раз, если бы её не вывел из забвения голос Берти.
– Нельзя судить об интеллекте человека, основываясь на одном поступке, совершённом в порыве, – неожиданная строгость появилась в тихом тоне.
В тот момент Дайки удивился даже сильнее, чем остальные. Уж от кого, но от молчаливого, запуганного паренька мало кто ожидал услышать что-то помимо жалкого мяуканья. После сказанного Берти не испугался и продолжал с нескрываемой злостью смотреть на прямолинейного упрямца.
А тот чувствовал свою вину, но не собирался раскаиваться за правду. Хотя излишние, неуместные комментарии про ум явно стоили искренних извинений. Просить прощения было гораздо тяжелее, нежели говорить прямо и язвить. Поэтому Дайки только тихо зашипел, ругнулся себе под нос, затем сказал:
– Я был неправ, признаю, но это касается только последней фразы. Остальные слова забирать обратно я не собираюсь, – сказал упрямец, затем схватил с тумбочки сэндвичи и вышел из комнаты.
– Кто бы сомневался, – буркнула Шелби, затем принялась разбирать свои вещи, чтобы успокоиться.
Таким образом она хотела поставить точку в разговоре, показать Дайки, что не собирается уезжать обратно. Почему-то в голове застыл образ удивлённого и рассерженного лица, испещрённого синяками и ссадинами. Эртон ещё долго с упоением представляла бы его, если бы её не отвлекли от увлекательного занятия ребята.
– Не обращай внимания на этого парня. Странный он, конечно, но, думаю, у него есть свои причины переживать за тебя. Может, ты ему тоже сестру напоминаешь? – предположил Лиам, почесав свою медную макушку, и поднялся с кровати девушки, когда заметил её нервное копошение в спортивной сумке.
– О да, мы же с ним так похожи, – сказала Шелби, думая о том, что больше всего на её брата смахивал сейчас Берти. Даже с Кларком она могла породниться своим вздёрнутым носом, чего нельзя было сказать о метисе с азиатскими корнями.