Эйнштейн. Его жизнь и его Вселенная

Айзексон Уолтер

Основываясь на своем старом опыте, он использовал явления осмоса и диффузии и рассмотрел процесс газовой диффузии, при котором уран сначала переводят в газообразное состояние, а затем пропускают через пористый фильтр. Для обеспечения секретности никому, даже Хелен Дукас, не было разрешено печатать текст этой работы, поэтому Эйнштейн отослал ее, тщательно переписав все от руки.

“Эйнштейна очень заинтересовала ваша задача, он занимался ею несколько дней и нашел решение, которое я прилагаю, – написал Эйделот Бушу. – Эйнштейн просил вам передать, что, если вы хотите, чтобы он рассмотрел еще какие-то аспекты данной задачи или более детально изложил эту ее часть, вы

должны только дать ему знать, и он сделает все, что в его силах. Я очень надеюсь, что вы каким-то образом используете его, поскольку знаю, с каким глубоким удовлетворением он делает то, что может быть полезно государству”. И в конце Эйделот добавляет: “Надеюсь, вы поймете его почерк”²⁷.

Работа Эйнштейна произвела впечатление на коллег. Они обсудили ее с Ванниваром Бушем и сказали: чтобы Эйнштейн был еще полезнее, ему надо предоставить больше информации о том, как разделение изотопов соотносится с другими частями проблемы создания бомбы.

Буш отказался это сделать. Он знал, что с получением допуска к секретным работам у Эйнштейна будут сложности. “Я не думаю, что могу настолько доверять ему, чтобы сообщить, какое место занимает проблема разделения изотопов в общей картине обороны, – написал Буш Эйделоту. – Я очень хотел бы иметь возможность открыть перед ним все карты и доверять ему полностью, но это совершенно невозможно из-за позиции, занятой здесь, в Вашингтоне, людьми, изучившими всю его историю”²⁸.

Позднее, во время войны, Эйнштейна привлекали к решению менее секретных вопросов. В Институт приехал лейтенант военноморского флота и предложил ему принять участие в расчете мощности боеприпасов. Эйнштейн встретил предложение с воодушевлением. Как заметил Эйделот, он чувствовал себя покинутым после кратковременной суеты, связанной с работой по разделению изотопов урана. Среди проблем, к обсуждению которых был привлечен Эйнштейн, – за консультации ему полагалось 25 долларов в день – был вопрос о способе размещения морских мин в портах Японии. Другу Эйнштейна физику Георгию Гамову пришлось пораскинуть мозгами, разговаривая с ним на эти темы. “Я служу во флоте, но от меня не требуют сделать прическу как у моряка”, – шутил Эйнштейн с коллегами, которым, вероятно, было трудно представить себе его постриженным по морским правилам²⁹.

На военные нужды Эйнштейн также пожертвовал рукопись своей статьи по специальной теории относительности, которая была продана на аукционе во время кампании по распространению военных облигаций. Это был не оригинал. Оригинал он давно, в 1905 году, выбросил, не подозревая, что когда-нибудь он будет стоить миллионы. Чтобы восстановить рукопись, Эйнштейн попросил Хелен Дукас читать ему статью вслух, а он писал под ее диктовку. “Я в самом деле так сказал?” – недовольно заметил он в одном месте. Когда Дукас уверила его, что именно так написано, Эйнштейн пожаловался: “Можно было бы выразиться гораздо проще”. Когда он услышал, что эта и еще одна его рукопись были проданы за 11,5 млн долларов, он заявил, что “экономисты должны пересмотреть теорию стоимости”³⁰.

Атомные страхи

Отто Штерн, один из друзей Эйнштейна еще с тех пор, когда они оба работали в Праге, жил главным образом в Чикаго и, не привлекая к себе внимания, принимал участие в Манхэттенском проекте. К концу 1944 года у него были все основания полагать, что проект окажется успешным. В декабре он посетил Принстон. То, что Эйнштейн услышал, его расстроило. Вне зависимости от того, будет ли использована

бомба в этой войне, характер и войны, и мира изменится навсегда, чего, в этом были согласны оба, и Эйнштейн и Штерн, принимающие решения политики не учитывают. А значит, пока не поздно, надо попытаться их к этому подтолкнуть.

Поэтому Эйнштейн решил написать Нильсу Бору. Их спор касался квантовой механики, но в более приземленных вопросах он мнению Бора доверял. Эйнштейн был одним из немногих, знавших, что Бор, который был наполовину евреем, тайно находится в Соединенных Штатах. Когда нацисты вторглись на территорию Дании, он бежал вместе с сыном, не побоявшись на небольшом суденышке добраться до Швеции. Оттуда его переправили самолетом в Англию, выдали фальшивый паспорт на имя Николаса Бейкера, а затем отправили в Америку, в Лос-Аламос, где он присоединился к работе над Манхэттенским проектом.

Эйнштейн использовал настоящее имя Бора и передал письмо в датское посольство в Вашингтоне, но письмо каким-то образом до Бора дошло. Эйнштейн описал взволновавший его разговор со Штерном, где речь шла о недостатке внимания к вопросу о том, как в будущем можно будет установить контроль над атомным оружием. “Политики не могут оценить его возможности и вследствие этого не знают, насколько велика опасность”, – написал Эйнштейн. Он еще раз привел доводы в пользу создания мирового правительства, наделенного определенной властью и способного предотвратить гонку вооружений в наступившей эпохе атомного оружия. “Ученые, имеющие влияние на политических лидеров, – настаивал Эйнштейн, – должны оказать давление на руководителей своих стран, чтобы добиться интернационализации военной мощи”³¹.

Это было началом политической миссии, всецело поглотившей Эйнштейна в оставшиеся ему десять лет жизни. Национализм отталкивал его еще в Германии, когда он был подростком. Он уже давно утверждал, что лучший способ предотвращения войн – создание общемирового органа, наделенного правом разрешать споры и обладающего военной мощью, позволяющей добиваться выполнения его решений. Теперь, когда возникла угроза появления такого чудовищного оружия, способного трансформировать и войну, и мирную жизнь, Эйнштейн уже считал такую возможность не просто идеалом, к которому надо стремиться, а суровой необходимостью.

Письмо Эйнштейна встревожило Бора, но не из-за того, на что рассчитывал Эйнштейн. Бор разделял желание Эйнштейна установить международный контроль над атомным оружием. Раньше в том же году он отстаивал такой подход на встречах сначала с Черчиллем, а затем и с Рузвельтом. Но убедить их Бору не удалось. Вместо этого их встречи побудили обоих лидеров совместно дать указание своим спецслужбам, требуя от них “провести расследование деятельности профессора Бора и предпринять шаги, гарантирующие уверенность, что он не несет ответственности за утечку информации, в особенности к русским”³².

Итак, получив письмо Эйнштейна, Бор поспешил в Принстон. Он хотел защитить друга, предупредив, что надо быть осмотрительным. Кроме того, он надеялся подправить свою репутацию, сообщив правительству мнение Эйнштейна.

Во время этого частного разговора, происходившего в доме на Мерсер-стрит, Бор рассказал Эйнштейну, что для любого, кто знает о ходе работы над бомбой и поделится этой информацией, “последствия будут самыми плачевными”. Бор заверил его, что ответственные политики в Вашингтоне и Лондоне осведомлены как об угрозах, связанных с такой бомбой, так и “об уникальной возможности способствовать налаживанию дружеских отношений между государствами”.