Эйзенхауэр. Солдат и Президент

Амброз Стивен

26 апреля Даллес встретился с Груентером, Робертом Ловеттом (министром обороны при Трумэне), Беделлом Смитом и Джоном Макклоем. Это была тщательно подобранная группа — Эйзенхауэр искренне восхищался каждым из них и, конечно, должен был прислушаться к их рекомендациям. Даллес обрисовал им ситуацию достаточно подробно и получил их согласие посоветовать Эйзенхауэру взять в свои руки инициативу в поиске соглашения о запрещении испытаний. Имея такую поддержку, Даллес написал проект письма Эйзенхауэра Хрущеву, в котором повторил прежнее предложение о проведении технических переговоров по созданию системы проверки и подчеркнул, что "изучение технических вопросов подобного рода является необходимым предварительным условием реализации политических решений"*7.

Другими словами, Даллес хотел сделать решительный шаг и отделить производство

будущего оружия от вопроса о запрещении ядерных испытаний. Это ознаменовало фундаментальное изменение позиции Америки в вопросе разоружения. К ужасу Страусса и к восторгу Даллеса, Эйзенхауэр согласился с рекомендацией и 28 апреля направил письмо Хрущеву. Через три дня Эйзенхауэр сказал Даллесу, что он совершил исторический поворот в позиции, так как "если мы не предпримем определенных позитивных шагов, то в будущем окажемся в "моральной изоляции" от всего остального мира"*8.

Впервые в ядерный кок сверхдержавы были заняты ведением серьезных переговоров по разоружению, которые обещали некоторую надежду на успех. Парадоксально, но человек, больше всех сделавший для того, чтобы убедить Эйзенхауэра согласиться на неизбежный риск, связанный с проведением таких переговоров, — Джон Фостер Даллес был и тем человеком, на которого возлагали большую долю вины за длительную задержку.

К 1958 году Даллес значительно смягчил свою позицию в вопросе затрат на нужды национальной обороны. Во время первого срока пребывания Эйзенхауэра на посту президента государственный секретарь был главным лицом среди членов Кабинета, выступавшим за выделение больших средств Министерству обороны. Он настаивал на том, что Америка должна значительно опережать русских в вооружении, чтобы иметь возможность проводить эффективную внешнюю политику. Однако во время самых серьезных кризисов в его карьере, связанных с Суэцем и событиями в Венгрии, Даллес понял: военная мощь Америки не оказала влияния как на события в Восточной Европе, на что он так надеялся, так и на события на Среднем Востоке, где американское экономическое давление, а не военная сила вынудила французов, англичан и израильтян отступить. После приобретения такого опыта и после ухода из Кабинета Джорджа Хэмфри Даллес стал главным сторонником сокращения расходов на нужды Министерства обороны.

Что касается Эйзенхауэра, то о нем нельзя сказать, что он утратил интерес к расходованию средств на нужды обороны. Несмотря на волну послеспутниковой истерии, Эйзенхауэр решительно был против финансирования программ чрезвычайных и экстренных мер. Когда 28 января лидеры республиканцев заявили, что "нельзя устоять" против требований производить больше бомбардировщиков Б-52, Эйзенхауэр пожаловался, что "мы производим военную продукцию, которая так чертовски дорога", и указал на невозможность представить себе атаку русских настолько успешной, "чтобы не остались неповрежденными бомбардировщики в количестве, достаточном для нанесения ответного удара. Если шестисот самолетов мало для этого, то, конечно, семисот также будет недостаточно"*9.

На заседании Совета национальной безопасности 25 апреля Эйзенхауэр продолжал жаловаться на непомерные затраты на оборону. По его словам, каждый раз, когда осуществляется пробный запуск ракеты "Титан", "мы выбрасываем на ветер 15 миллионов". Такая цена, он надеялся, "не позволит допускать промахи или попадания, близкие к промахам". После того как представители Министерства обороны горячо защищали свои программы и оправдывали расходы, связанные с их выполнением, Эйзенхауэр заметил: "...теперь мы начинаем думать, что самолет постепенно устаревает, но это также верно и в отношении баллистических ракет первого поколения". Он считал ошибкой "запустить производство на полную мощность" и предсказал, что Б-52 будут годны к применению еще много лет после того, как устареют ракеты первого поколения. Попытка массового производства бомбардировщиков и новых ракет "вызовет невиданную инфляцию в Соединенных Штатах".

Затем в дискуссию вступил Даллес. К общему удивлению, он высказал мнение, что даже Президент идет слишком далеко в затратах на военные нужды. Даллес коснулся фундаментальных проблем, связанных с гонкой вооружений. Он напомнил Эйзенхауэру, что Президент часто цитировал на заседаниях СНБ слова Джорджа Вашингтона "о желательности для Соединенных Штатов обладать вызывающей уважение военной мощью". По мнению Даллеса, Соединенные Штаты "не должны пытаться

стать самой сильной военной державой в мире, хотя большинство дискуссий в СНБ, кажется, свидетельствуют о том, что мы должны иметь всего больше всех и все лучше, чем у всех". Он задал вопрос: "Неужели в правительстве не было группы, которая когда-нибудь думала о потолке нашей военной мощи?" Даллес предложил, чтобы "вызывающая уважение военная мощь", а не преобладающее превосходство стало той целью, к которой надо стремиться. "В области военных возможностей, — сказал Даллес, — достаточно — значит достаточно. Если мы не поймем этого, то наступит время, когда вся промышленность нашей страны будет работать на военный истеблишмент". Он хотел, чтобы русские "уважали" американскую военную силу, а не были ею до смерти запуганы.

Эйзенхауэр пришел в изумление. После смерти Тафта он почти никогда не защищал свою Администрацию от обвинений, что она тратит слишком много на военные цели; обычно все было наоборот. И он совершенно не предполагал, что Даллес, именно он и никто другой, будет выступать за сокращение расходов, а не за увеличение. Выслушав основные критические высказывания Даллеса, он отметил, что сбережение средств, конечно, "одна из наиболее важных проблем, которыми занимается Объединенный комитет начальников штабов". Даллес прервал его, он совсем не был уверен, "что это именно так и есть". Он понимал, что основное занятие ОКНШ заключается в том, чтобы "рекомендовать военные средства, которые обеспечили бы самый высокий уровень национальной безопасности", он не порицал их, "это правильно и это их работа". Но существует другая сторона проблемы, и он сожалел, что эта сторона никогда не обсуждалась на заседаниях СНБ*10.

Аллен Даллес и ЦРУ оказали некоторую поддержку позиции государственного секретаря. Для Президента ЦРУ в то время было источником дискомфорта. Русские самым решительным образом протестовали против продолжающихся полетов У-2. 7 марта Эйзенхауэр сказал Гудпейстеру, чтобы он информировал ЦРУ о приказе Президента "прекратить полеты немедленно"*11. Через неделю Катлер принес последний доклад ЦРУ "Оценка ситуации в мире", который он охарактеризовал как "пример великолепной работы". Эйзенхауэр не согласился с такой оценкой. Он сказал Катлеру, что такой доклад "мог бы написать старшеклассник"*12.

В июне ЦРУ представило свои последние оценки производства Советами бомбардировщиков и ракет, и, хотя в докладе признавалось, что управление ранее значительно завышало данные о советских усилиях в этой области, Эйзенхауэр остался доволен новыми выводами, поскольку они свидетельствовали: в конце концов значительных причин для беспокойства не было. Например, в августе 1956 года по представленным ЦРУ данным русские к середине 1958 года должны были иметь 470 бомбардировщиков типа "Бизон" и "Медведь" и 100 МБР. Но в июне 1958 года, по оценке ЦРУ, Советы фактически имели 135 бомбардировщиков и совсем не имели МБР, готовых к применению. Эйзенхауэр прокомментировал этот доклад так: "Советы преуспели в этом деле значительно больше, чем мы. Они перестали выпускать своих "Бизонов" и "Медведей", а мы продолжали сохранять производство, основываясь на ошибочных оценках и затрачивая громадные средства, исходя из ложной предпосылки о необходимости обеспечить стопроцентную безопасность". Государственный секретарь Даллес полностью согласился с этим мнением*13.

Имея такую сильную поддержку со стороны ЦРУ и государственного секретаря, Эйзенхауэр мог противостоять политическим требованиям об увеличении расходов на военные цели. На встрече с лидерами республиканцев 24 июня он решительно заявил, что выступает против строительства атомных авианосцев, так как "они будут бесполезными в большой войне", а во время малой войны в них нет необходимости. Что же касается ракет и Б-52, то Президент, по его словам, "просто не знает, сколько раз можно убить одного и того же человека". Сенатор Леверетт Салтонстолл сказал, что страна нуждается в большем количестве армейских резервистов, национальных гвардейцев и морских пехотинцев. Президент желал знать почему. Он сказал, что "восхищается" солдатами морской пехоты, но подчеркнул, что "руководил высадкой с моря двух самых больших десантов, которые были в истории, и ни в одном из них не было ни одного морского пехотинца. Если послушать, как люди говорят о морских пехотинцах, то нельзя понять, каким же это образом удалось обеспечить высадку самых больших в истории морских десантов"*14.