Эйзенхауэр. Солдат и Президент
Шрифт:
Одиннадцать лет спустя он высказал эту мысль живее; уже будучи президентом, он написал в своем дневнике: "Уинстон [Черчилль] пытается оживить время второй мировой войны. В те дни у него было приятное ощущение, будто он и наш президент сидят на... некоем Олимпе... и управляют мировыми делами с этой удобной точки. Но... многие из нас, которые в различных уголках мира вырабатывали решения... проблем, знают, что это не так"*12.
Из всех генералов ближе к роли Наполеона подошел сам Эйзенхауэр, но он никогда не сделал бы такого сравнения. За много лет работы в штабах он научился ценить этот вид работы; таким же образом он понимал значение своих подчиненных, которые
Зимой и ранней весной 1942 года авторитет Эйзенхауэра неуклонно рос в глазах Маршалла. Среди прочего на Маршалла произвели впечатление те ровные отношения, которые Эйзенхауэр установил с участниками переговоров в Великобритании и в "Аркадии"— последние проходили в Вашингтоне с конца декабря до середины января. Главная цель переговоров в "Аркадии" состояла в том, чтобы согласовать план наступления на европейском театре военных действий в 1942 году. В том, что Европа будет основным театром военных действий, сомнений не возникало — несмотря на заявление Макартура, что Азия вообще и Филиппины в частности должны рассматриваться как главное направление войны. Сидя за Маршаллом на переговорах и слушая ежедневные споры о глобальной стратегии, Эйзенхауэр расширял свой кругозор.
Сначала он протестовал против посылки американских войск в Северную Ирландию и, следовательно, против концентрации ресурсов на европейском театре военных действий. Ему удалось остановить часть конвоя, направлявшегося в Ирландию, и послать транспорты в Австралию, но это ему показалось недостаточным. "Черт возьми, — писал он в дневнике, — я не все сумел остановить. Мы будем жалеть о каждом судне, которое послали в Ирландию" *13. 17 января он хотел "отказаться от всего остального" и направить все ресурсы на Дальний Восток *14.
Однако 22 января произошло решительное изменение. "Нам надо отправляться в Европу и воевать там, — писал он, — и хватит распылять ресурсы по миру и, что еще хуже, терять время". Переговоры в "Аркадии", Маршаллова способность убеждения, суровые военные факты и новая ответственность изменили его позицию. Он критиковал британский и американский генеральные штабы (а следовательно, и себя), когда писал: "Мы не можем одержать победу, разбросав своих людей по всему миру". Постепенное усиление должно уступить место концентрированным контратакам. Теперь Эйзенхауэр выстутал за сохранение России в войне, консервацию линии обороны на Дальнем Востоке и "воздушный удар в Западной Европе, а затем и скорейшее сухопутное наступление" *15.
К концу марта у Эйзенхауэра и его сотрудников был готов специфический план. Плану было присвоено кодовое название "Раундап" ("Облава"). План требовал пяти тысяч восьмиста боевых самолетов и сорока восьми пехотных и бронетанковых дивизий, половина из которых британские, для высадки на французское побережье между Гавром и Булонью, на северо-востоке от устья Сены; дата начала операции — 1 апреля 1943 года. А пока необходимо было совершать набеги и налеты на побережье, которые не давали бы покоя немцам. В случае необходимости для снятия давления с русских при угрозе их капитуляции предусматривалась реализация в сентябре 1942 года самоубийственного плана "Следжхаммер" ("Кувалда"). Но основная ставка делалась на "Раундап", форсирование
Маршалл показал план Эйзенхауэра Рузвельту, который одобрил его и поручил Маршаллу лететь в Лондон и добиться согласия англичан. 7 апреля Маршалл отправился в Лондон на шестидневные переговоры. Англичане в конце концов согласились на "Раундап", хотя, как по возвращении сказал Маршалл Эйзенхауэру, многие британские офицеры "сомневаются". Эйзенхауэр отметил в своем дневнике: "Надеюсь, что после многих месяцев отчуждения мы все искренне привержены общему представлению о ведении войны. Если мы сможем найти согласие в основных целях и принципах, мы выработаем тогда единую линию и перестанем блуждать в потемках" *16.
Маршалл вернулся в Вашингтон обеспокоенным — его тревожили и отношение англичан к операции "Раундап", и американский командующий в Лондоне, генерал Джеймс Чейни, который, судя по всему, не понимал серьезности положения. Маршалл решил послать в Англию Эйзенхауэра, чтобы тот на месте разобрался в ситуации.
23 мая Эйзенхауэр вылетел в Монреаль, а оттуда — в Гус-Бей на острове Лабрадор. Нелетная погода заставила его провести сутки в Гандере, Ньюфаундленд, где он застрелил гуся, проводя первый за полгода неожиданный выходной.
25 мая он прилетел в Престуик, Шотландия, где его встретила водитель миссис Кей Саммерсби (разведенная), молодая привлекательная ирландка с искрящимися глазами и смелой улыбкой, очень болтливая, но смущенная присутствием генерала. Она повозила его по Шотландии, они посетили родину Роберта Бернса и места, связанные с Робертом Брюсом.
Вечером Эйзенхауэр сел на лондонский поезд и утром прибыл на место, день он провел в беседах с Чейни и его сотрудниками. Эйзенхауэра напугало увиденное. Чейни и его помощники "были совершенно деморализованы", они продолжали носить цивильную одежду, работали не более восьми часов в сутки, в конце недели отдыхали. Они не знали никого из британского верховного командования, контактов с британским парламентом не имели *17
27 мая Эйзенхауэр наблюдал за полевыми учениями в Кенте, которыми руководил генерал-лейтенант Бернард Лоу Монтгомери. Позднее Эйзенхауэр посетил разбор учений, который проводил все тот же Монтгомери. На Монтгомери был полевой плащ, который лишь подчеркивал миниатюрное сложение генерала. Он постоянно хмурился и очень зло смотрел на Эйзенхауэра. По природе своей он был человеком высокомерным, особенно по отношению к американцам, большинство из которых он просто презирал. Пока Монтгомери говорил, Эйзенхауэр прикурил сигарету, не успел он сделать и пары затяжек, как Монтгомери замолчал на полуслове, понюхал воздух, высоко задрав голову, и спросил:
— Кто здесь курит?
— Я, — ответил Эйзенхауэр.
— Я не позволяю курить в кабинете, — сказал Монтгомери твердо.
Эти мелочи не повлияли на оценку Эйзенхауэром Монтгомери. Возвратившись в Штаты, он охарактеризовал его как "решительного, очень энергичного, способного и знающего человека" *18.
За десять дней, проведенных в Великобритании, Эйзенхауэр познакомился с двумя офицерами, с которыми ему в будущем предстояло много общаться. Одним из них был генерал Алан Брук, начальник королевского Генерального штаба. Брук, вспыльчивый ирландец, через всю войну пронес предубеждение против американцев. После знакомства с Маршаллом Брук отметил, что Маршалл "преисполнен собственной значительностью". Брук признал, что Маршалл "приятный человек, с которым легко ладить [вскоре он изменит эту точку зрения]. Но великим его признать никак нельзя" *19.