Эйзенхауэр
Шрифт:
Ситуация изменилась, когда 9 февраля 1950 года Маккарти произнес речь в небольшом городе Виллинг (штат Западная Вирджиния), в которой перешел Рубикон, фактически объявив войну важному элементу администрации США — сообщив, что располагает именами 205 служащих Госдепартамента, которые являются членами Коммунистической партии, а глава департамента Дин Ачесон, отлично зная о их партийной принадлежности, продолжает держать их на ответственных постах. В результате, нагнетал страх Маккарти, положение США становится всё более отчаянным, враг может выиграть холодную войну из-за того, что высшие государственные служащие покровительствуют предателям и сами являются предателями.
Речь произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Она была опубликована на следующий день под кричащими заголовками. 19 февраля в Солт-Лейк-Сити, главном городе штата Юта, сенатора
В новых выступлениях Маккарти цифры обвиняемых менялись, свести концы с концами он никак не мог. Само выражение «цифра Маккарти» стало злой шуткой в серьезной американской прессе, тогда как бульварные издания продолжали упиваться разоблачениями «мужественным сенатором» шпионов и предателей.
В начале 1950 года судьба незадачливого политика, казалось, висела на волоске. Он смог назвать лишь одного «шпиона» — известного специалиста по Китаю и Центральной Азии Оуэна Латтимора, профессора университета имени Джонса Гопкинса и консультанта Госдепартамента: якобы именно его рекомендации привели к поражению Чан Кайши и победе коммунистов в Китае. Единственным аргументом, на котором строил обвинения Маккарти, были научные статьи самого Латтимора, в которых обращалось внимание на постепенно усиливавшиеся националистические оттенки в идеологии и политике Компартии Китая. Весной 1950 года по требованию сенаторов-демократов была образована комиссия по проверке обвинений, выдвинутых против профессора. Приглашенный на заседания Маккарти не смог привести ни одного доказательства, поскольку оперировал исключительно слухами и лживыми свидетельствами информаторов, имена которых назвать отказался.
Однако как раз в это время началась корейская война, ветры холодной войны подули с новой силой, и о недавних разоблачениях Маккарти стали повсеместно вспоминать. Сам Эйзенхауэр, который во время предвыборной кампании, чтобы не оттолкнуть от себя консервативно настроенных республиканцев, отказался высказывать свое мнение о Маккарти и его разоблачениях, был избран в том числе и благодаря поддержке кругов, прославлявших Маккарти.
Именно в условиях корейской войны, вмешательства в нее Китая и отчасти СССР, разоблачения ряда актов советской разведывательной деятельности против США Маккарти, хотя и на короткое время, вырос в фигуру общенационального значения. В 1952 году во время предвыборной президентской кампании Маккарти добился решения сената в придачу к Комитету по расследованию антиамериканской деятельности при палате представителей сформировать еще один подкомитет по расследованию (в спешке сенаторы забыли определить, что именно он должен был расследовать).
В качестве председателя нового подкомитета Маккарти развил бурную деятельность. По словам историка и журналиста Уильяма Манчестера, он стремился расправиться с самыми разными объектами своей антипатии — «красными, еретиками, богемой, радикалами, идиотами, большевиками, свихнувшимися, розовыми, популистами, яйцеголовыми профессорами»{680}. Именно таков был строй мыслей Маккарти — большого различия между этими группами он не видел.
В июне 1951 года сенатор предпринял весьма необдуманный ход — вылил кучу грязи на
Судя по некоторым заявлениям Маккарти и его сторонников, можно полагать, что в карьерном продвижении он не намеревался останавливаться на должности сенатора и даже не исключал, что окажется преемником Эйзенхауэра на президентском посту.
Трудно судить, как развивались бы события, если бы не смерть Сталина и прекращение войны в Корее. В это время возрос не только личный авторитет президента, но и весомость исполнительной ветви власти в целом. Эйзенхауэр, которому выпады Маккарти были глубоко неприятны, до поры открыто не выражал своего отношения к нему. Президент полагал, что игнорирование Маккарти, отчуждение его от влиятельных государственных и общественных кругов сравнительно быстро приведут к падению его влияния и постепенному уходу в политическое небытие. Отрицательно, порой даже яростно отзываясь о Маккарти в кругу близких, Эйзенхауэр поначалу ни словом не упоминал о нем в публичных выступлениях и на пресс-конференциях.
Будь Маккарти умнее и прозорливее, он на время затаился бы, а затем выступил со значительно скорректированной платформой. Но не только политическим умом, но и подсознательным чутьем сенатор не обладал. Опьяненный славой, он развернул атаку на Министерство обороны, а затем стал заявлять, что администрация Эйзенхауэра такая же предательская, как и предыдущая. В одном из выступлений на сенатских слушаниях он «предупредил», что на самых высоких постах в американской армии находятся «прогнившие насквозь элементы», в другом — что США «переживают двадцать первый год предательства», имея в виду весь период развития страны от первого президентства Ф. Рузвельта.
Ставшие доступными в начале 1990-х годов стенограммы заседаний подкомитета Маккарти вместе с сопутствующими документами (всего свыше четырех тысяч листов архивной документации){681} свидетельствуют, насколько распоясался сенатор, чувствуя собственную безнаказанность, поддержку со стороны части членов Конгресса и широкого общественного мнения (точнее, толпы).
Эйзенхауэр ощущал всё большее беспокойство не столько в связи с активностью Маккарти, сколько из-за поведения поддерживавших его органов печати. Своему близкому знакомому Уильяму Робинсону он жаловался: «В данном случае мы имеем дело с личностью, которая своей известностью и влиянием на политическую жизнь полностью обязана средствам массовой информации»{682}.
Действительно, газетные полосы в первые два года президентства Эйзенхауэра буквально переполняла сенсационная информация о подкомитете Маккарти, о его скандальных заявлениях, об оскорблениях, которые он наносил уважаемым людям, о той реакции, которую вызывало у них хамство Маккарти. Эта реакция тотчас именовалась «неуважением к Конгрессу» и в ряде случаев влекла за собой уголовное преследование.
Закулисные удары по Маккарти
Чашу терпения президента переполнил инцидент с заслуженным ветераном Второй мировой войны генерал-майором Ральфом Цвикером, начальником форта Килмер в штате Нью-Джерси, вызванным в подкомитет Маккарти для дачи показаний по делу армейского зубного врача Ирвинга Переса. Тот, обвиненный в коммунистической деятельности, отказался отвечать на вопросы Маккарти, ссылаясь на поправку к конституции о праве граждан не свидетельствовать против себя. Маккарти потребовал от министра армии Роберта Стивенса немедленно предать врача военному суду. Тем временем явно по указанию непосредственного начальника, генерала Цвикера, Перес получил очередное воинское звание майора, и его с почетом проводили в отставку{683}. Полагая, что именно Цвикер отдал приказ о повышении врача в звании, Маккарти упорно добивался от него признания, стал запугивать генерала и дошел до того, что заявил: «У вас мозги пятилетнего ребенка. Вы недостойны носить военную форму»{684}.