Ежевичка, я влюбился
Шрифт:
— Ой, простите. Добрый день, — отхожу в сторону, на ходу чуть не сбив гостей, выходящих из ресторана.
— Вы вроде бы управляющая. Верно? — произносит мужчина
— Да. Евгения.
— Евгения, скажите, пожалуйста, с кем нам проконсультироваться по поводу проката лыж.
— Обратитесь, пожалуйста, на стойку ресепшен. Наш замечательный администратор Наталья. Вам все подробно расскажет. Давайте я вас провожу?
— А нет. Спасибо. Мы знаем, как добраться.
— Желаю хорошего отдыха.
— Спасибо
В любое другое время я бы, конечно, уделила больше внимания
У меня уходит час на то, чтобы обойти весь главный корпус и опросить каждого сотрудника, но, к сожалению, я не могу порадоваться результатами своих трудов. И только направляясь к своему кабинету, в коридоре, у самой двери я нахожу этого противоречащего самому себе мальчишку. Стоит у окна, руки в карманах, Взгляд устремлен в стекло. Интересно, собой любуется или все же на улицу смотрит. О чем думает. Есть ли там хоть капля раскаяния или одна сплошная пустота.
— Заходи, — неожиданно, но сейчас мой голос совершенно спокоен, и я уже даже больше не испытываю той неконтролируемой жажды мести.
Демьян снова идет к окну, не доставая рук из карманов. И мне ничего больше не приходится, как разговаривать с его спиной. Для молодого парня у него прекрасно сформировавшееся тело. Даже сквозь рубашку видны такие крепкие черты мускулатуры в плечах. Интересно, сколько ему лет? Если он еще студент, то вероятнее всего не больше двадцати пяти. Ловлю себя на мысли, что хочу понять его. Что не так с этим мальчишкой. Он сплошной коктейль противоречий. Словно в нем живет не одна личность, а множество. И со всеми ими он пытается как-то ужиться, но это с трудом получается. Каждый раз не знаешь, какой очередной финт он выкинет. Вот даже сейчас, зачем он вдруг решил прийти и сдаться сам с поличным. Я не понимаю мотива его действий, как и того, что он прячет от меня свое лицо. Может все таки к нему пришло осознание. Что если этот парень и впрямь знает, что такое совесть. В чем я конечно же сильно сомневаюсь. И поэтому сейчас мы проверим на достоверность сей факт.
— Демьян, ты любишь своего дядю?
— Что? — произносит удивленно Демьян устремляя на меня свои серые дымки.
Его глаза напоминают мне туман, такой волокнистый и непроницаемый, за завесой которого скрыта какая-то тайна, неведомая даже ему самому. Но вот эта его неконтролируемая импульсивность. Секунда — и все, там уже нет никакой загадки, а лишь ритуальные танцы маленьких чертят.
— По-моему я задала простой вопрос.
— Да, а что?
— Мне показалось обратное. Все твои действия направлены на то, чтобы причинить ему вред.
— Не правда.
— Правда. Ты же топишь дело его жизни, его детище и труд.
Молчание.
— Демьян? — стоит, плотно сжав губы.
Я не стала зажигать верхний свет, так как на улице еще не совсем стемнело, и поэтому посчитала, что достаточно напольной лампы в углу у стеллажа. Скинув туфли, я забираюсь на диван с ногами. Обычно я делаю так в конце рабочего дня, после долгой и кропотливой работы, но похоже, что разговор затянется надолго, и
— Вот почему с тобой так?
— Как?
— Сложно, — убрав руки от лица, посмотрел на меня в упор.
Странно, вроде не работает как бессмертный пони, но выглядит не менее уставшим, чем я. Неужели его проделки и пакости отнимают столько жизненных сил и энергии.
— Ты все перекроила и опять отправила меня в нокаут.
И это он говорит, что со мной сложно? Да ему бы к зеркалу подойти, вот там он точно увидит человека, с которым действительно не бывает легко.
— Какой же ты ребенок. Я не смогу с тобой работать. Нам придется прямо здесь и сейчас решить…
— Решить что? — настороженно произносит мое наказание не пойми за какие такие грехи.
— Кто из нас уйдет, — ты или я.
Пауза затягивается. Демьян упорно молчит. Его скулы становятся еще острее. И еще быстрее наступает поздний вечер, очерчивая окна в непроглядную ночную темень. Теперь наши силуэты становятся тусклыми. Ведь напольная лампа освещает только ту часть кабинета, где расположен стол и основная рабочая зона.
— Я не уйду! — твердо заявляет этот наглец, в чем я, собственно, и не сомневалась.
— Хорошо. Тогда… завтра уйду я! До конца рабочего дня осталось два часа. Я приведу кое-какие дела в порядок, а после… напишу заявление об уходе. — боже, в самом деле, я слышу дрожь в своем голосе.
Снова придется уйти. Снова придется где-то на новом месте начинать все заново. Я практически сразу вросла в эту атмосферу заснеженных гор, тишины от городской суеты. Разве что еще не совсем коллективом удалось сработаться. Не успела завести друзей, а может оно и к лучшему.
— Ты тоже не уйдешь, — тихо произносит причина моей без пяти минут безработицы
— Это еще почему?
— Потому что… у меня есть дела и… ты в списке этих дел.
— Серьезно? Что, не хочется так просто отпускать свою жертву?
Демьян вдруг становится так близко, приближает свое лицо, нависая надо мной и при этом почти вжимая меня в диван.
— Отпусти!
— Нет. Я тут утром кое-что не закончил.
Набрасывается на мои губы, как голодный зверь. А я за какой-то короткий миг вдруг понимаю, что мои инстинкты самосохранения дают сбой. Конечно, я не отталкиваю его, как в тот первый раз, когда он бесцеремонно украл поцелуй. Наглый, бессовестный, дерзкий. где-то может быть грубым. но эти ощущения. Ох. эти непередаваемые ощущения.
Поцелуй — битва. Поцелуй — схватка. Поцелуй — сражение. Когда нервы накалены так, что держаться больше нет сил. Срыв предопределен, а падение неизбежно. Словно два борца на арене, мы боремся друг с другом, когда не властны над собой. Его губы на моих губах распаляют и действуют обжигающе. Это горячо. Очень горячо. И когда Демьян врывается своим языком в мой рот, касаясь неба, я непроизвольно издаю стон.
— О Боже! — почти шепотом я взываю к Богу.
Кажется, разум еще делает пару попыток в борьбе с сердцем, но я уже знаю, кто проиграл.