Эзотерическое подполье Британии
Шрифт:
Первая сторона Imperium сочетает творческий подход к работе с лупами, медлительные мелодии кельтской арфы, неторопливый танец далеких сирен и осязаемую музыку акустической гитары. На Imperium 2 звучат печальные, ясные строки, словно взятые из буддийского текста Дхаммапада: «Одни умирают старыми, другие — молодыми / Кто-то — в полном расцвете сил / Все люди умрут в свой черед / Как опадают спелые фрукты / Все спелые фрукты / Падают и гниют / И всех, кто рожден / Уничтожит смерть», напоминая скорбное стихотворение Шелли 1821 года «Превратность»: «Цветок чуть глянет — и умрет, непрочен счастия привет, во тьме ночной житейских бед, пока блестит цветов краса и медлит скорби тень — мгновенья быстрые считай, отдайся райским снам, мечтай, пробудишься — рыдай!» (Пер. К. Бальмонта). Пирс каждый день привозил Тибета в студию, где тот
После окончания работы больной и утомленный Тибет отправился в Исландию, планируя создать песенку для рекламы напитка Svali. Хилмар Хилмарссон уговорил фирму пригласить Тибета, Роуз Макдауэлл и Фоза и покрыть их расходы, надеясь в конечном итоге получить от них музыку для новой рекламной кампании. Естественно, они так ничего и не записали, но Тибет отлично провел время в Рейкьявике с Хилмарссоном и его женой. Кроме того, он получил возможность познакомиться с Бьорк и Эйнаром жрном, которые недавно стали The Sugarcubes. Из окна самолета Исландия выглядела как лунная поверхность, испещренная маленькими вулканическими кратерами. Дома у Хилмарссона Тибет открыл кран, и оттуда потекла вода, пахнущая тухлыми яйцами из-за высокого содержания серы. Это было похоже на детскую сказку, и Тибет немедленно начал планировать переезд. «Северное сияние — самая глючная вещь, какую я только видел, — вспоминает он. — Все было настолько ясно, свежо, прекрасно и богато, что поразило меня до глубины души, и я совершенно влюбился в эти места. Я вообще склонен к одержимости. Если мне нравится чья-то работа, я хочу встретиться с этим человеком и поработать вместе. Если я приезжаю в страну, и она мне нравится, я хочу там остаться». Он поселился в доме на Локастигур-стрит недалеко от собора и жил там в течение нескольких месяцев, периодически улетая в Лондон. Заинтересовавшись курсами по изучению исландского языка, он обнаружил, что им невероятно сложно овладеть. К тому же, его физическое и психическое самочувствие оставляло желать лучшего.
«Проблема в том, что у меня низкая устойчивость внимания, — говорит Тибет. — Мне там нравилось, но я ничего не мог делать, поскольку рядом не было Стива и Дугласа, к которым я привык. В то время они были моими самыми близкими друзьями. Я по ним скучал, скучал по работе. Часто я куда-то еду, чтобы просто снять напряжение. Это способ вернуть энергию, поразмышлять о том, что я делаю. К тому же, в Исландии все было дорого, и у меня стали заканчиваться деньги. Так что наступило время возвращаться домой и выпускать альбом».
В начале 1986 года Coil приступили к работе над своим вторым альбомом Horse Rotorvator. Название связано с ночным кошмаром Бэланса, навеянным лошадьми, взорванными во время Кавалерийского парада на пике террористической активности Ирландской республиканской армии. По мере развития интереса к ужасам войны, его ум — в истинно параноидно-критическом стиле, — спровоцировал психоз. Однажды ночью у Бэланса было видение четырех всадников апокалипсиса, убивающих своих лошадей и использующих их тела как машины, двигающие землю.
Возможно, к этому сну имели отношения остаточные воспоминания об одном походе, в который Бэланс отправился вместе с родителями в далеком детстве. Когда они бродили по горам вдали от проторенных маршрутов, их застала гроза, вынудив укрыться в большой белой церкви. На ее стене изображались четыре всадника апокалипсиса, то и дело освещаемые вспышками молний. Бэланс был убежден, что если его семья промокнет или до чего-нибудь дотронется, их ударит током, и целый час провел, замерев от ужаса. Ребенком он боялся, что статическое электричество в простыне способно ее поджечь. Обложка Horse Rotorvator представляет собой снимок, сделанный самим Бэлансом — эстраду в Гайд-парке, взорванную ИРА. Тогда же он начал интересоваться местами, где происходили какие-то катастрофы.
Horse Rotorvator рассказывает о смерти и возрождении на фоне электронных коллажей из духовых инструментов, салютов в стиле Морриконе, размытых ближневосточных мелодий и жутковатой электроники. Это истории об окончании, о «переходе». «Все считают, что Horse Rotorvator — наш лучший альбом, — говорит Бэланс. — Возможно, это самый осознанный альбом Coil в том смысле, что мы преодолели гнев первого, наша лирика стала более пасторальной и усложненной. Я начал петь увереннее, темы стали шире. Тогда мы вернулись из Мексики под большим впечатлением от отношения мексиканцев к смерти. То, как проводились жертвоприношения, чтобы мир мог существовать дальше, повлияло на мои тексты и многое другое. В том же ключе я воспринимал смерть своих знакомых
Композиция «Ostia (The Death Of Pasolini)» представляет собой наполненное яркими образами размышление о жестокой гибели итальянского режиссера Пьера Паоло Пазолини: «Слышишь, как гудят кости/ Поют, словно прокол/ Он убит, чтобы мир продолжал вращаться». Эту атмосферную композицию Coil выстраивают из обработанной акустической гитары и суровых струнных, в которые вплетается стрекот кузнечиков, записанный в Мексике, в Чичен-Ице. Из всех композиций Horse Rotorvator «Ostia» кажется наиболее продуманной. «С ее помощью мы побуждали Бэланса петь снова и снова, поскольку он был разочарован своими вокальными способностями, — рассказывает Трауэр. — А потом струнная аранжировка Билли Макги оживила всю композицию. Сложно переоценить важность его вклада в окончательное звучание работы. Слизи обрабатывал выбранные фрагменты акустической гитары, создавая из них мелодическую линию, которая меняется и варьируется в течение нескольких тактов, а не просто лениво возвращается в началу уже через несколько секунд. Он работал словно скульптор, программируя произвольный разброс сотен нот, вновь сокращая и отсеивая их до тех пор, пока не рождалась форма. „The First Five Minutes After Death“ и „Dark River“ были созданы так же, и с моей точки зрения, это три самых сильных песни Coil».
Пазолини был для Coil одной из наиболее знаковых фигур. Всю жизнь его преследовали власти, Ватикан, фашисты и анархисты, однако он твердо придерживался своего видения, воплощая его в книгах и фильмах. Он умер при таинственных обстоятельствах, вероятно, убитый молодым человеком — проституткой. Дерек Джармен тоже являлся поклонником режиссера и на определенном этапе своей жизни выработал нечто вроде комплекса Пазолини. Он часто говорил о своем желании снять фильм, где кто-то врывается в его лондонскую квартиру, пытаясь его убить, и даже сыграл Пазолини в студенческом фильме The Death Of Pasolini. Джармен вновь попросил Coil написать к нему музыку, но фильм их не впечатлил, и они отказались.
В 1986 году до британской аудитории докатилась первая пост-хардкоровая волна американских гитарных групп, таких, как Swans, Big Black, Sonic Youth и The Butthole Surfers. Бэлансу и Трауэру особенно нравился гитарист The Butthole Surfers Пол Лири. «Его сценическим образом был обдолбанный придурочный торчок-скинхед, который умел все поставить с ног на голову — рассказывает Трауэр. — Самые кошмарные и извращенные неприятности превращались в счастливые, магические события. Этот замечательный придурок мог вытянуть вас из чего угодно одним выражением лица или фразой, а после вновь превратить в развалину». Влияние The Butthole Surfers заметно в «Penetralia», который Трауэр называет «отвязной» композицией с гитарным нойзом, почти затмевающим звучание драм-машины. «Я хотел, чтобы на альбоме был саксофон, и в этой композиции оказалось свободное пространство; туда подходило все, в том числе разные рычания и рев инструментов, — продолжает он. — Мы начали гораздо активнее использовать для работы студию. Бэланс добыл какую-то чудовищную запись целой толпы болтавших испанских чечеточников, которую мы обработали так, чтобы убрать из песни размытые куски и хвосты». Действительно, Horse Rotorvator имеет панкультурный оттенок, поскольку группа использовала всё, начиная от суровых маршей стран Восточного блока и заканчивая южноамериканской экзотикой и азиатской порнографией.
«Нам очень нравилось искать и находить звуки из самых разных уголков мира, — признается Трауэр. — Мы с Джимом Тирлвеллом много шутили по поводу „мирового турне Coil“. Не с тем отвратным уважением, которое этническая музыка якобы испытывает к своим истокам, но со страстью и желанием открыть двери между нашими британскими „я“ и расовой памятью, проникновением в нас других мест. Я знаю, что существует мнение об эксплуатации экзотики, но все это фигня». Действительно, в том, как Coil обыгрывали диалоги, было много юмора, К примеру, в композиции «Circles Of Mania», которой предшествует объявление в нью-йоркском секс-клубе The Adonis Lounge, намекающее на то, что будет дальше, Бэланс представляет гротескный вокал на фоне пародийной стилизации Тирлвелла. Трауэр описывает песню как момент, в который «Британия, британский певец и его мании становятся очередным представлением на мировой сцене». Довольно быстро была создана кавер-версия песни Леонарда Коэна «Who By Fire» — Марк Алмонд с первого раза наложил свои вокальные арабески на ясный вокал Бэланса. Сплав личного и библейского апокалипсиса Коэна прекрасно сочетается с настроением всего альбома. В песне есть множество мельчайших деталей, например, удвоение фразы «Кто в этом зеркале?» и искажение звучания «Кто чем-то неясным», импровизированной строки, скрывающей тот факт, что им не удалось разобрать слова, которые Коэн поет в оригинале.