Ф. В. Каржавин и его альбом «Виды старого Парижа»
Шрифт:
Насколько старший брат был буквально одержим внешней торговлей («Очень меня заморский торг к себе волочет») 41 , настолько младший – наукой. Студенту Сорбонны приходилось постоянно доказывать брату, что он не зря ест его хлеб в Париже, что наука откроет ему путь к «высокой фортуне», что, «получивши высокую дражайшую мудрость, фортуну достать при делах государственных уже легко будет» 42 . Прагматичный Василий Никитич поверить в это никак не мог и, все больше раздражаясь фантазиями брата, поддерживал видимость компромисса исключительно ради «Федюши».
41
Там же. С. 411.
42
Копия письма Ерофея Никитича из Парижа содержалась в доносе как доказательство неблагонадежности братьев, см.: Архив князя Воронцова. С. 315.
Между тем роль Ерофея Никитича в жизни племянника была, по-видимому, весьма значительной. Его личный архив не сохранился, и о нем самом нам известно немного: воспитанник Сорбонны, лингвист, автор нетривиального сочинения о русском языке (1755), опубликованного много лет спустя его племянником 43 , талантливый переводчик, первым познакомивший русских читателей с «Путешествиями Гулливера» (СПб., 1772–1773; 2-е изд. – М., 1780) 44 . Он вернулся из Парижа в 1760 году архивариусом Коллегии иностранных дел, где в должности переводчика с английского и французского языков дослужился до чина поручика. В переписке со старшим братом характер Ерофея Никитича несколько раскрывается – эмоциональный, непокорный, ранимый 45 .
43
[Karjavine E. N.] Remarques sur la langue russi'enne et sur son alphabet, avec des pi`eces relatives `a la connoissance de cette langue. Publi'ees et augment'ees par Ph'eodore Karjavine… Saint-P'etersbourg: [тип.
44
Долгова С. Р. Каржавин Ерофей Никитич // Словарь русских писателей XVIII века. Вып. 2. СПб., 1999. С. 44–46; Она же. Ерофей Каржавин – автор первого перевода «Путешествий Гулливера» на русский язык (опыт биографии) // Русская литература. 1978. № 1. С. 99–103.
45
5 писем В. Н. Каржавина к брату в Париж за 1753–1755 гг. опубл. в Сборнике ОРЯС (1872. Т. 9. С. 411–420); см. также: Космолинская Г. А. «Сей переводчик, уроженец Москвы, замечательная личность»: Ерофей Никитич Каржавин // Книга в информационном обществе. Ч. 2: Чтения им. И. М. Сикорского. Материалы тринадцатой Международной научной конференции по проблемам книговедения. Москва, 28–30 апреля 2014. М., 2014. С. 40–43.
В начале марта 1753 года он привез малолетнего племянника в Париж, а уже к осени стало ясно, что предварительный расчет их содержания – по 50 рублей в год «на каждую персону на все расходы и с учением» – оказался ошибочным. Василий Никитич, и без того недовольный лишней статьей расхода («парижские расходы у меня всеконечно лишние пошли»), на просьбу брата увеличить сумму содержания до 300 рублей возмутился: «<…> когда ж требовать будет у меня Париж по 300 р. в год, то, друг мой, я не князь Куракин, который кормил в Париже Тредиаковскаго!» 46 На следующий год сумма содержания оставалась прежней – не превысила 50 рублей на каждого, да и та высылалась частями с задержкой. По твердому убеждению Василия Никитича, «большую сумму денег в Париже не для чего держать», тогда как он мог бы отдавать эти деньги в рост: «У тебя 100 руб. год праздны пролежат, а я по крайней мере 20 р. на них получу», – объяснял он младшему брату, называя его «французским мотом» 47 .
46
Письмо от 23 ноября 1753 г. – цит. по: Сборник ОРЯС. 1872. Т. 9. С. 412, 413.
47
Письмо от 4 октября 1754 г. // Там же. С. 415, 417.
Странным образом меркантильные расчеты уживались в этом человеке с неподдельным чувством уважения к знанию. Нещадно критикуя брата за непрактичность, он вдруг с грустью признавался: «Я б к твоему делу [учебе] и сам пристал, да мое время давно далеко от меня ушло» 48 . И к образованию сына он относился со всей серьезностью: требовал отчетов о ходе учения в коллеже, вникал в программы, сопоставлял их с «регулами», какими «управляется Академия» в Санкт-Петербурге. Буквально заклинал брата: «над Федюшей в науке крепкое старание имей», но одновременно давал понять, что ни под каким видом не потерпит излишних трат. Убеждая то ли брата, то ли себя самого, что получить образование можно и на родине 49 , ссылался на академическую карьеру Ломоносова 50 , грозился, если Ерофей Никитич не прекратит требовать денег, забрать «парнишка своего» обратно в Петербург «и для науки определить в Академию» 51 . Впадавшего в отчаяние младшего брата, не справлявшегося на чужбине со все возраставшими материальными заботами, помышлявшего иной раз даже «на себя руки наложить», Каржавин-старший резко отчитывал за малодушие и беспомощность 52 .
48
Там же. С. 414.
49
Письмо от 23 ноября 1753 г.: «<…> всеми мерами стараются у нас обучать, какова б кто звания ни был, и ежели достоин будет профессорской должности, то от него не отъимут» – Сборник ОРЯС. 1872. Т. 9. С. 412–413.
50
См. письмо от 4 октября 1754 г. // Там же. С. 416.
51
Письмо от 23 ноября 1753 г. // Там же. С. 412.
52
Письмо от 4 октября 1754 г. // Там же. С. 415.
Но вскоре Василий Никитич и сам потерял самообладание. Описывая в письме к брату, как на обратном пути из Лондона испытал на себе «дьявольские русские привязки» и «досады» от Кронштадтской таможни, признавался: «так вкоренился страх, что с места тронуться не могу» 53 . А через девять месяцев, отговаривая Ерофея Никитича возвращаться в Россию, писал уже открыто: не хочу, «чтоб ты въехавши под… плеть спину ставил, но хочу твое о выезде мнение отбить» 54 .
53
Письмо от 11 марта 1755 г. // Там же. С. 418. Письмо было перлюстрировано, в Тайной канцелярии по нему задавали В. Н. Каржавину вопросы; не имеет окончания (плохая сохранность).
54
Письмо от 2 декабря 1755 г. // Там же. С. 419. Письмо написано накануне ареста.
В начале февраля 1756 года Василий Никитич был арестован по анонимному доносу, поступившему в сыскное ведомство из Лондона. Во время следствия выяснилось, что донос написал давний знакомый Каржавиных, беглый московский часовщик Петр Дементьев, через которого шла переписка братьев (одно из писем даже «осело» у него, став уликой). Опасность нависла и над Ерофеем Никитичем, который, по словам доносителя, находясь во Франции, «себя учинил врагом России» 55 .
Между тем денежные поступления в Париж прекратились вовсе. Ерофей Никитич с малолетним племянником остались без средств к существованию. По счастью, в их окружении оказались друзья, готовые оказать им поддержку, в том числе материальную 56 . Королевский географ Филипп Бюаш 57 и его коллега Жан-Луи Барбо де ла Брюйер 58 , дабы «обеспечить положение во Франции двух молодых русских, которых любовь к знаниям побудила покинуть свою страну» 59 , принялись ходатайствовать о принятии их во французское подданство.
55
Архив князя Воронцова. С. 316.
56
См.: Notice historique sur la vie et les ouvrages de M. Barbeau de La Bruy`ere, mort en 1781 // Mercure de France. Samedi 26 janvier 1782. P. 152.
57
Philippe Buache (1700–1773) – выдающийся картограф, ученик и зять знаменитого картографа Гийома Делиля (брата астронома Жозефа-Никола Делиля), чье научное наследие Ф. Бюаш публиковал.
58
Jean-Louis Barbeau de la Bruy`ere (1710–1781) – географ, картограф, историк, литератор, лингвист, переводчик записок Страленберга о России (1757); его исследование о фонетике русского языка («Memoire d’observations sur quelques lettres russiennes `a rendre exactement en Francois»), представленное на суд Французской академии в 1762 г., было опубликовано в 1791 г. в Санкт-Петербурге Ф. В. Каржавиным вместе с сочинением его дяди «Remarques sur la langue russienne» (1755).
59
Notice historique sur la vie et les ouvrages de M. Barbeau de La Bruy`ere, mort en 1781. P. 152.
В
60
Марк-Пьер де Вуайе де Польми, граф д’Аржансон (Marc-Pierre de Voyer de Paulmy, comte d’Argenson, 1696–1764) – военный министр и член Королевского совета (1742–1757), самый влиятельный (после отставки в 1749 г. графа Морепа) человек в правительстве Людовика XV; почетный член Академии наук (1726) и Академии надписей (1748), будучи директором королевской Палаты книгопечатания и книготорговли (1738–1740), покровительствовал энциклопедистам, см.: Combeau Y. Le comte d’Argenson, Ministre de Louis XV (1696–1764). Paris, 1999.
61
Русская старина, 1875. Т. 12. № 2. С. 297. Здесь и далее записка Барбо де ла Брюйера цитируется по русскому переводу, опубликованному Н. П. Дуровым; ее черновая французская версия – «Memoire pour le Sieur Karjavine, natif de Moscou» – хранится в ИРЛИ: РО. Ф. 93. Оп. 2. № 100. Л. 251–251 об., 253–253 об, 255–255 об. (на л. 255 подпись Барбо, на л. 255 об. копии двух удостоверений об успехах Ф. Каржавина в коллеже).
62
Русская старина, 1875. Т. 12. № 2. С. 294.
Речь идет о рукописи «Essai sur le genie de la langue Russienne» (1755) с сопроводительным письмом Бюаша, аттестующим труд россиянина в самом лучшем свете 63 . Французский ученый не скрывал своей симпатии к автору, «уроженцу Москвы», которого называл «замечательной личностью». В Каржавине, испытавшем на чужбине «столько страданий и невзгод, что трудно и выразить», его особенно трогало, с какой стойкостью тот переносил все свои несчастья – «как христианский философ» 64 . Бюаш подтверждал переход Ерофея Никитича в католичество, о чем сообщал в своем доносе и Петр Дементьев. Но если в глазах француза обращение россиянина «лишь увеличивало в нем его добрые свойства» 65 , то, по мнению доносителя, его соотечественник «лицемерно присягнул к Римской вере» 66 . Кстати, он был недалек от истины: для новообращенных иностранцев во Франции предусматривался специальный пенсион. Так что дело могло быть вовсе не в религиозной индифферентности Ерофея Никитича – по словам Дементьева, «подлинного атеиста», – а в житейском прагматизме. Подношение сочинения Каржавина о русском языке влиятельному министру и покровителю наук было инициировано как раз с целью помочь бедствовавшему автору «получить пенсион для новообращенных, представив все необходимые к тому аттестации» 67 .
63
«Essai sur le genie de la langue Russienne et sur ses rapports avec la Grecque. Par Ieroth'ee Nikitine (c’est `a dire fils de Nikita) Karjavine, interpr`ete Russien, natif de Moskva (ou Moscou), capitale de Russie et demeurant depuis dix ans en France. A Paris, M.DCC.LV» – Biblioth`eque d’Arsenal (Paris), MS 8807.
64
Письмо Бюаша см.: Космолинская Г. А. Парижская библиотека Ф. В. Каржавина. С. 190–191. Приложение II.
65
Там же. С. 191.
66
Архив князя Воронцова. С. 316.
67
Космолинская Г. А. Парижская библиотека Ф. В. Каржавина. С. 191.
В письме Бюаша (а затем и в записке Барбо де ла Брюйера) обращает на себя внимание упоминание о малолетнем племяннике Theodore, которого Ерофей Каржавин «заботливо воспитывает, несмотря на свои невзгоды» 68 . Оба доброжелателя Каржавиных всячески расхваливали любознательность и необыкновенные способности русского мальчика, которому предстояло вместе с дядей преклонить колена перед французским престолом.
Ходатайства французских ученых удовлетворены не были. Всесильный министр д’Аржансон, на которого возлагались надежды, сам был отправлен в отставку в начале 1757 года, пав жертвой интриг маркизы де Помпадур. Не получив обещанной должности переводчика при Королевской библиотеке, Ерофей Никитич оказался «не в состоянии добывать себе и любимому племяннику необходимое содержание» и вынужден был искать для «Федюши» опекуна 69 . При содействии того же Филиппа Бюаша принять мальчика «на свое попечение и свой счет» согласился парижский книготорговец с улицы Сен-Жак, Жан-Тома Эриссан 70 .
68
Там же.
69
Записка о Федоре Каржавине книготорговца Ж.-Т. Эриссана (1760). Цит. по: Космолинская Г. А. Русский студент в Париже XVIII века. С. 167.
70
Jean-Thomas H'erissant (1704–1772). См.: Mellot J.-D., Queval 'E., avec coll. de Monaque A. R'epertoire d’imprimeurs / libraires (vers 1500 – vers 1810). Paris, 2004. P. 288; см. также: Космолинская Г. А. Русский студент в Париже XVIII века.
Самому же Ерофею Никитичу ничего не оставалось, как вернуться в Россию, но сделать это, учитывая его статус беглого, было непросто. Пришлось обращаться за помощью к старшему брату и к влиятельному негоцианту Жану Мишелю 71 – оба пользовались покровительством канцлера Михаила Илларионовича Воронцова и имели возможность просить его о содействии 72 .
Канцлер с готовностью взялся за это дело и 28 апреля 1760 года направил князю Дмитрию Михайловичу Голицыну, фактически исполнявшему обязанности посла в Париже 73 , письмо, которым гарантировал Каржавину безопасное возвращение в Россию 74 . Речь в нем шла не только о судьбе Ерофея, но и о легализации пребывания в Париже пятнадцатилетнего Федора, который также числился беглым. Предполагалось, что юношу можно будет употребить на службе при канцелярии Парижской миссии, но прежде дать ему возможность закончить учебу, положив жалованье «студента миссии» – 300 рублей в год. «Отец сего молодаго человека – писал Воронцов, – крайне о том просит, желая его видеть достойным к службе Ея Императорскаго Величества» 75 .
71
Jean Michel (1721–1783), уроженец Петербурга, в 1750-е годы кредитовал значительные суммы графу Воронцову, выполнял его дипломатические и прочие поручения в Париже, будучи с 1755 г. французским дипломатическим агентом. Подробнее см.: Les Francais en Russie au si`ecle des Lumi`eres. Dictionnaire des Francais, Suisses, Wallons et autres francophones europ'eens en Russie de Pierre le Grand `a Paul Ier / sous la dir. de A. M'ezin, V. Rj'eoutski. Ferney-Voltaire, 2011. Vol. 2. P. 600–602.
72
О связях братьев Каржавиных при дворе упоминалось и в доносе Дементьева: «Да ж они же Василий и Ерофей похвалялись, что у них есть дружество с некоторыми и вельможными персонами, к которым они прислужились, а оные им помоществуют в их трудностях». Архив князя Воронцова. С. 313.
73
Д. М. Голицын (1721–1793) находился в Париж при заболевшем М. П. Бестужеве-Рюмине (1688–1760) вплоть до 28 мая 1761 г., когда был назначен послом в Вену.
74
АВПРИ. Парижская миссия. Оп. 94/1. 1760 г. № 7. Л. 2.
75
Там же; см. также: Космолинская Г. А. Русский студент в Париже XVIII века. С. 163.