Фаберже для русской красавицы

Жукова-Гладкова Мария

– Нет. Мы с Варварой все убрали. Ну, может, ошиблись немного с полками. Мы ведь не знаем, что у тебя где лежало. Но ты не беспокойся. Я тебе помогу все разобрать, когда домой вернешься. Будешь сидеть в кресле и мне пальцем показывать, что куда класть.

Соня улыбнулась вымученной улыбкой.

– Коллекция машинок цела? – спросила она.

– Да, – кивнула я. – Ты их давно собираешь?

– Это не я… Это память о любимом. Его убили… Я попросила его друзей отдать мне коллекцию. Я ни на что не претендовала из имущества. А Витя… очень любил машины, в особенности гоночные, обожал смотреть «Формулу-1». Я теперь

тоже смотрю, в память о нем, и болею за одну маленькую команду, которую купил наш соотечественник, тоже Виктор, только Ванидзе.

Я машинами никогда не интересовалась (кроме как средством передвижения), поэтому «Формула-1» и все, что связано с гонками, было для меня китайской грамотой.

– Что там у меня еще в квартире? – спросила Соня.

– Крупу с макаронами я выбросила, хотя Варвара и говорила, что надо разобрать. Но я тебе новые пачки куплю. Кстати, деньги я видела только те, что в сумочке. Может, они у тебя деньги украли?

– Пол вскрывали? В спальне с балконом?

– Линолеум не содран. И паркет в гостиной даже не трогали.

– Деньги у меня под линолеумом. И в банке. В смысле в учреждении, не в стеклянной и не железной. И раз не взяли драгоценности… Наташа, я тут голову ломаю, кто это мог быть! Что им нужно?!

– А бизнесмен твой?.. Он вообще чем занимается?

– Грузоперевозки. Гоняет фуры, вагоны… В политику не лезет и не собирается… Он, конечно, богатый человек, но у него нет ничего такого… что он мог бы прятать у своей любовницы. Естественно, он мухлюет с налогами. Это все делают, но он не занимается ни наркотиками, ни оружием…

– Ты уверена? Раз у него грузоперевозки…

Соня покачала головой.

– Он перестраховщик. Я его знаю больше года. Нет, не стал бы он. И компромат ему на сильных мира сего ни к чему.

– А поп?

– Что поп? Ему-то что у меня прятать?

– А тот твой… приятель, которого убили три года назад? Витя Рябой?

– Так уже три года прошло. Все быльем поросло. И все его друзья и недруги знали, что я у него – просто красивая игрушка.

Тут на глаза Сони навернулись слезы.

– Как я теперь работать буду с развороченным боком?! Лучше бы тот гад меня вообще убил!

– Соня, не смей так говорить! Во-первых, свет клином на стриптизе не сошелся…

– Да дело не только в стриптизе! Какой мужик теперь на меня посмотрит! Не стоять же мне на углу? Я к другому привыкла…

Я заметила, что пластическая хирургия в наше время дает поразительные результаты – вижу их на клиентках. Я не сомневалась, что и в случае Сони что-то можно будет придумать. Романова тяжело вздохнула.

– Но на какое время я выключусь из работы? А ведь возраст…

– Тебе сколько?

– Двадцать шесть.

– Выглядишь ты моложе. И неужели твои мужики не помогут?

Соня пожала плечами и опять шмыгнула носом.

– А ты когда-нибудь задумывалась о будущем? – спросила я.

– Сейчас ты очень напоминаешь мою маму…

– Кстати, а ей не надо сообщить, что ты…

– Нет! – рявкнула Соня, и у нее от усилия выступил на лбу пот. – Видеть ее не хочу!

Она аж заскрипела зубами. Я молчала. Расспрашивать, что Соня не поделила с матерью, было неудобно. Но Романова рассказала сама. Видимо, ей просто хотелось выдать кому-то все, что накипело. Признаться, меня поразило услышанное. Я ожидала рассказа

о недовольстве матери образом жизни дочери и нежелании Сони слушать воспитательные речи, но проблема заключалась совсем в другом…

Несколько лет назад Сонина мать решила, что является внучкой великой княжны Ольги Романовой.

– То ли это ее из-за климакса заклинило, то ли из-за всех реформ, которые она болезненно переживала, – вздохнула Соня. – Не знаю. Когда она мне заговорщическим шепотом объявила, что я, соответственно, правнучка великой княжны Ольги, я вначале вообще не поняла, о чем речь.

– А фамилия у тебя отцовская?

– Нет, мать никогда замужем не была, как, впрочем, и бабушка. Теперь она заявляет, что это потому, что женщины должны были обязательно передавать детям царскую фамилию, а не всякий мужик бы на это согласился, в особенности в советские времена.

– Если я правильно поняла, то получается, что великая княжна Ольга родила твою бабушку? Так?

– Это не так, – хмыкнула Соня. – Но именно в это свято верит моя свихнувшаяся мамаша. Бабушка у меня была абсолютно нормальная, царство ей небесное, – Соня перекрестилась. – Кандидат физико-математических наук. Она настояла, чтобы меня назвали в честь Софьи Ковалевской. А сама – из семьи учителей, но никакой благородной крови у них не было. Прадед с прабабкой жили в Гатчине, преподавали в гимназии, прадед – математику, прабабка – французский, бабушка там и родилась, рано заинтересовалась науками, училась, замуж не вышла, маму родила уже в сорок лет, чтобы не остаться одной…

– Но, может, твоя бабушка скрывала родство с царской семьей? – высказала предположение я. – Времена-то какие были! Как бы она кандидатскую диссертацию защитила, если бы состояла в родстве с последним российским императором? Ведь она же явно была еще и членом партии. И в те времена следовало иметь в роду какого-нибудь пролетария или крестьянина, лучше – обладавших патологической революционностью, чем князя, боярина или графа.

Соня кивнула.

– Нет, это все домыслы матери, – уверенно заявила она. – Бабушка мне много про нашу семью рассказывала, считая, что я должна знать свои корни. С той стороны я в самом деле знаю на несколько поколений. У нас в роду на протяжении нескольких веков были православные священники, а мой прапрадед стал учителем, потом за ним прадед… Мои предки даже при дворе ни разу не были! Для них событием были коробки «царских конфет» – подарки от царской семьи в коробках с гербами, которые вручили всем гимназисткам и учителям на празднование трехсотлетия дома Романовых. А уж если бы довелось побывать в Зимнем дворце до революции… Бабушка бы мне точно рассказала. Фамилия – просто совпадение.

Я задумалась, потом поинтересовалась, от кого, по мнению Сониной матери, великая княжна Ольга родила ее бабушку. Как выяснилось – от лейтенанта Павла Воронова.

– Она себе никого познатнее найти не могла? – спросила я.

– Кто «она»? Великая княжна? Знаешь ли, сердцу не прикажешь – это во-первых. Во-вторых, он был из потомственных дворян, хотя и Костромской губернии.

– Так этот Павел Воронов на самом деле существовал?! – поразилась я.

Соня кивнула и поведала, что даже записалась в Публичную библиотеку и прочитала немало книг, чтобы разобраться с ситуацией, потом просто заинтересовалась.